Миры Империума - Лаумер Джон Кейт (Кит) - Страница 75

Согласно первичной обработке снятых с аппаратуры показаний, вектор движения челнока успел отклониться от расчетного минимум на полтораста градусов. Я осторожно передвинул бегунок одного из моих самодельных реостатов, скривился от разлетевшихся искр и взглянул на датчики, в надежде увидеть обнадеживающие результаты.

Результаты не обнадежили. Либо я неверно истолковал данные, либо переоценил собственные возможности в изготовлении сетевых аппаратов. Набросав колонки цифр, я торопливо произвел кое-какие вычисления. Теперь сомнений не оставалось — челнок несся на скорости, втрое превышающей расчетную и постоянно меняя курс. Собранная кустарным способом и не проверенная в результате спешки схема оказалась напрочь разбалансирована. Она, конечно, надежно удерживала разрушительный поток заключенных в ней сил, но ни о каком маневре даже речи идти не могло.

Я снова наугад что-то подкрутил и проверил показания. Стрелки задергались, одна поползла вниз, еще две — так же неуклонно вверх. Свободного хода ни у одного из реле управления почти не осталось. Титаническим усилием воли мне удалось припомнить все, что когда-либо доводилось слышать о методах аварийной навигации. При любом из вариантов вывод получался один и тот же: аппарат уже описал почти полный круг и мчится в направлении, прямо противоположном исходному. Я сдвинул рычаг, служивший одновременно и рулем, до упора влево, посмотрел на приборы. Те отреагировали, но недостаточно.

Прошло еще десять минут. Часы на руке тикали, странным образом отмеряя время моего вневременного безумного прыжка через альтернативные реальности. Одна секунда казалась вечностью. Я словно ждал, стиснув зубы, пока лаборант со шприцем нащупает вену.

Опять снял показания и окончательно убедился: траектория челнока закручивается в спираль, непонятно только — восходящую или нисходящую. Панель управления непрерывно искрила. Сопротивление, рожденное неестественной энтропической перегрузкой, стремительно нагревало проводку. Соединительная муфта, приколоченная к толстому, два на четыре, брусу, тускло засветилась красным. Дерево под ней постепенно чернело, выпуская струйки дыма, а затем появились первые бледные язычки пламени. Они окрепли, слились межу собой и побежали в разные стороны. Скинув пиджак, я предпринял безуспешную попытку сбить огонь. Кабель с расплавленным концом упал на проволочную сетку, вызвав цепочку новых возгораний, и повис, приварившись в новом положении...

Сердце мое остановилось. Я уже мысленно представил себя частью одной из огненных колонн, с безмолвным ревом стремившихся ввысь за бортом челнока, и... каким-то непостижимым образом аппарат продолжил свой бег по А-линиям. Потерев изъеденные дымом глаза, я проверил показания: курс резко изменился. Быть может, мне стоило попробовать мысленно воспроизвести беспорядочный маршрут, чтобы вычислить местоположение? Безнадежно. С таким же успехом я мог просто ткнуть наугад в любое из чисел.

Окрестный пейзаж приобрел странные очертания. Подобного я не видел ни в одном фильме-отчете об исследовании Пустоши. Ряд крутобоких черных конусов скрывался за горизонтом. Через кромки кратеров, мерцающими ожерельями сомкнутых вокруг усеченных вершин, бесконечным потоком изливалась лава. Надувались и лопались белые пузыри, выбрасывая плотные сгустки коричневого дыма, заполонившего небо непроницаемым шлейфом. По-видимому, здесь сквозь гигантский излом в земной коре происходил выброс магмы, на всем своем протяжении, словно грибы после дождя, формирующий молодые вулканы.

Мое путешествие затянулось уже на сорок минут. В приступе тоскливого отчаяния я представил себе квартирку в Риме и Оливию. Одну. Внезапно на меня нахлынули воспоминания о днях, проведенных вместе с ней. Ее несгибаемый дух, ее нежное нечаянное прикосновение, линия ее шеи, щеки. Как мы сидели за столиком, поднимая бокалы в долгих римских сумерках...

Я же там имел шанс обрести все, что нужно для счастливой жизни! Вдруг я просто дурак? Все бросил и променял на бессмысленную поездку в чертовом ящике неизвестно куда. Может, и так. Но был ли у меня выбор на самом деле? В жизни случаются дела, с которыми человеку приходится разбираться хотя бы ради того, чтобы не утратить навсегда сам ее смысл.

Я заблудился окончательно. Последний час челнок вслепую несся сквозь пространство, изменяя курс всякий раз, как только переплетение оплывающих проводов замыкалось в новой последовательности. Деревянный каркас по-прежнему дымился и тлел.

В поисках остатков чистого воздуха мне пришлось растянуться на полу. Кислород уже почти закончился. Каждый вдох вызывал кашель, а голова непрестанно гудела, как изношенный трансформатор. От нечего делать я следил за последствиями самопроизвольной модификации челнока на полном ходу и сквозь дым обозревал какую-то новую страну, доселе не исследованную нашими сетевыми разведчиками. К сожалению, мои шансы донести до кого-либо столь полезные сведения таяли с каждой истекающей минутой. Подобрав обугленную щепку, я вывел на полу несколько строк вычислений. Как бы то ни было, на такой скорости меня наверняка занесло в самые глубины Пустоши. Снаружи панорамой Судного дня проплывали разрушенные миры. Вулканы ужались до огненных ям, посылающих в черное небо фонтаны пламени и россыпи искр. Я подслеповато заморгал. Дым и облака пара позволили разглядеть темную цепочку дальних холмов. Земная кора вздувалась, заново формируя ландшафт. На мгновение внешняя дымовая завеса истончилась, позволив мне четче разглядеть очертания местности за бортом...

Зелень?! Это была зелень или мне показалось? Я потер глаза и снова уставился туда. На холмах, смутно различимых в лунном свете, похоже, действительно имелись признаки растительной жизни.

Ближние огненные ямы совсем попритихли, измельчали до светящихся островков вязкой лавы и подернулись пеплом. Вдруг... Чахлый кустик выглянул над кромкой кратера. Затем еще один...

Я втянул воздух, закашлялся и поднялся на четвереньки. Свечение раскаленного камня угасало окончательно. Повсюду выныривали безошибочно узнаваемые булавочные головки растительных побегов. Юное деревце проклюнулось сквозь черную почву, распрямилось, выпустило веточку с крошечным листом и взметнулось выше, выбрасывая один лист за другим, словно в ускоренном фильме о стадиях развития, где каждый кадр соответствовал новой А-линии и чуть заметно отличался от предыдущего, создавая бесконечную картину перемен. Причем перемены имели ярко выраженную тенденцию в сторону жизни.

Судя по всему, в своем лишенном системы блуждании челнок таки выбрался из зоны разрушений. Все новые ростки заполоняли собой пространство, вытягивались в огромные древовидные папоротники, гигантские хвощи и высоченные, похожие на пальмы деревья с бетонно-серыми стволами. Лианы тонкими змейками робко обвивались вокруг них и, внезапно разрастаясь, окутывали гигантов удушливым взрывом зелени, заполоняли собой всю его крону только для того, чтобы увять на рухнувшем мертвом дереве и, выбросив из трухлявой кочки бледные побеги, захватить нового хозяина...

Кругом бушевали джунгли, вскормленные щедрой вулканической почвой. Цветы размером с суповую тарелку раскрывались подобно лопнувшим зернам воздушной кукурузы, опадали и уступали место новым — размером с таз. Наконец в ярком лунном свете я уловил новое движение. Крошечный мотылек прорисовался на фоне зелени живой искоркой и стал расти, пока не достиг двух футов. Крупное растение сомкнулось вокруг него, соединив в отчаянном биении пестрые крылья и широкие лепестки мрачной расцветки.

Из бреши, продранной в сплошной зеленой стене, высунулась башка, похожая на крысиную, только гигантских размеров. Узкая пасть впилась в лианы, и растения заизвивались, оплетая животное. Тело существа покрыла броня. Пластинчатые наросты, словно лезвия, рассекли волокна растительной ткани. Капли сока сбежали вниз по стеблям. Из почек на месте листьев выросли длинные шипы, хищно нацелились на мохнатое горло животного и отпрянули, затупившись о роговые пластины. Новые листья, широкие и кожистые, окутали чешуйчатую голову удушающими складками. Тварь боролась, вырывалась и, обретя свободу, снова оказывалась в плену. Растительный океан, перекатываясь зелеными волнами, обступал существо со всех сторон, пока не поглотил окончательно.