Неисповедимый путь - Маккаммон Роберт Рик - Страница 28

— Иди за мной, — сказала она, когда Билли оделся.

Они вышли из дома через кухонную дверь. Все небо было усыпано звездами, а луна была похожа на пузатую оранжевую тыкву. Билли шел за бабушкой по направлению к маленькой коптильне и увидел, что из ее трубы ветер поднимает столб белого дыма. Неожиданно из темноты в круг света, очерчиваемый лампой, вступила Рамона и положила руку на плечо Билли. Его сердце забилось чаще, потому что он понял, что тайные уроки, которые он должен выучить, вот-вот начнутся.

Рамона одернула ему рубашку и поправила воротник, будто готовя его к посещению церкви. Она улыбнулась, но в ее глазах Билли заметил беспокойство.

— У тебя все прекрасно получится, — сказала она тихим голосом. — Да, мэм, — он храбрился, нервно поглядывая на коптильню.

— Ты боишься?

Билли утвердительно качнул головой.

Бабушка подошла ближе и внимательно поглядела на него.

— Очень боишься? — спросила она пытливо глядя на Билли.

Он помедлил, зная, что они не будут учить его, если он сам этого не захочет; однако ему очень хотелось знать, почему он видел Вилла Букера, вылезающего из кучи угля.

— Нет, — ответил он. — Не слишком.

— Когда это начнется, остановиться будет невозможно, — в последний раз предупредила их обоих Ребекка. Затем она кряхтя наклонилась к Билли и осветила лампой его лицо.

— Ты сильный, мальчик?

— Да, у меня есть мускулы, и я могу…

— Нет. Есть ли у тебя сила здесь, — и она постучала его по груди рядом с сердцем. — Достаточно ли ты силен для того, чтобы ходить в темные места и возвращаться назад еще более сильным? Силен?

Взгляд старушки бросал ему вызов. Он оглянулся на столб белого дыма, нащупал в кармане кусочек угля, выпрямился и спокойно ответил:

— Да.

— Хорошо. Тогда мы готовы.

Ребекка выпрямилась и откинула щеколду входной двери коптильни. Из открытой двери медленно выкатилась волна пепла, заставив колебаться пламя в лампе. Рамона взяла Билли за руку и вслед за матерью вошла внутрь. Дверь сейчас же снова закрылась на щеколду изнутри.

Костер из сосновых веток, обложенный камнями, полыхал на земляном полу; прямо над ним, в нескольких футах от потолка, был круглый металлический дымоход, направлявший дым в трубу. Билли понял, что костер разожгли давно, и постель из угля, на которой он горел, мерцала красными и оранжевыми сполохами, то тут, то там свисали деревянные крюки и рамы для подвешивания мяса; Ребекка повесила лампу на один из них и жестом пригласила Билли сесть у огня. Когда он устроился и жар от костра тугой маской стянул ему щеки, бабушка развернула тяжелое одеяло, которое лежало на полке, и обернула им плечи Билли так, что торчать наружу остались только его руки и лицо. Все стены коптильни были завешаны шерстяными разноцветными одеялами, чтобы удерживать внутри тепло и дым. С одного из крюков, блестя перьями, свисала темно-красная керамическая сова, с другого — странная красная керамическая маска, с еще одного — что-то, похожее на руку, сжимающую сердце, и с четвертого — ухмыляющийся белый керамический череп.

Рамона села справа от Билли. Ребекка дотянулась до дымохода, тронула маленький рычажок, и заслонка с лязганьем закрылась. Дым медленно начал расползаться по помещению. Затем Ребекка подошла к сумке, стоявшей в углу, и вернулась с пригоршней мокрых листьев; она бросила их в костер, и дым сразу же стал более густым, сменив цвет на голубовато-серый и начав змеиться невысоко от пола. Она достала из сумки еще три предмета — черненую глиняную трубку, кожаный кисет, расшитый синими и желтыми бусинками, и потрепанную старую Библию в кожаном переплете — а затем опустилась на пол слева от Билли.

— Мои старые кости не выдержат слишком долго, — тихо сказала она, раскладывая предметы перед собой.

Языки пламени прыгали, рисуя на стенах корявые тени; сгорающие листья трещали и сыпали искрами. Дым становился все гуще и начал щипать Билли глаза; по его лицу и груди катились капли пота.

— Это начало, — сказала Ребекка, глядя на мальчика. — С этого момента для тебя все будет новым. Перво-наперво ты должен знать кто ты есть и что ты есть. Цель поет в тебе, Билли, но чтобы понять скорее, ты должен выучить песню.

Лицо Ребекки приблизилось к лицу Билли, в ее глазах сверкали отблески пламени.

— Песню чокто, песню жизни, посланную нам Дарующим Дыхание. Он в этой книге, — она прикоснулась к Библии, — но он также и везде. Внутри, снаружи, в твоем сердце и душе, везде…

— А я думал, он живет в храме, — сказал Билли.

— В храме тела, да. Камни и бревна здесь не причем.

Ребекка развязала кисет и начала набивать трубку темной, выглядевшей маслянистой смесью древесной коры и трав плюс кусочки похожего на папоротник растения, растущего на берегах далекого ручья. — Сотни лет назад все эти земли принадлежали чокто. — Она повела вокруг себя рукой, разгоняя неподвижную завесу дыма. — Алабама, Миссисипи, Джорджия…

Наш народ жил здесь в мире, привязанный, как фермеры, к земле. Когда пришли бледнолицые, они захотели отнять у нас эту землю, поскольку увидели, как она хороша; Дарующий Дыхание предписал нам принять их и научиться жить в их мире, в то время как другие племена начали войну и были истреблены. Чокто выжили, но теперь мы стали народом, о котором никто не помнит. Тем не менее, наша кровь жива и сильна, а наши знания, которые мы приобрели умами и сердцами, не потеряны. Дарующий Дыхание — Бог чокто, но он не отличается от Бога белых людей — тот же самый Бог, без фаворитов, с любовью ко всем мужчинам и женщинам. Он говорит с нами бризом, дождем и дымом. Говоря, он обращается к сердцам, и может сдвинуть горы руками человека.

Она закончила набивать трубку, прикоснулась тлеющим угольком к табаку, и принялась ее раскуривать. Закончив, она вынула трубку изо рта и передала глядящему на нее с изумлением Билли.

— Возьми, — сказал Ребекка. — Это для тебя. Рамона, нам нужно еще листьев. Принеси, пожалуйста.

Пока мама скармливала костру порцию листьев, Билли взял трубку в руки. Он сделал пробную затяжку, и ему показалось, что его голова взлетает вверх. Он содрогнулся от приступа кашля. Дым и тепло, казалось, еще ближе подступили к нему, и он едва мог дышать. Он ощутил, как в нем нарастает паника, но в этот момент бабушкина рука опустилась ему на плечо.

— Все хорошо. Расслабься, теперь попробуй еще раз.

Он попробовал, дым от трубки вцепился ему в горло, а в глазах появились черные точки.

— Ты привыкнешь к этому, — успокаивала его Ребекка. — Так о чем я? Ах, да. Дарующий Дыхание. Бог чокто. Бог белого человека. ОН также награждает талантом, Билли, делать добро. Все время вдыхай дым. Так, правильно. Некоторые люди могут рисовать прекрасные картины, некоторые могут писать красивую музыку, другие имеют золотые руки, а некоторые острый ум; абсолютно в каждом человеке заложено семя таланта делать что-нибудь полезное для этого мира. И заниматься этим — шлифовать этот талант, выращивая семя в прекрасный плод — задача жизни человека.

Билли снова затянулся и ужасно закашлялся. Одеяло на его плечах увлажнилось от пота, а его сердце продолжало стучать все быстрее и быстрее.

— Даже во мне, бабуля? Есть это семя во мне?

— Да. Особенно в тебе.

Она достала платок, вытерла слезящиеся глаза и передала его через Билли Рамоне, которая промокнула пот, текший по ее лицу и шее.

Билли глядел на огонь. Его голова наполнилась запахом горелой веревки, и теперь табачный дым стал казаться ему даже сладким. Языки пламени, казалось, стали ярче и приобрели восхитительные оттенки всех цветов радуги. Он как бы со стороны услышал свой голос.

— А какого типа это семя?

Билли дрожал, глядя на языки пламени, выстреливающие зелено — оранжевые искры. Сквозь толстую завесу дыма были видны тени, покрывающие стены.

— Нет, — прошептал он. — Это зло, как…

Как говорит папа!

— Твой отец ошибается, — возразила Рамона, — и он боится. В смерти есть благородство. Но иногда…