Хрустальная певица - Маккефри Энн - Страница 30

Когда они снова вернулись в гостиную, все разбрелись по ней, осторожно массируя свои пальцы, ободранные и смазанные подсушивающим лекарством двойной оплаты, уменьшившим их счет.

– А вы знаете, что Гильдия может сделать? – спросил Шиллаун, садясь против Рембола и Килашандры и прихлебывая свою выпивку.

– С чем сделать? – спросили подошедшие Бартон и Джезри.

– С лодырями вроде нее, – Шиллаун кивнул в направлении Кариганы.

– Что же? – спросила Джезри. Глаза ее блестели ожиданием.

– Могут уменьшить рацион.

Джезри не подумала о таком наказании.

– И другие удобства могут случайно выключиться.

– Какие, например?

Шиллаун сморщился больше от смеха, чем от усилий говорить.

– Ну, скажем, пойдет холодная вода вместо горячей, то же самое с едой. Представь: горячее – холодное, а холодное – горячее. Компьютер начнет шуметь среди ночи, стул под тобой развалится, дверь не всегда будет отвечать на твой отпечаток. – Шиллаун был согрет восхищением своей аудитории. – А поскольку ты оставляешь свой отпечаток, когда набираешь какую-нибудь еду, твой заказ не будет принят… В общем, всевозможное коварство, неудобство и прочие заморочки.

– Именем какого святого ты пользовался, чтобы компьютер сказал тебе все это? – спросила Килашандра. Ее вопрос был тут же подхвачен другими.

– А я и не спрашивал компьютер, – сознался Шиллаун, отводя глаза. – Я спросил заправщика, с которым вчера работал.

Рембол закатился смехом.

– Все-таки самый лучший компьютер – человеческий мозг.

– Это вроде бы и все, что у моего заправщика осталось от человека, – с отвращением сказал Шиллаун.

– А такое происходит с Кариганой? – с надеждой спросила Джезри.

– Пока нет, но может, если она будет продолжать в том же духе. Кстати, она в долгу за два дня, а мы впереди на четыре.

– Но ведь правила Гильдии… – начал Бартон.

– Верно, – Рембол снова прыснул, – но Гильдия и не лишает человека крова и питания, а проста чертовски затрудняет их получение или доставляет иные неудобства.

– Мне страшно подумать, что я могу стать кладовщиком или заправщиком, – сказала Джезри, и, судя по унынию товарищей, она вызвала несказанную тревогу во всех.

– Думайте о хорошем, – посоветовал Шиллаун с легкой запинкой.

– Ну, скоро мы узнаем, – сказал Рембол. – Мы здесь уже восемь дней.

– Почти девять, – машинально поправил Шиллаун.

– Завтра? – в голосе Джезри слышался ужас.

– Может пройти намного больше десяти дней, если я хорошо запомнил слова Бореллы насчет инкубационного периода, – мягко успокоил ее Шиллаун.

– Хватит, ребята, – твердо сказала Килашандра и осушила свой стакан. Давайте поедим, выпьем и посмеемся…

– Над тем, что завтра умрем? – сказал Рембол, поднимая брови.

– Я не намерена умирать, – ответила Килашандра и заказала два стакана ярранского пива для себя и Рембола.

Они с Ремболом еще немного выпили и вместе ушли спать. Когда Килашандра проснулась в своей комнате, то обнаружила, что Рембол уже ушел. Дневной свет был слишком ярок для глаз, и она затемнила окна. После шторма и связанной с ним тяжелой работы было очень приятно посмотреть на холмы. После дождя распустились яркие красно-пурпурные цветы, серо-зеленая трава стала ярче. Без сомнения, следует научиться любить сезонные изменения на Беллибране. До тех пор, пока она не поехала с Карриком по Фьюерте, она мало ценила настоящую природу, поскольку слишком привыкла к голографии, употреблявшейся в спектаклях.

Войдя в гостиную, Килашандра первым делом увидела Каригану. Космоработница имела привычку игнорировать людей, так что и Килашандра не была обязана знать о ее присутствии. Упрямство этой женщины раздражало. Никто же не заставлял ее ехать на Шанкил и проситься в Седьмую Гильдию.

Рекруты тянулись медленно, и к тому времени, когда все собрались, Токолом заметно потерял терпение.

– Много быть сделано в этот день, – сказал он. – Основные уроки отсрочены были…

– Что ж, неплохо будет посидеть и отдохнуть, – сказал кто-то.

– Отдыхать – значит не думающим быть, а мышление всегда быть должно, – ответил Токолом, ища глазами сказавшего. – География сегодняшний урок будет. Все о Беллибране. Когда приспособитесь вы, можете быть посланы на другой континент.

Подчеркнутый вздох покорности Кариганы был подхвачен и другими, но Токолом уставился только на нее за такую наглость да еще на публике. Односложный словарь Кариганы прерывал поток объяснений Токолома, пока кто-то не шикнул на нее.

Кто бы ни организовал лекцию, он явно имел чувство юмора, и хотя Килашандра сама с собой держала пари, что Токолом не осознает забавных деталей своей выученной наизусть речи, она и другие ждали этих фраз. Юмор часто подчеркивал наиболее важные аспекты урока. Токолом, может, и цитировал то, что терпеливо выучил, но он так же научился держать темп, делать паузы и модулировать свою передачу. Зная, как тяжело непрерывно говорить, Килашандра восхищалась его выносливостью.

– Я бы не против вести фермерскую работу в Северном Беллибране, – признался Рембол Килашандре, когда они сидели в перерыве за ленчем. – Приятная продуктивная жизнь… Зимний спорт…

Килашандра удивленно уставилась на него.

– Фермером?

– А почему бы и нет? Это куда лучше, чем быть заправщиком или сортировщиком! Выйти в открытый…

– В мах-шторм?

– Ты слышала урок географии. Сельскохозяйственные области «размещены на краю штормовых поясов или могут быть защищены при необходимости». – Рембол имитировал голос и речь Токолома с таким совершенством, что Килашандра расхохоталась.

Затем они увидели, как группа собирается с угрожающей неторопливостью к углу, где сидела одинокая фигура. Рембол выругался сквозь зубы.

– Так я и знал! – буркнул он.

– Что ты возмущаешься, Рембол? Она это заслужила.

– Она не виновата, что она такая. А ты, по-моему, хвалилась возможностью уединения на своей планете. И у нас дома мы не позволяем таких штук.

Килашандра согласилась с ним.

– Какое мне дело? – резкий голос Кариганы поднялся над тихим обращением к ней лидера группы. – А вам? Они просто выжидают, пока мы не заболеем. Значит, до тех пор никаких дел, никакого сотрудничества, хороших манер или добровольной чистки дерьма в санях. Во всяком случае, для меня! У меня был приятный выходной. – Она рывком повернула голову в сторону спрашивающего. – Долг? – Она хрипло рассмеялась. – Вы тут… позднее. А сейчас я могу взять, что хочу, из складов. Если бы вы имели сколько-нибудь мозгов, вы поступили бы также.

– Ты же могла выгружать кристалл… – услышала Килашандра голос Джезри.

– Конечно. Я хотела увидеть этот кристалл, как и все мы. – Ее тон уколол их. – И я так же набралась ума. Они будут использовать вас, во всех смыслах, на неприятной грязной работе, пока спора не вселится в вас. После этого ничто не будет иметь значения, кроме того, для чего вы сгодитесь.

– А в чем ты надеешься быть полезной? – спросила Джезри.

– Надеюсь стать хрустальной певицей, как и все! – Она рассмеялась. – Одно точно: я не буду сортировать, заправлять сани, копаться в грязи. Вы подыгрываете им, а я буду делать то, что хочу, пока у меня еще есть глаза, уши и нормальные, правильно функционирующие мозги.

Она быстро встала, прошла через окружившую ее толпу и двинулась по коридору к своей комнате. Затем на двери зажегся красный свет.

Килашандра и Рембол резко отвернулись от замолчавшей группы.

– Что она имела в виду насчет правильно функционирующего мозга? – спросила Джезри. У нее больше не было той злобной самоуверенности, с какой она нападала на Каригану.

– Я же сказал тебе, Джез, не обращай внимания, – сказал Бартон, подойдя к ней. – У Кариганы была какая-то космическая авария. Я говорил тебе это, когда впервые увидел ее.

– В одном она права, – сказал Шиллаун, – ничто не имеет значения, пока не заработает симбиотическая спора.

– Мне не нравится, что она говорит, что мы заболеем, – сказала Джезри и вздрогнула, чтобы подчеркнуть свое отвращение. – Единственное, что нам не показали… медицинскую службу.