Кредо. Антология - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 41

— «Кидонию» строили тридцать лет, — пояснила Лолита, — база основана еще до моего рождения. А начиналось все с обычного укрытия, где можно спрятаться самому и уберечь от загребущих лап полиции и госбезопасности некоторые ценные вещи… Потом, когда господин Бибирев заключил с папой негласное соглашение о нейтралитете, мы перестали опасаться захвата базы вашими головорезами или налета бомбардировщиков и отец всерьез взялся за обустройство «Кидонии». По твоему лицу вижу, что он преуспел. Верно?

— Ты спрашиваешь это у головореза с загребущими лапами?

— Не обижайся, это всего лишь метафора. Если останешься у нас больше чем на сутки — согласна провести экскурсию. Свою миссию я выполнила, доставила тебя целым и невредимым, несмотря на все твои страхи. Пока!

Лолита исчезла за четырехлепестковым шлюзом, прежде чем я успел вымолвить хоть слово.

В аквариумах журчали пузырьки воздуха. Маленькие яркие птички поглядывали на гостя с интересом. Куда идти, я не знал.

— Прошу вас следовать за мной. — Я невольно вздрогнул от неожиданности, услышав тихий и вежливый голос за спиной.

Развернулся. Конечно же, андроид. Синтетический человек на биотехнологической основе — мозги электронные, скелет механический, «оболочка» создана на основе искусственных белковых тканей. Модель незнакомая. Это не американская серия «Бишоп», не отечественный «Рюрик» и не европейский «Галахад» — все они изготовляются по единому образцу, отличаясь друг от друга только внешностью. Любого андроида можно опознать по татуировке в виде штрих-кода под правым ухом, этот не исключение.

— Как тебя зовут? — спросил я, внимательно осмотрев синтетика. Прежние конструкторы искусственных людей предпочитали использовать корректную схему, не задевающую чувства людей обыкновенных — андроиды всегда выглядели мужчинами средних лет с самой непримечательной внешностью. Дабы не раздражать общественность. Пускай биоробот стократно сильнее, выносливее и логичнее человека, пусть его искусственный разум на порядки превосходит интеллект среднестатистического обывателя, но выделяться среди толп «людей натуральных» он не должен ни в коем случае! Иначе человек разумный ощутит свою ущербность перед собственным творением — по крайней мере среди андроидов нет серийных маньяков, педофилов или сумасшедших. Эти прелести «обыкновенного» разума им абсолютно чужды.

Представший предо мною экземпляр выглядел совершенно по-другому. Никакой политкорректности и преклонения перед верхом совершенства и вершиной эволюции. Рост высокий, плечи широченные, волосы русые, физиономия симпатичная. Выглядит как молодой мужчина спортивного сложения в возрасте не больше двадцати пяти лет. Отличный серый костюм, темно-малиновый галстук-бабочка. Для полноты впечатления «натуральности» — золотые механические часы на левом запястье, хотя синтетик сам себе хронометр, компьютер и все, что угодно.

Я поймал себя на мысли, что мимолетно почувствовал помянутую «ущербность» — с моей-то почти монголоидной рожей, ростом метр семьдесят два и худощавой фигурой, рядом с эдаким идеалом вполне можно начать комплексовать…

— Мое имя — Эрвин. — Андроид чуть поклонился. Жест отработанный, аристократичный и одновременно дружественный. — Мне приказано сопровождать вас. Вероятно, после столь долгого перелета вы голодны?

— Говори проще. — Я поморщился. Ненавижу, когда разумные машины, следуя основной программе, общаются с человеком в стиле напыщенных дворецких времен королевы Виктории. — Откровенно говоря, мне сейчас необходимо совершить действие, прямо противоположное еде.

— Нет проблем. — Эрвин моментально перестроился на другую, более простую схему общения. — Тут недалеко.

Я разделался со своими трудностями, умылся и вышел в коридор, где дожидался невозмутимый Эрвин. Вместо чопорного приглашения андроид просто махнул рукой, и мы отправились дальше. Снова лифт, большой овальный зал, который при желании можно было спутать с цветочной выставкой в Челси, облицованный розовым мрамором тоннель. Ну-ну, красивые шляпки носит буржуазия…

Комната, в которую привел меня андроид, выглядела оригинально. Справа и слева — проекционные ниши, открывающие виртуальное пространство финского хвойного леса. Плеск набегающих волн обширного озера кажется настоящим, лягушки квакают, кузнечики стрекочут. Над водой чайки, золотые солнечные лучи падают сквозь вершины сосен. Моделируется даже запах — смола, грибы, мох… Из невидимых динамиков льется мелодия древнескандинавской баллады «Vanner och Frander», музыка наполняет зал вместе с ненавязчивым шумом воды и ветра в кронах сосен. Почти полная иллюзия присутствия. С ума сойти! Впечатление портят лишь столик посередине комнаты и два кресла.

— Кофе. — Эрвин бесшумно поставил на столик фарфоровую чашечку. — Изменить программу проекционных ниш? Доступен огромный выбор ландшафтов, от земных до инопланетных.

— Нет! — запротестовал я. — А твой… хозяин опаздывает?

— Будет с минуты на минуту. Если вам потребуются мои услуги — дважды коснитесь поверхности стола указательным пальцем.

Эрвин не успел выйти, шагнул назад и в сторону, освобождая дорогу.

— Я же говорил, что мы увидимся, лейтенант! Ох, простите, запамятовал — после вояжа «Цезаря» вас повысили. Впрочем, на «Кидонии» предпочитают обходиться без званий и лишних церемоний. Ну здравствуйте, Сергей Владимирович. Жаждал познакомиться лично, но прежде никак не получалось. Бибирев не зря выбрал вас в качестве посланника.

— Добрый день! — Я сразу решил вести себя непринужденно. — Вы тот, о ком я думаю?

— Если сейчас ваши мысли заняты молитвами — то я точно не Господь Бог. Могу показать документ, если не верите!

— Понимаете ли, Сергей, государственные структуры во все времена были в большей или меньшей мере связаны с миром теневым, не подпадающим под яркие лучи идеалистического представления о законности. Что есть закон? Верно: комплекс ограничений, наложенных власть предержащими на своих подданных, дабы те не покушались на определенные ценности — саму власть, религию и мораль. Однако, множество людей существуют вне этих категорий. Вы верите в Бога?

— Допускаю его существование.

— А я вообще не верю. Таким образом, меня во времена Средневековья сожгли бы как закоренелого агностика, а вас попытались бы убедить… Я ведь живу вне категорий четырнадцатого века и отвергаю главную средневековую ценность, религию. Вы — можете с религией хоть как-то кореллировать, то есть признавать введенные ограничения. Я прав?

— В данном контексте — правы.

— Друг мой, контекст всегда один и тот же! Вечная дилемма: слепое подчинение власти или возможность спорить и дискутировать с нею. Любая государственная, религиозная или морально-этическая структура может пойти на дискуссию только в случае, если оппонент обладает реальной силой. Иначе тебя просто уничтожат. Никакое государство не может потерпеть существования абсолютно независимой от себя организации. Ради выживания оно обязано контролировать всех и вся. Этим грешили и абсолютные монархии с диктатурами и абсолютные демократии, рассчитывавшие исключительно на частную инициативу граждан. Единственное, чего они не могли допустить — личной инициативы в области безопасности государства. Вы ведь не откажетесь от собственных т-лимфоцитов и своего иммунитета в пользу сомнительных разработок фармакологов? Так вот, когда стало ясно, что бороться с некоторыми внегосударственными силами или очень дорого или просто невозможно, правительства пошли на сотрудничество с ними. Другого выхода не было. Древний Рим терпел насквозь коррумпированную мафию преторианцев, назначавших своих карманных императоров. Средневековые королевства вынуждены были смириться с диктатом католицизма, тоже являвшегося своего рода мафией — протекции, родственники на ответственных постах, огромные деньги и собственность обращавшиеся в этом механизме… Понимаете? Внегосударственные структуры существовали всегда и будут существовать в будущем. Они удовлетворяют потребности человека, осуждаемые обществом и властью. А человеческое стремление освободиться от запретов неистребимо. Наркотики? Да, пожалуйста! Мы готовы тебе их продать. Но ты знаешь, на что идешь и чем рискуешь. За мир сладких грез надо платить, и нет смысла винить в последствиях собственного выбора человека, у которого купил волшебный порошок. Хотите аналогию? Пожалуйста! Альбигойская ересь двенадцатого века тоже была наркотиком, только не химическим, а духовным. Люди бежали во вселенную мечтаний, сами решая свою судьбу. И заканчивали жизнь на беспощадных католических кострах. Причем те, кто разжигал костры, были абсолютно правы и действовали в полном соответствии с логикой — если рухнет установленный порядок и все превратятся в неистовых последователей альбигойского хаоса, то что будет дальше? Так же и с галлюциногенами. За всю историю человечества ни в единой стране мира наркомания не превысила определенного предела, срабатывали как внутренние защитные силы общества, так и внешние иммунные вливания — власть и охраняющие власть государственные ведомства исполнявшие роль обязательных прививок против опасного заболевания. Организм человеческой цивилизации крайне напоминает тело человека, физиология одинакова.