Месть - Макинтош Фиона - Страница 34

Она ненавидела бабушку, о которой мать-Настоятельница отзывалась с таким уважением. Что это за бабушка, которая никогда не навещает внучку, даже пишет ей редко? Да и от писем легче не становилось; по ним даже нельзя было понять, кто она такая, эта таинственная бабушка. Нет, они так и останутся чужими. Какие чувства, кроме презрения, можно испытывать к бабушке, которая притворяется заботливой родственницей, но даже не думает, что девочке нужно немного тепла – девочке, которая выросла и скоро станет женщиной?

Конечно, Лаурин не признавалась в этом даже себе. Она шла по жизни, как наблюдатель, мало интересуясь чем-либо и кем-либо, кроме своей подружки Эмили. Ей казалось, что все происходит помимо ее воли, без ее участия. Она была в этом мире чужой. И вот снова: ее насильно отправили к бабушке, которую она презирает. Хоть бы старуха умерла, не дождавшись ее приезда! Еще можно попробовать заблудиться – говорят, бабушка живет в лесу. Лаурин не казалось, что это чересчур. Она коротала время, представляя, как будет бродить среди гор. Пожалуй, ради этого стоило отправляться в путь. Наверно, стоит. По крайней мере, можно будет побыть в одиночестве. Это у Лаурин получалось лучше всего.

Девочка усмехнулась, вспоминая отзыв в учебной ведомости. «Могла бы стать вождем, если бы проявляла больше внимания к жизни монастыря». Что это, шутка? Какой из нее вождь? Кто захочет за ней пойти? Ее никто не любит, кроме Эмили. Более того, с ней больше никто не хочет водиться. Правда, в последнее время она размышляла о мужчинах и жизни за стенами монастыря. Вообще-то, думать о подобных вещах грешно, но кто сказал, что она примет постриг? Да, то-то все удивятся, когда узнают о ее решении. Лаурин собиралась странствовать по Шореллу. Может быть, стать писарем. Вот это жизнь! Интересно, а если на нее кто-нибудь положит глаз? Кто знает, влюбляются ли мужчины в толстушек? Лаурин скорчила гримасу. В один прекрасный день она встретит такого. Это будет замечательный человек, сильный, умный, – человек, который способен вести за собой других. Они полюбят друг друга, и ему не будет нужна никакая женщины, кроме Лаурин. И она не будет толстой. Она будет такой же красавицей, как ее мать.

Больше всего Лаурин любила сидеть где-нибудь и думать о том, какими были ее мать и отец. Отец был полон сил, смел и хорош собой, мать – невероятно красива и стройна. Они безумно любили друг друга, но судьба разлучила их, поэтому им пришлось покинуть единственную дочь. А может быть, они погибли в объятиях друг друга, и эта смерть была ужасна и печальна. Как бы то ни было, последние слова, которые мать говорила своей собственной матери, той самой таинственной бабушке, были одни и те же: «позаботься о Лаурин». Вот когда мечта превращалась в кошмар. Позаботься о Лаурин! Отправь ее как можно дальше, чтобы жила, одинокая и нелюбимая, среди жестосердечных женщин, которые не умеют прощать!

Повозка с грохотом катилась по дороге. Лаурин достала из верхнего кармана круглый каменный шарик, и на душе сразу стало спокойнее – как всегда. Только вот странно: когда камушек успел так нагреться? Девочка повертела его в руке, глядя, как его гладкая поверхность переливается разными цветами. Кроме Лаурин, никто этих переливов не видел, но это и к лучшему: для всех это был просто каменный шарик. Камень как камень... Но у Лаурин была еще одна причина им дорожить: он связывал ее с родителями. Когда она появилась в монастыре, при ней была только котомка с одеждой и этот камень. Мать-Настоятельница рассказывала, что Лаурин принесли в Гиртон холодным зимним днем, больше десяти лет назад, и шарик был аккуратно вшит в одну из ее рукавичек.

Охваченная страхом и смятением, хрупкая четырехлетняя девчушка плакала часами и несколько месяцев не могла прийти в себя. Казалось, у нее только и было утешения, что каменный шарик, который она не выпускала из рук. Все эти годы Лаурин не расставалась со своим сокровищем. Для нее он был воплощением души ее матери – где бы ее мать ни находилась и кем бы ни была. Во всяком случае, девочке нравилось так думать.

За размышлениями она не заметила, как прибыла в город. День был пасмурным и туманным. Лаурин помогли выйти из повозки и проводили к большому экипажу. Потом к ней присоединилось еще несколько человек: женщина, которая непрерывно болтала с двумя своими дочками, и очень высокий пожилой господин, который, казалось, ни на кого на свете не обращал внимания. Вот и славно, подумала Лаурин. Путь До Петрина займет три дня, и все это время она собиралась последовать его примеру.

Девочка достала из кармана маленькую книжку со стихами и спряталась за ней, делая вид, что погружена в мир слов.

Из своего укрытия она выходила только для того, чтобы поесть вместе с попутчиками или поспать. Девочки пытались заговорить с Лаурин, но когда их попутчица принялась рассуждать об эпидемии чумы и о том, может ли она распространяться через водные преграды, мечтам о дружбе пришел конец, даже если таковые имели место. После своей тирады Лаурин заметила на губах соседа легкую улыбку. Похоже, старик тоже не любил пустую болтовню и мастерски умел отбивать у собеседников охоту втягивать его в такие разговоры, а в Лаурин увидел некое подобие себя – как резчик видит готовый предмет в грубой заготовке.

Дни казались долгими и скучными. Наконец, Лаурин поняла, до Петрина осталось совсем недалеко. Экипаж опустел: мать со своими болтливыми дочками сошла в Вербане, а старик – еще раньше, в Дивине. Для Лаурин это не имело значения: она всегда пребывала в одиночестве.

В центре Петрина экипаж остановился, Лаурин вышла и тут же услышала, как какой-то человек окликает ее по имени. Наверное, это почтенный Гэлбрит, который должен ее встретить. Так говорила Мать-Настоятельница.

– Ну, вот мы и приехали, – пробормотала себе под нос Лаурин и скорчила ему гримасу.

Глава 13

Послание Ярго

Гидеон выпрямился в седле и потянулся. Они с Императрицей только что миновали городские ворота Петрина. Мальчик остановил кобылу и осторожно слез с нее – он ехал весь день, а до этого целую ночь и ожидал не самых приятных ощущений. Некоторое время юный послушник рассеянно разглядывал стену темного леса, окружающего Петрин, потом помотал головой. И что он здесь делает? Императрица издала тихое ржание и тоже мотнула головой. Ей хотелось в конюшню, где тихо и покойной.

– Гидеон Гинт? – человек, который подошел к нему, снял шляпу и широко улыбнулся. Гидеон улыбнулся в ответ, кивнул и перекинул сумку, которую только что снял с седла, на другое плечо, чтобы пожать незнакомцу руку.

– Меня зовут Ийайн Гэлбрит. У меня небольшое хозяйство в тех местах, где живет твоя бабушка. Я тут собрался в город, вот она и попросила вас встретить... У тебя только этот мешок, и больше ничего? – он снова улыбнулся. – Наверно, у тебя еще деньги остались... надо же поставить лошадь в конюшню... верно?

Гидеон был озадачен.

– Да, почтенный... все мои вещи... Были еще вьюки, но там ничего нет.... М-м-м... но я приехал один. Я не знаю, кого вы ждете...

– Это и есть та кобыла? – перебил его конюх, который подошел к ним.

– Добрый вечер, Ангис, – откликнулся Гэлбрит.

Гидеон бросился искать деньги, которые дал ему отец Пирс. За Императрицей надо будет присмотреть, пока он не вернется в монастырь. Он начал шарить по карманам, и его пальцы нащупали камень. Ничего себе! Шарик почти обжигал руку.

– Так где деньги, Гинт? – добродушно осведомился Гэлбрит, после чего повернулся к конюху, который уже взял Императрицу под уздцы. – Как твоя женушка, Ангис?

У Гидеона потемнело в глазах. Гэлбрит и Ангис продолжали болтать, но где-то далеко, а жар, исходящий от камня, затопляет все вокруг. Кажется, камень о чем-то предупреждал. В голове прозвучало слово «Таллинор». Но тут вторая рука нащупала монеты, и мир снова стал прежним. Гидеон понял, что его будущий провожатый и конюх таращатся на него во все глаза.

– Все в порядке, парень? – Гэлбрит легонько встряхнул его.