Первое дело Флетча - Макдональд Грегори - Страница 17

– Он вернул автомобиль и манто, отказался от аренды особняка. И укатил в Небраску.

– На полмиллиона долларов в Небраске можно купить много коров.

– Даже банк особо не суетился, поскольку в первые три года молочник исправно выплачивал проценты из полученных пятисот тысяч долларов.

– Дальше можешь не говорить. Его обвинили в том, что он слишком хорошо усвоил американские традиции.

– Но деньги кончились, и банк решил посчитаться с ушедшим на покой молочником.

– А почему Хайбек взялся за это дело? Едва ли молочник мог заплатить ему.

– Хайбек взялся. И как только банк услышал об этом, его правление задрожало мелкой дрожью. Фирма «Хайбек, Харрисон и Хаулер» купила несколько акций банка и пригрозила последнему полным разоблачением. Обвинения в некомпетентном управлении и неразборчивости при выдаче кредитов вполне могли привести к аннулированию банковской лицензии. В конце концов, Флетч, банк выдал кредит в полмиллиона долларов молочнику!

– О-го-го. Значит, банк проглотил потерю пятисот тысяч долларов за вычетом уплаченных молочником процентов?

– Это еще не все. Два совладельца банка, они же члены правления, выкупили у фирмы «Хайбек, Харрисон и Хаулер» принадлежащие ей акции банка по цене, существенно превосходящей их рыночную стоимость.

– Да, в юриспруденции мне еще есть чему доучиться. Скажи, Олстон, это называется «решить вопрос во внесудебном порядке»?

– Это называется держать банк за яйца и подергивать за них.

– Я-то думал, это шантаж. Правда, я не слушал лекции на юридическом факультете.

– На юридическом факультете тебе подтвердили бы, что это шантаж.

– На сей момент мне известно, что «Хайбек, Харрисон и Хаулер», будучи юридической фирмой, ведет активную деятельность в таких сферах, как кражи со взломом, шантаж, манипулирование судьями... чем еще вы зарабатываете на жизнь?

– Лучше не спрашивай.

– Ты уверен, что остальные юридические фирмы хоть чем-то отличаются от «Хайбек, Харрисон и Хаулер»?

– Абсолютно не уверен.

– А что молочник?

– Переехал в Нью-Йорк, где стал...

– Молочником!

– Нет. Психоаналитиком. За три года в Небраске он получил диплом, дающий ему право вникать в проблемы других людей и брать за это деньги.

– Держу пари, он нашел работу по призванию.

– Согласен с тобой.

– Шагнул вверх по социальной лестнице, Олстон.

– Да, американская мечта, ставшая явью.

– И все благодаря удачному использованию кредита.

– А иначе зачем его брать.

– Наверное, и банку пришлось ужесточить кредитную политику. Так что эта история всем пошла на пользу.

– Последний из завершившихся процессов Хайбека начал слушаться около года тому назад, – сменил тему Олстон.

– Дело падшего доктора.

– Да, доктора, организовавшего из своих пациентов сеть распространителей наркотиков. Доктор и сам уже давно «сидел на игле».

– И Хайбек добился его освобождения, обвинив Бюро по борьбе с распространением наркотиков в использовании нечестных приемов для сбора доказательств.

– Именно так. Но сначала он прочитал цикл лекций, со ссылками на многочисленные источники, об абсолютной конфиденциальности отношений пациент – врач. То есть, врача нельзя осуждать на основе показаний пациентов, превращенных им в наркоманов.

– Скажи мне, Олстон, и какую плату получила юридическая фирма «Хайбек, Харрисон и Хаулер» за участие в этом процессе?

– Власти так и не смогли найти партию героина стоимостью в миллион долларов.

– Святой Боже! Кражи, шантаж, торговля наркотиками... Почему никто не подаст в суд на твою фирму?

– Кто посмеет? Я вот сейчас говорю с тобой, а у самого поджилки трясутся.

– Я это понимаю, Олстон.

– Возможно, твоя догадка относительно давнишнего клиента Хайбека верна. Один как раз вышел на свободу в прошлый вторник. Малоприятный тип. Отсидел одиннадцать лет. И я ума не приложу, почему Хайбек вообще взялся за это дело?

– Никаких записей?

– Все материалы, за исключением микрофильма с приговором суда, находятся в архиве в Неваде. Мне до них не добраться.

– Должно быть, на то есть причина.

– Растлитель детей. Отпетый подонок. У него были две дрессированные немецкие овчарки. Он приходил на детскую площадку или школьный двор и привлекал маленьких детей собаками. Собаки уводили детей в какой-нибудь укромный уголок, а там этот сукин сын делал с ними, что хотел.

– О Боже!

– Многие дети дали показания. Взрослые тоже. Взяли его при свидетелях. Полагаю, занимался он этим достаточно долго. Рассчитывал, что собаки всегда прикроют его уход. Но не мог предугадать, что двое негров не испугаются немецких овчарок и расшибут им головы.

– И он получил одиннадцать лет?

– Чувствуется, что усилия Хайбека не пропали даром.

– Одиннадцать лет.

– То были тяжелые для него годы, Флетч. Растлителей детей в тюрьмах не любят. На коктейль, во всяком случае, не приглашают.

– Как его зовут?

– Феликс Габо. Перепробовал много профессий. Водил рейсовые и школьные автобусы, работал на такси. Жил с сестрой-калекой в Сан-Игнатиасе. Сейчас ему сорок один или сорок два года.

– Если с таким обвинением Хайбек вытащил его из тюрьмы через одиннадцать лет, у него нет оснований стрелять в Хайбека.

– Он чокнутый, Флетч. Я хочу сказать, что только чокнутый может выдрессировать собак для таких дел. И наверняка видит в Хайбеке своего злейшего врага.

– Олстон, у меня возникла другая идея. Допустим, кто-то убил или искалечил твоего близкого родственника. Скажем, сына или брата. А Хайбек или вообще увел убийцу от наказания, или благодаря ему тот получил срок условно. Не возникнет у тебя желания посчитаться с Хайбеком?

– Повтори еще раз.

– Сегодня мне рассказали об одном деле, которое вел Хайбек. Пьяный юноша угнал машину и сбил человека. Стараниями Хайбека он получил три месяца условно. Что можно сказать о жене, родителях убитого? Нет у них оснований злиться на Хайбека?

– Скорее, они захотят отплатить той же монетой пьяному подростку.

– Но не Хайбеку?

– Для этого надо быть шибко умным. Поначалу, в гневе, люди хотят, чтобы преступник понес заслуженное наказание. Когда же суд не наказывает преступника должным образом, полагаю, у многих возникает желание лично воздать преступнику по заслугам.

– Но, при здравом размышлении...

– При здравом размышлении они начинают винить во всем правоохранительную систему, законодательство или судопроизводство.

– То есть, по твоему убеждению, ни у кого не возникает мысли, что именно усилиями адвоката защиты преступники остаются на свободе?

– Какой-нибудь умник может до этого додуматься.

– Умник, который сумеет разглядеть определенную систему в действиях Хайбека.

– И, возможно, у него есть личные основания недолюбливать Хайбека.

– К тому же он понимает, что легальными способами с Хайбеком не справиться.

– Да, такой человек мог бы прострелить Хайбеку голову. Но, Флетч, тут самое время вспомнить о теории вероятности. Хайбек защищал преступников более тридцати пяти лет. Число родственников жертв, наблюдавших, как Хайбек отправляет громил и убийц не в тюрьму, а на морской пляж, должно исчисляться сотнями, если не тысячами.

– Полагаю, что так. – Флетч взял со столика книгу «Нож. Кровь». – И потом, я уже знаю, кто убил Хайбека.

– Умница ты наш, – вздохнул Олстон. – Почему ты сразу не сказал мне об этом? Вместо того, чтобы так долго говорить с тобой по телефону, я бы мог побегать трусцой.

– Побегать ты еще успеешь. – Флетч неспешно переворачивал страницы.

– Я не хочу, чтобы меня ограбил молочник.

– Слушай. – И Флетч начал читать:

«Узкие, перетянутые поясом бедра,

Располосованные автоматным огнем.

Каждая пуля,

рвущая кожу,

выворачивающая плоть,

отбрасывает тело,

отрывает его от ног.

И вот

Идеальный воин

кланяется своей смерти,

поворачивается