Обреченные - Макдональд Джон Данн - Страница 33

Бенсон должен мне помочь. Должен вытащить меня. У него дела еще круче. От этого он слегка чокнулся. Подскочил, словно я его обожгла. А мне очень хотелось. Больше, чем когда бы то ни было. Он такой симпатичный, крепкий, хоть ростом и не вышел. И умный. Понимает, что я могу его прижучить. Вот чуть меня не прикончил. Шея до сих пор болит.

Почему же он до сих пор не возвращается? До чего муторно стоять и знать, что у тебя за спиной жмурик. Если он сейчас же не придет, я начну подвывать со страху. Он просто обязан меня вытащить. Мы попытаем счастья на мосту. Я не поведу через границу этот «кадиллак». Ни за какие коврижки. Пойду пешком, и черт с ним, с барахлом на двенадцать сотен баксов!"

Когда Бенсон неслышно подкрался к ней, Бетти резко подскочила на месте:

– Предупреждать надо, слышишь, ты?

– Заткнись. Я отдал ключи девчонке. Теперь паром наладился. Я перегнал «кадиллак» вперед. Нам надо все успеть между рейсами.

– Дел, я боюсь. До чертиков боюсь!

– Оставайся на месте. Я сейчас его немного подтащу, а если кто-нибудь подойдет, громко покашляй. Когда все будет готово, я тебе свистну. Хорошо, что они еще поют. Никто ничего не услышит.

Он осторожно взобрался на откос, стараясь не оступиться. Она обняла себя руками и съежилась. "Господи, я и думать не думала, что такое случится. Может, я и шлюха, но ведь в жизни никого не обижала. Они все сами липли ко мне, и всем нравилось, а этому – так даже больше других. Он не возражал, когда я шлялась по магазинам и покупала себе тряпки. Ему было все равно. Он вообще не вспоминал о деньгах и ни о чем не думал. Кроме этого, как будто немного тронулся, потом наконец все же вспомнил о денежках, а во сне все стонал: «Мойра, Мойра!» Должно быть, жену звал. Такие, как он, – хуже всех: наверное, он в жизни никого не обманул, поэтому у него внутри все горело и жгло. Такие вот субчики работают в банке, а потом – бах! – берут всю кассу, и поминай как звали. Я не хотела никому зла, даже его Мойре, которую знать не знаю. Господи, только бы выбраться из этой передряги! Только бы выйти сухой из воды! Может, тогда все переменится? До сих пор я жила плохо, а на самом-то деле все, что мне нужно для счастья, – выйти замуж и нарожать детишек; должно быть, так и есть; к тому же я ни разу ничем не заразилась и могу иметь детей.

Только мужу, наверное, придется несладко, потому что я уже привыкла часто менять парней – легко могу скатиться на старую дорожку.

Салли умерла, Дарби умер; а еще та страшная автокатастрофа... Я ехала из Далласа с одним здоровенным поляком. Не помню, как его звали, но на руке у него была вытатуирована женщина, вокруг которой обвилась змея; когда он напрягал мышцы, змея шевелилась; ужасно было смешно. Нас обогнала та машина, в ней было полно детей; они шли, наверное, на скорости сто шестьдесят, и я видела все ясно, как в замедленной съемке: на повороте машину тряхануло, правые колеса поднялись в воздух, и какое-то время они ехали как в кино, а потом машина подпрыгнула, ударилась об ограждение и взлетела в воздух. Поляк дал по тормозам, но мы проехали мимо, и я видела, как в воздухе барахталась девочка, дергая руками и ногами, как в мультике, когда нарисованные зверюшки думают, что летят, а сами шлепаются о камни.

Я все орала на поляка, чтобы тот не останавливался, ехал дальше, я не хочу это видеть! Но он подал назад, вылез из машины... Я не собиралась смотреть, но пришлось. Странно: когда не хочешь смотреть, голова так и поворачивается в ту сторону. Я подошла к той машине. Ее словно кулаком смяли. В салоне их было пятеро; трое умерли на месте; поляк все ругался и пытался остановить кровотечение у той девчушки, но у нее, можно сказать, напрочь оторвало руку, там и перевязывать было нечего; и она тоже умерла. А вот мальчишке ничего не было – только одежду порвал. Он все слонялся возле машины. Ходил кругами и смотрел вдаль, словно кого-то ждал, как будто встречал кого-то в аэропорту. Все проезжающие грузовики останавливались; одного дальнобойщика вырвало, и тут меня тоже вырвало. Когда прибыли рейнджеры, мы сказали, что подъехали уже потом, после того, как машина разбилась, потому что, если бы выяснилось, что мы – очевидцы, нас затаскали бы по судам. Свидетельские показания и все такое. Когда мальчишку забирала «скорая», санитарам пришлось сесть на него верхом и связать его. Трое здоровенных мужиков еле справились, а мальчишка был совсем маленький.

Странно: после того случая поляк мне совсем разонравился, а ему надоело спрашивать, в чем дело, так что в Даллас я с ним не вернулась.

Когда смотришь на мертвяков, невольно думаешь о том, что тоже умрешь, и о том, как ты будешь выглядеть, и что скажут о тебе люди. Я не хочу умирать. Хочу жить до тех пор, пока не изобретут какое-нибудь средство для бессмертия".

Бетти услышала негромкий свист. Послушно обернулась и взобралась на откос. Бенсона не было видно. Он снова свистнул; она пошла на свист. Он отволок труп в рощу – метров на двадцать от того дерева. Казалось, на дороге, за деревьями, звезды светят ярче. Дарби Гарон лежал на боку, с коленями, подтянутыми к животу.

– Я утащу его, если взвалю себе на плечи. Помоги мне.

– Ты что! Я до него и пальцем не дотронусь!

– Придется, иначе я не стану тебе помогать. Я скажу тебе, что делать. – Он усадил труп на землю, сел на корточки, поднырнул мертвецу под плечо и просипел: – Придержи его, чтобы не соскальзывал.

Бетти неуверенно вытянула руки вперед. Почувствовав холод, в ужасе отдернулась; труп соскользнул и упал на землю. Бенсон грубо обругал ее.

Они предприняли еще одну попытку. На сей раз ей удалось не дергаться, и Бенсон благополучно встал на ноги. Одной рукой он придерживал мертвеца за ноги, другой – за руки.

– Медленно иди впереди меня, – с усилием выговорил Бенсон, – и дай мне знать, если на пути что-нибудь попадется.

До нее доносилось пение. «Дьявол и глубокое синее море». Бенсон споткнулся и выругался.

– Держи правее, – приказал он. – Иди на те камни, вон туда.

Очень слабый отсвет на западе небосклона очертил впереди каменную гряду. Бетти вытерла вспотевшие ладони о юбку. Подумать только, этими руками она прикасалась к мертвяку!

Бенсон шагал молча. Только один раз подал голос:

– Держи правее, мы должны обойти скалу!

– Дел, там большой камень.

Они обогнули скалы. Ее глаза привыкли к темноте, и она заметила за скалами уединенную песчаную бухту.

– Это место подойдет? – спросила, оглядываясь.

Он с трудом вытянул шею и огляделся. Потом обернулся назад, осторожно попятился и распрямился, отпуская свою ношу. Труп тяжело шлепнулся на песок: тело упало навзничь. Бенсон растер кулаками онемевшую поясницу. Опустился на колени, снял с мертвеца ботинки, носки, стянул шорты, содрал рубашку. Переложил к себе содержимое карманов Гарона. Бетти услышала, как звякнули ключи от машины. Она не хотела смотреть, но против воли все время поворачивалась к трупу. Тело белело в звездном свете, лишь живот казался темным пятном.

Бенсон скатал одежду мертвеца, отложил в сторону. Потом склонился над трупом. Бетти вздрогнула, увидев вспыхнувший огонек зажигалки. Черное пятно на животе стало красно-коричневым.

– Да у него пуля в брюхе! – с удивлением сказал Бенсон, выключая зажигалку.

Бетти заморгала, снова привыкая к темноте. Ее окружала непроницаемая тьма.

– Детка, признайся, это ведь не ты пристрелила своего папика, а?

– Нет! – закричала она. – Нет!

– Погоди! Точно, входное отверстие соответствует. Ну и дела! Та самая пуля, которая предназначалась техасцу. Он еще ударил того молодчика по руке... Ну да, тот выстрелил поверх его головы; пуля пошла вверх и попала в этого парня. Ничего не понимаю! Что ему стоило скатиться с обрыва, заорать – в общем, привлечь к себе внимание. Его же не убило на месте! Значит, он просто сидел там и тихо умирал?!

– Дел! Выходит, мы знаем, как это случилось. Мы можем рассказать об этом!

– Не изображай из себя большую дуру, чем ты есть на самом деле. Думаешь, тот жирный мексикашка сознается, что стрелял один из его людей? Или ты считаешь, будто здесь отыщутся свидетели потасовки? Ты уж лучше сразу иди в полицию и признавайся, что сама его пристрелила. Пошли отсюда!