Паутинка Шарлотты - Уайт Элвин Брукс - Страница 17

Он предложил отвести на ярмарку всех, включая Вильбура.

Лерви поднялся в хорошем настроении. Он положил свежей соломы в клетку для Вильбура и поставил ее в загончик. Клетка была зеленой. На ней золотыми буквами было выведено:

«ЗНАМЕНИТЫЙ ПОРОСЕНОК ЦУКЕРМАНА».

В связи с торжественными проводами Шарлотта привела в порядок свою паутину.

Вильбур медленно доедал свой завтрак. Он хотел казаться блестящим и, чтобы не запачкаться, не совал мордочку в корыто до ушей. Миссис Цукерман, которая крутилась на кухне, внезапно объявила:

— Гомер, я собираюсь выкупать поросенка в сливках.

— В чем, в чем? — недопонял мистер Цукерман.

— В сливках. Моя бабушка всегда купала своих поросят в сливках, когда они становились очень грязными, — я об этом только сейчас вспомнила.

— Но Вильбур вовсе не грязный! — гордо возразил мистер Цукерман.

— Да он покрыт коростой с головы до ног! — воскликнула миссис Цукерман. — Каждый раз, когда Лерви выливает похлебку в корыто, Вильбур сует голову под струю, и месиво стекает у него по ушам. А потом жижа присыхает к щетине, и образуется корка. И еще у него на боку грязное пятно от навоза.

— Он лежит на чистой соломе! — поправил ее мистер Цукерман.

— Все равно. Он грязный, и его нужно выкупать.

Мистер Цукерман в растерянности сел на стул и съел пончик. А его жена пошла в чулан. Когда она вернулась, на ней были резиновые сапоги и старый дождевик, а в руках она держала ведро со сливками и деревянный скребок.

— Эдит, ты сошла с ума, — пробормотал мистер Цукерман.

Но миссис Цукерман не обратила на мужа никакого внимания. Они вместе пошли к свиному хлеву. Миссис Цукерман не теряла времени зря. Она влезла в поросячий загончик и принялась за работу. Обмакивая скребок в сливки, она терла им Вильбура, отдирая грязь со всех сторон.

Гуси, овцы и ягнята сгрудились, чтобы посмотреть на диковинное зрелище. Темпльтон осторожно высунул голову из норки, а Шарлотта от любопытства опустилась пониже на паутине, чтобы получше видеть, как поросенка моют сливками.

Вильбур стоял спокойно, закрыв глаза. Он чувствовал, как сливки бегут по его круглым бокам. Поросенок открыл рот и проглотил несколько капель. Жидкость оказалась очень вкусной. Вильбур блаженствовал. Он был счастлив. Когда миссис Цукерман намыла Вильбура до блеска и насухо вытерла, он стал самым чистеньким и самым хорошеньким поросеночком на свете! Он сам оказался беленьким, ушки и пятачок — розовыми, а шкурка стала гладкой как шелк.

Цукерманы пошли домой и переоделись в лучшие выходные костюмы. Лерви побрился, надел парадную клетчатую рубашку и повязал пурпурно-красный галстук.

Животные в сарае остались одни. Семеро гусят, выстроившись в цепочку, несколько раз обошли вокруг матери.

— Доро-га-га-га-гая мамочка! — пропищал один гусенок. — Отпусти нас на ярмарку! Ведь ярмарка только раз в го-го-го-году!

— Раз в го-го-го-году! Раз в го-го-го-году! Раз в го-го-го-году! — загалдели все гусята.

— Дети! — оборвала их гусыня. — Не га-га-га-галдите! Дорога-га-га-га длинная, и поэтому на ярмарку едет один Вильбур.

В этот момент вмешалась Шарлотта.

— Я тоже поеду, — тихо сказала она. — Я решила поехать вместе с Вильбуром. Может статься, что я ему буду нужна. Никто не знает, что может случиться на ярмарке. Необходимо, чтобы рядом с поросенком был тот, кто умеет читать и писать. Хорошо было бы, если бы Темпльтон тоже поехал с нами. Мне, возможно, понадобится кто-нибудь, чтобы сбегать по поручению или еще для каких-нибудь дел.

— Я остаюсь здесь, — проворчал крысенок. — Мне ни капельки не интересны ваши ярмарки.

— Ты же никогда ни на одной не был, — заметила старая овца. — Ярмарка — это просто крысиный рай. Выползешь ночью и поймешь, что там тебя ждет настоящее пиршество! В стойле для лошадей всегда найдутся зернышки овса, оброненные рысаками и иноходцами, а на обочине, в примятой траве, валяются рваные пакеты с объедками: там и надкушенные бутерброды с ореховым маслом, и недоеденные крутые яйца, и крошки от печенья, и остатки от пончиков, и сырные корки… А когда погаснут фонари и публика разойдется по домам, на дороге, в растоптанной грязи, ты найдешь настоящие сокровища: хлопья воздушной кукурузы, засохшие капельки крема от пирожных, яблочные огрызки, клочья сахарной ваты, соленый миндаль, конфетки, потерянные уставшими детьми, обгрызенные вафельные стаканчики с растаявшим мороженым и даже обсосанные леденцы на палочке! Везде валяются груды съедобных вещей: под тентами, в палатках, у ларьков, прилавков и стоек! Поверь, крысенку там настоящее раздолье! На ярмарке бывает столько пищевых отходов, отбросов, помоев, что целые полчища крыс могут набить себе брюхо!

У крысенка загорелись глаза.

— А ты не врешь? — спросил он. — Очень заманчивая картина, если, конечно, все это правда.

— Я говорю чистую правду, — ответила старая овца. — Поезжай на ярмарку, Темпльтон, и убедишься сам. То, что ты увидишь, превзойдет все твои ожидания. Там ты обнаружишь и брошенные ведра с остатками скисшего молока, и консервные банки с ломтиками протухшего тунца, и промасленные кульки с прогнившими…

— Довольно! — оборвал старую овцу Темпльтон. — Хватит рассказывать мне байки. Вот поеду и сам посмотрю, своими глазами.

— Вот и хорошо! — поддержала его Шарлотта, подмигивая старой овце. — А теперь надо поторопиться!

Вильбура скоро загонят в клетку. Нам с Темпльтоном нужно залезть в нее до поросенка и хорошенько спрятаться.

Крысенок не терял ни минуты. Он вскарабкался на клетку, юркнул в щель между планками, нырнул под кучу соломы и зарылся в ней так глубоко, что его совсем не было видно.

— Молодец! — похвалила крысенка Шарлотта. — А теперь моя очередь.

Она плавно опустилась вниз на паутинке и мягко приземлилась. Потом она взобралась по боковой рейке клетки и соскользнула под верхнюю планку, в самый угол.

Старая овца одобрительно кивнула.

— Вот это пассажиры! — усмехнулась она. — Один поедет по праву, а двое — зайцами! Надпись на клетке следовало бы исправить так:

— Бере-ге-ге-ге-гитесь! Го-го-го-господин Эрабл надвига-га-га-га-ется! — забеспокоился гусь.

Большой грузовик мистера Эрабла с запасным колесом на боку въехал во двор. Лерви и мистер Цукерман шли следом. Ферн и Эвери стояли в кузове, опершись на борт.

— Послушай, что я тебе скажу, — шепнула Вильбуру старая овца. — Когда хозяева откроют клетку и попытаются загнать тебя в нее, сопротивляйся изо всех сил. Не сдавайся без боя! Свиньи всегда воюют с людьми, когда их пытаются засунуть в клетку!

— Если я начну с ними воевать, я запачкаюсь, — возразил Вильбур.

— Запачкаешься так запачкаешься! Ну так что ж! Брыкайся, упирайся, а в руки не давайся! Если ты залезешь в клетку без боя, Цукерман подумает, что ты заболел, и побоится поехать с тобой на ярмарку!

Темпльтон высунул нос из-под соломы.

— Воюй, если так нужно, — вступил он в разговор, — но, будь добр, не забывай, что в клетке, под соломой, нахожусь я, и мне бы не хотелось, чтобы кто-нибудь на меня наваливался! Зачем мне нужно,

Я не хочу быть весь в синяках! Смотри, куда ступаешь, «блестящий сэр», когда тебя будут запихивать в клетку!

— Замолчи, Темпльтон! — предупредила овца. — Убери голову, люди идут! Вильбур, помни, что ты «БЛЕСТЯЩИЙ»! Спрячься, Шарлотта! Гуси, перестаньте гоготать!

Грузовик медленно подъехал к свиному хлеву и остановился. Мистер Эрабл выключил мотор, вышел из кабины, обошел грузовик и откинул задний борт. Гуси радостно загоготали.