Место для битвы - Мазин Александр Владимирович - Страница 52

– Короче,– буркнул тот, что сел на стул.– Вы наварили на нашем поле сорок восемь штук. Их надо отдать. И штраф – еще двадцать. Сроку вам – неделя.

Духарев пробарабанил пальцами по столу.

– И только-то? – произнес он.– А потом?

– А потом вали отсюда на хер! – гаркнул тот, что расположился на столе.

– Мы не сможем столько заплатить,– сказал рыхлый.– Может, штук тридцать-тридцать пять… Больше у нас нет…

Духарев недовольно покосился на него. Этот здоровый мужик явно трусил, даже вспотел от страха. Ну и сидел бы, не открывая пасть.

– Нет, ты, типа, не понял? – деланно удивился тот, что на столе.

– Тебе конкретно сказано, а ты, типа, не понял? А если я тебе счас – по ушам? – Он наклонился вперед, навис над рыхлым. Тот подался назад, втянул голову в широкие плечи…

– Это я не понял,– медленно проговорил Духарев.– У нас разговор – или как?

Он уперся взглядом в глаза того, что сидел на стуле.

«Я тебя сделаю!» – говорил этот взгляд.

Татуированный не выдержал, покосился на мужика в зеркальных очках. Тот молчал.

– Разговор,– сказал татуированный.– Пока разговор.

Второй, на столе, тут же откачнулся назад, но продолжал с угрозой смотреть на рыхлого. Духарева он как будто не замечал.

– Мы предъяву сделали,– сказал тот, что на стуле.– Вам сказано, когда и сколько. Счетчиков не будет. Не заплатите через неделю сколько сказано, отдадите все. И яйца в придачу.

– Я испуган,– спокойно сказал Духарев.– Видишь, как у меня руки дрожат? – он положил на стол здоровенные кулаки.

– Ах ты…– начал было тот, что на столе, но осекся, когда открыл рот татуированный.

– Не хочешь платить, не юли, так и скажи,– теперь он обращался непосредственно к Духареву.

– Не хочу,– подтвердил Сергей.– Это наши деньги, нами заработанные, до последнего бакса. Где ты был полгода назад, когда мы поднимали эту тему? Пришел бы и сказал: это мое, я сам буду делать? Почему не пришел?

– Не твое дело!

– Да ну? А я тебе скажу! Потому что сами бы вы шиш с маслом подняли бы!

– Значит, ты платить не будешь? – злобно прошипел татуированный.

– Я тебе сказал: это мои деньги! – с холодной яростью ответил Духарев.– Хочешь пятьдесят штук – иди и заработай!

– Нет, я этому лоху сейчас все мозги вышибу! – заорал тот, что сидел на столе, выхватывая ствол и размахивая им у Духарева перед носом.

Серега брезгливо отпихнул ствол.

– Сейчас,– буркнул он.– Прямо из лицензированного ствола.

– Он меня не знает! – злобно процедил обладатель пистолета. Но размахивать оружием перестал.

– Не пятьдесят,– уточнил татуированный.– Шестьдесят восемь. Через неделю. Но можно – раньше. Лучше – раньше.

– А за базар? – возмутился тот, что на столе.– За базар еще пять штук!

Духарев встал. Теперь уже он возвышался над всеми.

– А ну слезь со стола! – скомандовал он.– И спрячь волыну, пока не бабахнула.

Бандит слез со стола, сунул пистолет в кобуру… и вдруг схватил компьютерный блок и швырнул на пол. Монитор щелкнул и погас.

Бандит с вызовом поглядел на Духарева, Духарев ухмыльнулся.

– Арендовано,– сказал он.– И застраховано. Всё. Так что бомбы кидать не надо: не мое имущество. Вам пришлют счет. – Сергей с вызовом поглядел на того, что в углу. Зеркальные слепые очки раздражали.

– Лучше бы вам от меня отстать,– сказал Духарев.– Денег все равно не будет, а проблемы будут, это я обещаю!

Человек в зеркальных очках медленно поднялся. На нем был дорогой, отлично сшитый костюм и со вкусом подобранный галстук. Но лицо того красноватого оттенка, какой появляется у бомжей к началу лета.

– Нет, господин бизнесмен,– сказал он.– Я от тебя не отстану.

И снял очки.

И Серега ощутил холодок страха. Впервые за весь этот диковатый сон.

У человека в отлично сшитом костюме было лицо Албатана.

Глава тридцать седьмая

Ловушка

Сергей проснулся. Сна – как не бывало. Вокруг шумно паслись кони, скрежетали цикады, ухала какая-то птица.

«Тиха украинская ночь…» – вспомнились слова классика. Значит, тиха. Ну-ну…

Духарев прижал ухо к земле. Земля молчала. Это хорошо. Серега пошарил рядом: меч на месте. Это тоже хорошо. А что плохо?

У груды тюков шевельнулся темный силуэт Машега.

– Спи, рано еще,– шепотом произнес хузарин.

– Спи ты,– прошептал в ответ Сергей.– Я покараулю, выспался.

Хузарин не заставил себя уговаривать: развернул войлок и тут же отрубился.

Духарев поглядел вверх. Звезд было много, и все они были знакомы. Для большинства из них он знал только местные имена. В прежнем своем мире он не интересовался астрономией. Мог опознать разве что ковш Большой Медведицы, именуемой здесь Лосихой, хранительницей Небес, – прошу не путать с обычным небом, где плывут облака и летают птицы!

Черное небо не было плоским. Оно было огромной воронкой, и звезды были искрами в ее толще. Серега глядел в это небо до того, как уснул. Сейчас, проснувшись, он изменился. Но небо осталось таким же. Стоило запрокинуть голову – и бесконечный черный омут тут же начинал мощно тянуть вверх. Оставаясь с ним один на один, человек переставал осознавать себя человеком. Так можно было стать богом. Или сойти с ума…

Сергей не без усилия вынырнул из звездной пучины. Или, скорее, она сама отпустила его. Чернота утратила абсолютную глубину. Звезды потускнели…

Духарев снова окунулся в знакомые звуки: хрупанье травы, перемалываемой лошадиными зубами, писк пойманной мыши, дыхание спящих друзей…

Серега ощутил укол вины. Ему следовало нести стражу, а не нырять в звездный океан.

Но ощущение тут же ушло, когда Духарев шевельнул плечами и даже удивился, каким легким, отдохнувшим стало тело. Словно не было двухнедельной гонки, схваток, изматывающего беспокойства… Нескольких часов сна явно не хватило бы на подобное восстановление сил. Сначала – бодрость после многочасовой скачки. Теперь – абсолютная бодрость после трех часов сна. Будто таблетку фенамина заглотил. С чего бы такое?

Размышляя над этим, Духарев чисто механически наклонился, прижал ухо к земле…

И в следующий миг ему стало не до самокопания.

Под мокрой от росы травой, в твердом теле земли ощущалась знакомая грозная дрожь. Погоня!

– Подъем,– негромко произнес Духарев, и Устах с Машегом, которым не помешал заснуть даже оглушительный скрежет цикад, тут же проснулись от тихого голоса Сергея.

– Они идут,– поделился новостью Духарев.

Устах кивнул, окунул лицо в траву и растер ладонями влагу: умылся.

А Машег тотчас приник к земле…

– По тракту идут,– сообщил он с явным беспокойством.

И положил руку на плечо спящей нурманки.

– Элда! Печенеги!

Женщина проснулась, потерла кулачками глаза, встала, отошла в сторонку…

Устах с хаканьем вскидывал на спины коней тяжелые сумы. Духарев предложил ему кусок зачерствевшего пирога, но синеусый варяг мотнул головой: успеется.

Элда треснула своего коня в брюхо, затянула подпругу, но Машег тут же вмешался, отпустил ремень на пару дырочек, пояснил:

– Ему тоже дышать надо.

Нурманка спорить не стала, забросила седло на заводного…

Тьма таяла. Где-то на востоке, еще далеко, уже поднимался к горизонту алый шар солнца. Подгоняя его, залилась трелью птица.

Духарев обулся, подумав, натянул и кольчугу, вынул из кожаного чехла панцырь, приспособил поверх седельной сумы, чтобы в случае чего надеть побыстрей.

Машег в последний раз припал к земле, поцокал языком: близко.

– Марш,– негромко скомандовал Духарев, и они тронулись. Первыми – Машег и Элда. За ними – Сергей. За Сергеем – вереница вьючных. Устах – замыкающим.

Спустя полчаса, когда дорога начала мягко изгибаться вокруг пологого холма, за спинами варягов вынырнул из-за края земли красный край солнца. Почти сразу же они увидели, как движется по желто-зеленому морю редкая цепочка всадников. Движется им навстречу!

И тут же сзади раздался предупреждающий крик Устаха.