Кредо. Антология - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 39

Глава четвертая

ЧАСТНЫЙ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬ В СТИЛЕ ЭПОХИ

Путешествие за пределы лунной орбиты перестало являться экзотикой и грандиозным приключением в духе Жюля Верна довольно давно, но относительно безопасным это предприятие стало только в середине XXII века. Двигатели и системы защиты кораблей совершенствовались, базы за пределами Земли начали укрывать куполами силовых полей, расстояния в миллионы километров перестали потрясать воображение как профессиональных астронавтов, так и простых обывателей, а полет к Марсу на околосветовых скоростях теперь занимал не месяцы, а считанные часы. Внешне — сущее благолепие. Только за цветастым рекламным фасадом марсианской программы, как обычно и бывает, скрывался звериный оскал реальности.

Появление первой базы, сейчас разросшейся до впечатляющего города с населением сорок тысяч человек, было сопряжено с непрестанной чередой аварий и катастроф разного масштаба. Техника ломалась, исследователи погибали, корабли разбивались с удручающей регулярностью. Марс даже во времена простеньких автоматических станций первых десятилетий космической эры заслужил репутацию крайне негостеприимной планеты, решительно отвергающей заигрывания со стороны человечества. Восемь из десяти зондов и спускаемых аппаратов переставали функционировать немедля по прибытию на красную планету, успевая передать на Землю лишь несколько нечетких картинок, а чаще всего просто отключаясь еще при входе в атмосферу. Злые языки уверяли, что земные аппараты нарочно уничтожаются тамошними зелеными человечками, насмерть перепуганными угрозой вторжения с Земли — забавно, что данная версия некогда рассматривалась как вполне реалистичная.

Время показало, что этот мир мертв, как ископаемый динозавр. Лозунг «Марс — для марсиан!» потерял актуальность, а единственной сенсацией было обнаружение следов жизни в глубинных осадочных породах. Но жизнь эта, во-первых, не вышла за пределы примитивных форм, а во-вторых, ее история закончилась эдак полтора миллиарда лет назад, когда планета из-за своей малой массы начала постепенно терять атмосферу, парниковый эффект уменьшался, вода ушла в карстовые трещины, а на полюсах попросту замерзла. Полезностей на Марсе обнаружилось достаточно (за исключением нефти и газа), однако до ценных минералов сперва предстояло докопаться, а жить и работать на планете с крайне разреженной углекислотной атмосферой и перепадом температур до семидесяти градусов за сутки — удовольствие небольшое.

Но человек, как известно, тварь упрямая и настырная до неприличия. Нам было наплевать на то, что плоскогорье Фарсиды, долины Маринера и Элизий медленно, но верно превращались в немаленькое кладбище — в начальные десятилетия освоения на Марсе погибло больше полутора тысяч человек, и эта грустная статистика начала снижаться, только когда великие державы поняли, что шутки кончились и надо или браться за колонизацию Марса всерьез, или отказаться от дальнейших исследований, а программу освоения заморозить.

Империя, европейцы и США в кои-то веки решились действовать совместно, организовали консорциум, привлекший частные инвестиции щедрыми посулами и россказнями о скрытых в недрах сказочных богатствах, а заодно грандиозным проектом превращения Марса в обитаемую планету с более или менее приемлемой для существования людей окружающей средой. Построили Центрополис — город назвали по книге какого-то забытого фантаста ХХ века, впервые придумавшего наименование для будущей марсианской столицы. Начали возводить атмосферные процессоры, перерабатывающие углекислоту в кислород. Аналогичную обязанность возложили на генетически модифицированные бактерии, которыми засеяли равнины Исиды, Амазонии и Эллады. Бактериям столь дерзновенный эксперимент пришелся не по вкусу, и большая часть микроорганизмов передохла — выжить удалось только тем, что обитали в относительно теплых экваториальных областях. Но и тут все оказалось не слава богу, поскольку бактерии начали с невероятной быстротой мутировать, чем вызвали несколько вспышек ранее неизвестных заболеваний в марсианских поселениях — Марс пришлось закрыть «на карантин» на два с лишним года.

Словом, эта проклятая планета больше напоминает бездонную пропасть, в которую улетает уйма денег, труда и жизней. Использовать накладно, а бросить жалко. Бесспорно, залежей редкоземельных элементов, металлов, урана и прочих необходимых цивилизации полезных ресурсов там хоть отбавляй. В сущности, Центрополис является одним громадным металлургическим заводом, а его обитатели превратили Фарсиду, Кидонию и Столовые горы в восточном полушарии в полное подобие решета — только на склонах Олимпа и Арсии сейчас больше трех тысяч шахт. Но, как ни бейся, Марс пока себя не окупает, а в свете грядущих потрясений уже никогда не окупит. Хотя теоретически «аномалия» может и не задеть Марс — планета во время прохода нейтронной звезды через Солнечную систему будет слишком далеко, примерно в трех астрономических единицах от места главных событий…

На Марсе я побывал всего один раз, и то весьма кратковременно. После авантюры на Геоне мы приземлились, чтобы передать «груз» человеку, к которому ныне меня отправил господин адмирал. Тогда нам не было позволено даже выйти из корабля. Зато сейчас я рассчитываю в полной мере насладиться гостеприимством Удава Каа, а заодно удовлетворить свое любопытство.

…Восемь часов назад я покинул «Кронштадт» на борту проржавевшего по самое днище субсветового лихтера «Днестр», отправлявшегося к Марсу за грузом руды. Никогда не подозревал, что торговый флот доселе использует мастодонтов постройки начала прошлого века. На «Днестре» лишь поменяли силовую установку на более современную, а так создается полное впечатление, что я оказался в самом начале эпохи дальних путешествий. Слабое освещение, с потолка капает конденсат, в реакторном зале что гремит и шипит, будто вместо ядерных двигателей там стоит паровая машина… Кошмар.

Но самое неприятное состоит в другом: я на судне один. Совсем. Управляет этим отвратительным корытом искусственный интеллект, причем компьютер тоже далеко не самый новый. С ним не то что поговорить, поиграть в шахматы нельзя — программой не предусмотрено. Три обшарпанных кресла в полутемной ходовой рубке смотрятся артефактами времен фараонов. Хорошо хоть системы жизнеобеспечения не отключены — иначе при разгоне меня попросту размазало бы по стенкам.

От скуки я облазил «Днестр» сверху донизу, подивившись на аппаратуру, увидев которую любой собиратель древностей разрыдался бы от умиления. Впечатления от корабля самые угнетающие, в таких декорациях вполне можно снимать фильм ужасов про инопланетных чебурашек, которые, утробно сопя, пожирают доверчивых членов экипажа. Тем не менее, Бибирев меня убедил, что судно это надежное и «Днестр» доставит одинокого пассажира к месту назначения быстрее, чем если бы пришлось ждать пассажирский транспорт. А уж на орбите Марса меня встретят с распростертыми объятиями и угостят пивом — извещение о моем прибытии уже доставлено заинтересованным лицам.

Придется поверить досточтимому шефу на слово.

До Марса, по нынешнему соотношению с орбитой Земли, девяносто один миллион километров. Время в пути — восемь с половиной часов, «Днестр» ползет со скоростью в одну сотую световой, что по нынешним временам считается едва ли не верхом медлительности. Делать решительно нечего. Можно лечь спать, можно почитать книжку из электронной библиотеки портативного компьютера, выданного в числе прочего немудрящего снаряжения. Я решил, что первый вариант меня устраивает больше и благополучно задрых в жестком кресле, когда-то принадлежавшем капитану. Проснулся оттого, что лихтер начал торможение — ослабла сила тяжести.

Выглянул в обзорное окно над консолью управления. Все верно, приехали. Внизу коричневеет поверхность планеты. Если я ничего не путаю, судно проходит над северным полушарием — вот, пожалуйста, сочетание кратеров Склодовской, Беккереля и Резерфорда можно опознать с первого взгляда.