Следы на воде (СИ) - Петровичева Лариса - Страница 52

      Анна не стала сопротивляться, когда я обнял ее за плечи. Впереди, в тиши домов, плескалось уходящее солнце; Анну била дрожь.

       Это Варахиил? спросил я. Это он?

       Н-не знаю, пробормотала Анна. У нее зуб на зуб не попадал. Н-не знаю, п-правда, она вскинула голову и посмотрела на меня, и в ее глазах не было радужки: сплошной зрачок. Вы вы мне не верите?

       Успокойся, ответил я. Верю.

      Она прерывисто вздохнула и промолчала всю дорогу, а когда такси остановилось у общаги, шмыгнула носом, отерла ладонью слезы и едва слышно прошептала:

       Спасибо, а потом выбралась из машины и побрела к двери, пошатываясь на высоченный каблуках концертных туфель. Я дождался, когда она войдет в здание и устало сказал:

       Давай-ка, друг, на Московскую.

      Солнце совершенно скрылось за домами. Набухала гроза.

      Домой я добрался аккуратно к началу ливня. Он хлынул резко и сплошной стеной; сидя на диване со стаканом дешевого портвейна, я смотрел в окно и не видел ничего, кроме яростно ревущей водяной завесы. В комнате было темно и тихо, дождь размыл звуки и краски; я сидел на диване, тупо напивался и искреннее старался ни о чем не думать, не вспоминать в точности такой же вечер пятилетней давности но картинки из прошлого упрямо танцевали перед глазами, и вскоре я уже не мог понять, где реальность, а где видения, все перемешалось в гудящей и грохочущей пелене дождя, и почему-то вращалось это вокруг хрупкой фигурки якобы восемнадцатилетней девушки в бордовом платье.

      Меня разбудил звонок в дверь. В первую минуту после пробуждения я не понял, что случилось, оторвал голову от подушки и тупо огляделся. Часы (подаренные мне женщинами бывшей родной газеты), стрелки которых шли по замыслу создателя в обратную сторону, показывали половину первого ночи. За окном по-прежнему хлестал ливень.

      Звонок повторился. Я скатился с дивана, услышав, как зазвякала по полу пустая бутылка и босиком пошагал к двери. Глазок вместо ночного гостя показал мне чернющее ничто на лестничной клетке снова вывернули лампочку.

       Кто там?

       Кирилл Александрович, это я, Анна. Откройте, пожалуйста.

      Она была все в том же концертном платье и туфлях на шпильках, при этом без зонта и как следствие совершенно мокрая и жалкая, с потеками косметики на лице.

       П-простите, пожалуйста, что я ночью, запинаясь, промолвила Анна, но м-мне страшно

       Проходи, пригласил я и юркнул из коридора в комнату, чтобы не слушать девушку своими шикарными, давно выцветшими семейными трусами. Разувайся и в зал.

      Пока я натягивал домашнее старые спортивные штаны и футболку с надписью Убей янки!: совершенное тряпье, но хотя бы без дыр, Анна, всхлипывая, стянула туфли и прошлепала мокрыми пятками по коридору. Я открыл шкаф, покопался там и извлек на свет божий полотенце невиданных размеров и невесть как затесавшийся туда новехонький женских халат с золотыми драконами и ценником модного магазина. В халатец можно было бы упаковать десяток, как Анна, однако это лучше, чем ничего.

      Анна сидела на краешке кресла, и невооруженным глазом видно было, что ее знобит.

       Раздевайся, без обиняков предложил я и, дождавшись, пока ее посеревшее лицо заалеет, как помидорина, добавил: Ты же не собираешься платье на себе сушить.

      Анна бросила на меня подозрительный взгляд искоса. Да, решила бедняжка, что попала в логово маньяка и насильника, который таких вот молоденьких паранормов сперва домогается, потом ест. Или наоборот.

       Вот, держи, я протянул ей вещи. А я пойду кофе варить.

      Она робко приняла полотенце и халат, и ее лицо уже не было таким омертвевшим, таким каменным.

       Ты есть хочешь?

      Анна пожала плечами.

       Значит, хочешь, сказал я и пошел на кухню.

      В холодильнике обнаружилась банка зеленого горошка, две подозрительного вида сосиски и нетронутая упаковка пельменей. Для начала я приложил ее к голове, чтобы изгнать последствия употребления портвешка, а затем поставил на огонь кастрюлю с водой. Вскоре пришла и Анна, закутанная в халат до пяток. Точно, я его теще покупал, а дарить передумал. Грандиозной комплекции была дама, просто потрясающей.

       Медвежье ухо, сказал я, продемонстрировав Анне пельмени. Извини, бананьев нема.

       Ну что вы, замялась Анна. Не стоит так из-за меня стараться.

      И тут она заплакала. Без всхлипов и вздрагиваний, просто по щекам покатились слезы, делая ее невероятно, ангельски прекрасной. Я вздохнул, отложил пельмени и сел на табурет.

       Рассказывай.

       История Анны начиналась с сентября 2003 года, когда она приступила к учебе в вузе. События, предваряющие сей факт, Анна описала очень скупо: жила в Благовещенске, в семье педагогов, которую потом потеряла как, я не понял: то ли мать, отец и брат погибли, то ли выгнали ее из дому. Как бы то ни было, самостоятельную жизнь Анна начала в нашем городе с того, что устроилась работать официанткой в кафе. Она побывала и поваром, и уборщицей, и медсестой, а затем стала петь в шашлычной. Там-то на нее и положил глаз Валентин Трубников а положив, повел себя не как остальные любители молоденьких неиспорченных девочек, а принялся красиво ухаживать. Именно он пристроил свою новую пассию в Парадиз, дарил золотые побрякушки и вешал на уши лапшу. В том, что это лапша, наивную Анну убедил новый поклонник Варахиил, подсунув через вторые руки увесистое досье на знаменитого телеведущего.

      Трубников явился ей вечером, как только началась гроза. Анна сунулась в шкаф, а он вылез из-под одежды, в точности такой же, каким она видела его на полу в туалете, и потянулся к ней. Рассказывая свою заурядную, в общем-то, историю, Анна озиралась по сторонам с неподдельным ужасом, словно ожидала, что покойник выпрыгнет на нее из холодильника. Решение ехать ко мне пришло к ней будто бы ниоткуда, прыжком во мрак, и Анна ощутила всю его странность как раз в тот момент, когда надавила пуговку звонка.

      Вода закипела. Я набросал в кастрюлю пельменей, помешал, убавил огонь. Анна сидела с неестественно прямой спиной, сложив руки на коленях, и у меня на мгновение перехватило горло от жалости. Обычная девчонка с естественной судьбой одиночки, которую жизнь от души попинала кирзачами по мягком брюшку. Наверняка, Трубников особо отличился, раз так кончил: слухов о нем, в курсе которых я был, хватило бы на десять страниц криминальной хроники в прессе. Стоп; конечно же, не обычная девчонка, а паранорм-уникум, однако, что это меняет. И еще эти оригинальные молодые люди со странными кличками

      Словно уловив мою мысль, Анна спросила:

       Вам ведь крепко досталось?

      Я криво усмехнулся. Еще раз помешал медвежьи уши.

       Бывало и крепче. Но реже.

       Варахиил, он, промолвила Анна, он хороший. Просто очень несдержанный.

      Да-да. Трубников тоже был хорошим. Только бабником и, как выяснилось, наркоманом. Небось, мнил себя самым лучшим, основным и неуязвимым. Я мрачно порадовался тому, что на него нашлась управа в лице такого крутого парня, как Варахиил: испортил бы Анне жизнь окончательно. Найдется кто-нибудь и на кучерявого в случае чего.

       Анна, только честно: это он убил Трубникова?

      Она вздрогнула и зажмурилась, будто я занес руку для пощечины, но ее голос прозвучал с ледяным спокойствием Снежной Королевы:

       Да. Думаю, да. Он никогда не понимал, почему я общаюсь с Валентином. А мне, ледяной голос дрогнул, ломаясь, было его жалко. Он же не виноват.

      Я хотел было сказать, что никто, кроме нас не несет ответственности за то, что с нами происходит, но решил промолчать. Чем это поможет усталой, испуганной Анне. И день сегодня какой-то бесконечный, и напихано в него событий, словно вещей в мешок Деда-Мороза; впрочем, бородатый доброхот не носит таких страшных подарков, ну разве что плохим детям.

      Пельмени Анна ела через силу, а у меня вдруг откуда ни возьмись прорезался зверский аппетит. Ливень не собирался прекращаться, и я подумал: как уютно сидеть в тепле, и кушать вкусную еду в компании симпатичной девушки, когда за окном грохочет гром и хлещет дождь.