Докричаться до мира - Демченко Оксана Б. - Страница 111

В одном из отсеков «Тор-а-мира» нашли и задействовали зону отдыха с бассейном, и потому хором настаивали на обучении плаванию.

Они сидели довольные и веселые, в полной уверенности, что теперь я никуда не денусь и скучать не смогу. Когда проснутся айри, вернее, айки, от меня, ясное дело, будет мало пользы некоторое время. К тому же Дед – распорядитель брачных церемоний в общине, а Эл – владелец все более полезного и довольно ограниченного запаса колец. А день после их пробуждения уже отведен под эти самые церемонии…

У меня было еще одно дело. Каждый день я ходила к Элу и думала для него. Не знаю, нужно ли это и полезно ли, но я так решила. По часу в день.

На второй сеанс нахальный Йялл без спроса приволок своих младших воспитанников – от трех лет и до семи примерно. Рассадил, и все они стали слушать, потребовав, чтобы я думала вслух. Воспитываемые в общине дети уже теперь обладают задатками дара, а в инкубаторах – вообще немыслимо, старшие откликаются на ласку и внимание дежурных «мамок». Это совершенно неожиданно для всех нас, и никто не понимает пока, какими станут эти дети, когда вырастут. Супер-волвеками или просто более счастливыми созданиями? Пока волчата просто сидели и читали образы.

Я вспоминала для Эла самое хорошее из того, чем для меня был Релат. Маленькое и очень теплое.

Бабочку, которая летала в Утреннем бору и я – лет пяти от роду – бегала за ней полдня. Я ее так хорошо помню! Огромная, кобальтово-золотая, с пушистым тельцем и длинными усиками, она порхала сложным и затейливым образом – вверх – кругами – вниз – чуть вбок – и снова кругами… Был солнечный день, и Лимма ждала меня у порога.

Первую встречу с Радужным драконом – водопадом, где снави проходят посвящение. Он прекрасен и способен петь, принимая нас. В горах у его истока есть площадка. Там танцуют радуги, и я видела даже лунную, совершенно невообразимо красивую.

Красную степь, на границе которой живут Юллы. В ней поют ветры и серебряный ковыль долин окружен сухими склонами со слабым покровом. Там пасутся кони, бесполезные в век мобилей – и обожаемые. Разве все решает польза? Юллы владеют табуном, и я часто уговаривала нахального вороного вожака покатать любопытную недоросль. Он был не менее дик, чем мастер Юлл, но детей любил и до моих просьб снисходил. Огромный, глянцевый, стремительный.

Облака. Я любила их всегда и особенно – когда стала пилотом.

Не знаю, что слышал Эл, но мне очень понравилось думать для него и малышей. Они охали, требовали продолжения, задавали вопросы, смеялись. И мне приходилось думать и вспоминать уже только для них – про котят у избушки Риана, совсем крошечных пушистых игрунов; про почти ручного дельфина, живущего возле пляжа на Архипелаге и возомнившего себя лекарем, к нему возят отовсюду больных детей с отставанием в развитии, и он справляется лучше снавей иногда; про дракона – я видела одного в горах, изумрудно-золотого и очень большого, видимо, из старших.

Через два дня в нашу компанию добавился Нимар. Он начал брать уроки живописи, и учителя из художественного Акада его очень хвалили. Для малышей Ним по собственному почину взялся рассказывать о красках и рисовать. Тем более это давало возможность целый час «слушать» мои воспоминания о Релате. А после истории с запахом духов Нимар их ценил. Извлеченные из памяти и «обработанные» общим сознанием котята – рисование началось с них – получались немного странными, но очень живыми и симпатичными. Со слишком круглыми ушами и очень знакомыми клыками, короткохвостые, всегда радикально желтоглазые. Зато дельфин у Нима вышел лучше живого, хоть неуловимо напоминал Йялла. Драконов мы представляли плохо, даже я видела мельком лишь одного, и то – в полете. Так что в изображении дружно усомнились и позвали Тимрэ оценить первую зарисовку. Синеглазый остался доволен, у него, оказывается, в свое время был именно такой цвет чешуи. Отредактировал форму головы, крыльев и шеи, хвост, общий контур туловища, немного лапы… То есть, как оказалось, только цветом чешуи наша первая зверушка и напоминала дракона. Но Тимрэ забрал себе в комнату именно ее. Сказал, она теплая. И влился в коллектив. Через день врач раздобыл для нас большой щит – заменитель мольберта, много бумаги, даже синтезировал неотличимый от настоящего холст, а заодно и краски, осчастливив Нимара. Мы возгордились собой и приступили к монументальному триптиху «Большой дуб». Триптиху – поскольку работали тремя группами. Ним трудился в сторонке, маслом и очень серьезно. Он прежде не делал портретов и очень старался. Тимрэ его настраивал, как умеют айри, и ободрял. Старшие щенки на обеих сторонах щита, красками на основе воды, старались угадать, как выглядит живой зеленый дуб. Довольно неплохо, по крайней мере, ярко и весело.

А младшие использовали в качестве холста учителя Йялла и самих себя. Добрая мамочка Сидда наварила разноцветного густого сиропа и разрешила всем пачкаться целый час при условии: потом сами выстирают вещи, уберутся в помещении и отмоются.

После дуба мы рисовали коня, а точнее, целый табун, пока Йялл катал желающих, ради такого случая явившись на урок на четырех лапах, в шкуре. Он позировал в качестве модели, вставал на дыбы и усердно выводил волчьей глоткой «Ар-ир-гох-го-рр». Стоит ли говорить, что лошадь получилась несколько мутировавшая – короткохвостая, желтоглазая и подозрительно напоминающая дуб и дельфина, а ведь прежде мне казалось, у них нет ничего общего…

Но разве это важно? Дети, которые после Гнезда долго не решались улыбаться, забыли страшное. Спрашивали наперебой, визжали, прыгали, смеялись, смотрели на рисунки Нимара во все глаза. И охотно замирали на пару минут, давая возможность набросать еще один эскиз. Портреты Ниму, определенно, удавались. Особенно детские.

У маленьких волвеков, кстати, глаза самых разных цветов – зеленые, золотые, карие, синие, бирюзовые. Чем старше, тем ближе к желтому взрослому оттенку. Но всегда – ясные и любознательные. Йялл с ними счастлив. Он вытребовал у Релата кипу сказок и читает своей мелкой стае каждый вечер в лицах, очень забавно. Ему все чаще помогает Сидда, ей самой нравится, а кроме того, с изображением женских голосов у Третьего серьезные проблемы. Зато у нас не возникло ни малейших трудностей с рисованием избушек на куриных лапах (очень когтистых), принцесс (все сильно напоминают Сидду), чудовища с пугающе настоящими зубами. От лохматых бабочек с лихо закрученными усами, сидящих на дубе размером с одуванчик (их выбрал Нимар себе в комнату), чуть не утратил способность говорить учитель-график на Релате. Отдышался, уточнил, сколько лет художнику и видел ли он бабочек. Четыре и ни разу… А где ребенок, почему его не привели на урок? Лично он готов принять в Акад обоих, и Нима, и его протеже!

Впрочем, наши рисунки имели успех и на родине, в общине волвеков. И уроки нравились. Картины малышей расходились на ура: счастливые родители и воспитатели вешали их в комнатах. На пятый день работы «школы рисования» Лайл изучил наше творчество, нашел успешным, посоветовал вывесить лучшее в обеденном зале и уговорил Сидду допустить детей к украшению пирожных.

Впрочем, воспоминания, рисование и рассказы – лишь полтора часа из длинного дня. Прочее время занято иными делами.

Через девять дней усердного демонтажа, разработки сложных и оригинальных транспортных решений, рычания над схемами сборки контрольных механизмов, мы вытащили пилотские кресла из «Птенца», сильно попортив его коридоры и необратимо – люк. И установили их в рубке «Тор-а-Мира».

Все прошло довольно удачно, пришло время монтировать, совмещать наши новые системы, стандарты и технологии с древними. Спасенные из Гнезда долгожители все еще путаются в счете, перескакивая с десяток на восьмики и обратно! Я приглядывала за работами и гнусно хихикала: айри-инженеры теперь рычали и ворчали не реже волвеков. Эти оба, кстати, из старших, полны предрассудков и прежде сидели за отдельным столом. Ох, ненадолго их ледяного спокойствия хватило! Устроились за очередным завтраком рядом с погодками учеников планетолога Сима и уже приглядели себе любимчиков, желающих стать инженерами. Почти сразу удивленно обнаружили, что жить стало куда интереснее, чем среди бывших драконов. Они готовились нудно и монотонно настраивать системы кресел, да к тому же общаясь с коллегами из Академии, у которых незнакомая речь и непривычная терминология. Оказалось – не нудно и даже весело. Рядом юнцы крутятся, восхищенно улыбаются, заглядывают через плечо и счастливо слушают чуть снисходительные пояснения. Впитывают знания, учатся и умеют быть благодарными, небывалое для айри дело!