Шебеко - Ефремов Иван Антонович - Страница 37

— Да не очень… — скривил тоненькие губы Толя. — В аттестате у меня примерно половина оценок «тройки», а вот у Коли, по-моему, их всего три…

Пока ребята заправляли постели, Юра им кое-что выложил о соседях по комнате. Оказывается, сейчас те на консультации, постигают математику. Естественно, поглубже, поосновательней, чем это было в школе. А он, Юра, туда не ходок, поскольку бесполезно все это: преподаватель объясняет туманно, непонятно, слишком лезет в «высокие материи». Нет, чтоб пояснить более просто и доступно. Специально усложняет, чтобы слабые духом трепетали как лист и забрали документы. Видите ли, таким не место в институте… Нынче же конкурс обалденный! И выбор полагается строгий…

— Но я особенно не дрожу, — прибавил Юра дрожащим голосом. — Меня на арапа не возьмешь… Главное, не попасть в панический психоз, и потому-то сижу дома, ни на какие консультации не хожу. Самостоятельно учу…

Слово «самостоятельно» Юра прошепелявил с нажимом. Чувствовалось, нравилось оно ему.

— Слышали о мотоциклетном заводе в Ирбите? Наверняка слышали… Известный на весь Союз завод… — Юра вздохнул. — Это обстоятельство, наверное, и сказалось на мне… Стал заниматься мотоциклами на льду. Увлекался спортом, пока не сломал правую ногу. Хорошо, что обошлось… Нога зажила, но с тех пор бросил мотогонки… Больше стали привлекать лыжи. Два года ими занимался, но, к удивлению, сердце начало подводить. Иногда так сильно прихватывает, что становится страшно: а вдруг дуба дам? По иронии судьбы, нажил себе порок… А может, он был раньше, да я его не замечал? Бог его знает…

Установилась длительная пауза.

«Интересно, а Толя чего замолк? — Коля посмотрел на приунывшего друга. — Может, уже дрожит от Юриных слов? А чего бояться? Чему быть — того не миновать!» А ведь Толя всегда отличался веселым и бодрым нравом: и в школе, и дома — везде. Но нынче, глянь, как в рот воды набрал…

Коля знал его с пятого класса. Правда, до настоящей дружбы дело не дошло. По обыкновению, их встречи не переходили границу, за которой начинается полное доверие и открытый разговор. Но все равно они уважали друг друга. Толин отец секретарствовал в сельсовете, и, наверное, это обстоятельство в известной мере сказывалось на сыне — он вел себя скромно, в шалости не вступал. Этим часто Толю подкалывали ребята, но «подколы» на него действовали не более, чем муха на слона. А в восьмом классе он оказался единственным из парней, кто первую четверть завершил без «троек». Конечно, окромя Лени, круглого отличника. Не случайно же, вызнав об том, Дмитрий Георгиевич задумался надолго: а почему Коля учится плохо? В чем дело? И следует ли шалопая направлять в девятый класс? Вызвал он сына, поговорил по душам, что значит накричал, отругал как следует, и потихоньку приступил к наблюдениям: что из того получится? Результаты и впрямь превзошли самые смелые ожидания: Коля вмиг исправился, восьмилетку окончил без «троек». Но и высшие оценки в аттестате отсутствовали. Недаром «Милашка», когда его принимала в девятый класс, явно заинтересовалась тем обстоятельством. «А почему нет ни одной пятерки? Это же надо: одни четверки…» Коля в сей момент сдержанно буркнул: «Потому что учусь стабильно, не срываюсь…» Он нарочно опустил глаза. Пусть подумает классная руководительница, что он не шалопай, и конечно, не законченный шалун, которого еще в седьмом хотели исключить из школы за злостное хулиганство, за «неуправляемое» поведение. Что и говорить, не хотел поставить Коле отличную оценку по поведению директор Больше-Чеменевской восьмилетки. Но в конце концов сжалился и в документе об окончании школы вывел: «Спиридонов Н. Д. при отличном поведении обнаружил…» Возможно, возможно… Не сделай этого отходчивый директор, одному богу известно, как сложилась бы дальнейшая судьба Коли…

В девятом классе Коля уже учился врозь с Толей, поскольку оказались в разных школах, но и в те дни они умудрялись видеться еженедельно — сказывались прежние отношения.

…В коридоре общежития вдруг возник заметный шум. Видно, абитуриенты воротились с консультации. Порою в комнату ребят долетали слова: «график сложный», «синусоиды не так, как в школе» и прочие возгласы парней, бурно обсуждающих только что прошедшее занятие по математике.

В Колиной комнате возникли двое. Один из них, Миша, перед ребятами предстал рослым блондином, но не с голубыми глазами, как большинство светлых людей, но светло-серыми задумчивыми большими. Брови под стать волосам — белые, не густые. Воротник рубахи выложен на пиджак, сшитый из грубой клетчатой ткани. Хлопец с чрезвычайным удовольствием швырнул конспекты на койку, энергично освободился от пиджака и повесил его на спинку стула.

— Ну и консультация! — не сдержался Миша. — После нее хочется плакать и рыдать… Ничего не понятно. Все так сложно, словно не мы окончили среднюю школу… По всему чувствуется, зря мы потели… Трудно будет в этом году поступить, особенно в институт…

— Не поступим, так не поступим, — уныло проговорил Петя, второй хлопец. — Подумаешь, не велика потеря… Махну домой. Сейчас там золотое время! Вчера весточку прислала мать. Пишет, что в колхозе загудела уборка… А мой отец — комбайнер, днюет и ночует в поле. Вот бы и я мог ему подсобить… Знаете, что у нас плохо? А то, что не знаешь: поступишь или нет? Вот было бы здорово, ежели бы все заранее было известно… Не стали бы попусту транжирить время и нервы. Сели бы на поезд и, гуд бай, домой…

По белому, пухлому лицу молодого человека прошла нервная дрожь, и черные густые усы его задрожали, оставляя на щеках холодноватый след.

— Так это кабы да если бы, — поддел его Юра, оживленный появлением участников консультации, — не бывает так в жизни… Между прочим, неизвестность тоже выступает в качестве одной из прелестей жизни…

— Возможно, и так, — улыбнулся Миша. — Но Петю, как я понимаю, куда больше тянет домой из-за любимой подруги… Так я говорю, Петя? Да ты не робей — здесь свои парни… Кстати, это великолепно! Есть у тебя что-то реальное, земное… — вдруг хлопец повернулся к Коле. — Вы откуда?

Из Чувашии? Есть такая автономная республика…

Кажется, действует в ней Чебоксарский электроаппаратурный завод. Почему он знает именно сей завод? Потому что кровно заинтересован в электроаппаратуре, любит это дело…

— А я из великого города Долматово, что в Курганской области, — гордо проинформировал Миша. — Город небольшой… У нас личный дом, недалеко от железнодорожной станции. Шумновато, но привыкли… Если вам придется побывать в Долматове, спросите Изотовых… Всякий вам укажет дорогу, ибо мой отец живет там давно, и каждая собака чует его за километр…

— А почему ваш город «великий?» — Коля с иронией взглянул на хлопца.

— Потому что пасхальный пост всегда там соблюдают. Видно, в Мише неплохо сидел юмор. Эта черта в человеке нравилась Коле. И он проникся к приятелю теплом.

Хлопцы, наверное, еще долго мололи бы всякую чепуху, но из разговор прервал властный голос доселе молчавшего Аркадия:

— Пора нам, ребята, в город… Опоздаем в универмаг. На обед закроют…

В студенческой комнате, слабо освещенной солнцем, где чаще всего торжествовала прохлада да мертвая тишина, парни усердно готовились к экзаменам. Худенькое тело Коли уселось возле окошка, а Толя раскинулся на койке — в спортивном трико, и голый по пояс. Везде слышалось шуршанье книжных страниц — ребята усиленно штудировали алгебру. Временами комнату обволакивала звенящая тишина. Тогда в помещении господствовали лишь звуки от несчастной мухи, уже третий день увивавшейся вокруг ребят.

Но вот разом открылась щербатая дверь, и в ее проеме возник невысокий парень с объемистым чемоданом в руке. Незнакомец вошел, поставил саквояж, из зеленого пиджака достал грязноватый скомканный платок и, вытерев лицо, резанул:

— Здравствуйте, коллеги! Ну и жарища! Надо полагать, эта кровать моя, да? — здесь он рукой показал на пустую кровать, что задумчиво дремала рядом с ним, подле дверей, и, не дожидаясь ответа, грохнул на нее тяжеленный чемодан. — Меня сюда направили… Схожу-ка я за постелью…