Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Обреченные - Макдональд Джон Данн - Страница 32


32
Изменить размер шрифта:

"В то лето мне было пятнадцать. Только что исполнилось. Но на вид мне давали все восемнадцать. Я дружила с соседской девчонкой, Салли Грэхем. В ту весну мы с ней только и говорили о том, каково это – переспать с парнем и что мы при этом почувствуем; старшая сестра Салли научила ее, как избежать неприятностей; мы без конца болтали на такие темы, и наконец нам захотелось попробовать сделать это со всеми знакомыми мальчишками. Мы обсуждали достоинства каждого и что он скажет после и без конца хихикали. Наверное, в ту весну мы с ней смотрелись полными дурочками, но во время таких разговоров внутри все разгоралось; только от одних мыслей об этом прошибал пот.

Мы частенько захаживали на ферму старика Мэрфи у ручья; дом у них сгорел, и они переехали; наверху лежала копна сухого сена. Однажды мы с Салли Грэхем разделись и снова заговорили об этом и начали дурачиться друг с другом, а потом вдруг застеснялись; у нас мурашки побежали по коже. Было так странно! Наверное, поэтому на следующий день, когда Габби Гарфилд позвал меня купаться, я наврала, что в ручье около фермы старика Мэрфи есть хорошая пещера! Гарби заявил, что рыбачил по всему ручью, исходил его вдоль и поперек и уж он-то непременно знал бы о пещере; наверняка там ничего нет или воды только по колено.

Но я заверяла его, что там точно есть пещера, – я, дескать, в нее заплывала. Она такая глубокая, что можно нырять. В его старой разбитой машине не было одного крыла, а вместо сидений, как сейчас помню, ящики. Машина у него была настоящая развалюха – открытая, без бортов и крыши; он называл ее «порнухой». В маленьком боковом кармашке сумки, куда я положила купальник и полотенце, лежали два пакетика, которые Салли утащила у старшей сестры; всю дорогу я дергалась, потому что мне было страшно. Мы переоделись в кустах, но охота дурачиться у меня уже прошла, а потом пришлось притворяться, будто я не помню, где пещера, а он даже рассердился. Все равно мы искупались – в том месте воды действительно было по колено, так что мы доставали руками до дна, а иногда и ударялись коленями. Ну и пекло же было в тот день!

Потом я предложила искупаться голышом – мне захотелось подразнить его, испытать. Я притворилась, будто ничего не понимаю, и сказала: давай разденемся, ведь день такой жаркий, а он так посмотрел на меня, словно готов был запрыгнуть в свою машину и укатить куда подальше. Так что я поняла, что все нужно сделать по-другому. Ему тоже только что исполнилось пятнадцать, я запомнила, потому что наши дни рождения были близко.

Мы немного проплыли вверх по течению, вроде как обследовали местность, а потом он перестал злиться на меня из-за пещеры, потому что был хорошим ныряльщиком. Вдруг из-за холмов, словно товарный поезд, налетела гроза; прежде чем мы успели переодеться, наша одежда промокла насквозь; в общем, все было как будто нарочно подстроено. Гроза закончилась так же неожиданно, как и началась, и я предложила пойти в амбар Мэрфи – самим обсушиться и высушить одежду. Мы побежали к амбару, зубы у нас стучали от холода, а он все причитал, что у него, дескать, мотор отсыреет. Мы поднялись на сеновал, развесили одежду на гвоздики, и он начал меня целовать. Тут до него дошло, что к чему; мы разделись и сделали это. У него это тоже был первый раз, но он знал, как пользоваться теми штучками. Мне нисколько не было больно, но и особенно здорово тоже не было, в первый раз не было так сладко, как я себе это представляла. Мы поговорили о том, что сделали, а потом стали говорить о плавании и нырянии, потом – о его машине, а потом он снова завелся и захотел повторить, но я отказалась, а он сказал: какая разница, если мы уже сделали это один раз? Я не смогла придумать ничего вразумительного, и он снова лег на меня, а я все время думала, как все это глупо и вдруг кто-то за нами подсматривает. От жары мы двигались как вареные или под кайфом. А затем все изменилось, стало не так, как в первый раз, словно дурацкий амбар опрокинулся, перевернулся и я улетела прямиком на небо. Словно раскололась на тысячу мелких кусочков и собирала себя ложкой по частям. Когда я вернулась с небес на землю, он стал хныкать, что я, мол, его оцарапала и оставила засос на плече – наверное, прикончить его захотела. Мне не терпелось вернуться домой и поделиться впечатлениями с Салли Грэхем. Оказывается, мы совершенно неправильно все себе представляли, – то, что испытываешь при этом, так клево, что не описать словами.

Наша одежда уже почти высохла; мы спустились на первый этаж, но не сразу пошли на улицу, а еще заглянули в амбар. Габби захотелось посмотреть из окна на машину, поэтому мы протиснулись в дверцу, прошли бывшую конюшню... Там она и висела – Салли Грэхем, в том синем платье, которое так мне нравилось. Она медленно качалась на ветру; туфля свалилась у нее с ноги и валялась возле опрокинутой колоды. Голова была повернута набок; на виске – странный черно-синий кровоподтек; распухший язык свесился изо рта, как нога в тесном ботинке.

Кажется, я уронила сумку с купальником и выбежала, истерически визжа. Не помню, сколько я пробежала, наконец упала и расшибла коленку. Тут меня нагнал Габби Гарфилд, я вскочила к нему в машину, мы поехали в город и рассказали о том, что увидели, Майрону Хаттли, начальнику полиции. Меня трясло: надо же, она висела там все время, пока мы наверху занимались этим. Больше нам уж с ней не похихикать; да и все равно, то, что висело там, в амбаре, уже не было Салли – совсем как тот, там, наверху, уже не Гарон.

Наконец я вытянула из ее старшей сестры, что эта дурочка залетела от работника с фермы Грэнтонов: она пошла в город к доктору, а тот сказал ей, что она беременна. Работника собирались линчевать, но он успел вовремя смыться.

Может, если бы не тот случай, я бы через годик-другой вышла замуж, обзавелась детьми, как мои сестры. Но когда я увидела, как она там висит, меня точно громом поразило. Я поняла, что жизнь слишком коротка, чтобы связать ее с каким-нибудь придурком, которому ты нужна для постели и готовки. Где-то через пару недель мы с Габби снова начали встречаться, но на ферму Мэрфи больше не ходили. Он нашел неподалеку пустующий сарай: один фермер строил дом, но у него вышли деньги. Габби сбил замок и сделал так, что снаружи сарай казался запертым. Обычно мы встречались там, когда стемнеет, и постепенно обжились. Даже собирались с наступлением холодов разводить там огонь, чтобы греться. Наверное, мы перестарались, потому что Габби все рассказывал, как мать пичкает его едой и причитает, до чего же он исхудал и какой стал нервный. Наконец его отправили к врачу; должно быть, доктору каким-то образом удалось запугать Габби, потому что Габби рассказал ему, чем мы занимаемся, а док сказал обо всем моей матери. Ну и задала же она мне жару! Мать следила за мной, старалась удержать на привязи, но мне удалось улизнуть. Только нас снова застукали, Габби отправили к тетке в город, и для меня настали тяжелые времена. Мать со мной не разговаривала, но меня никто и пальцем не трогал.

Мне стало скучно в нашем захолустье; на следующий год я сбежала из дома и нанялась официанткой в одну забегаловку в Эль-Пасо; хозяину я наврала, что мне двадцать лет.

С тех пор я много чего поняла. Отбою не было от ухажеров, но все они считали, что раз подарили мне дешевые духи от Дж.С. Пенни, то я перед ними в неоплатном долгу. Потом я подумала: да какая разница? Все равно все эти молодчики считают тебя шлюхой. А затем объявился этот Дарби Гарон; на меня никто еще так не западал. С ним было клево; я накупила себе тряпья на тысячу двести баксов... оно свалено у него в «кадиллаке». Странный парень был этот Дарби. Половину времени мне приходилось притворяться, будто я понимаю, о чем он говорит. Настоящий был трудяга, и вдруг такой облом. Наверняка дело выплывет наружу... Даже если меня не привлекут, все равно наедут копы, а они всегда проверяют, нет ли за тобой грешков в прошлом. Значит, меня ждут тяжелые времена. Вдобавок Дарби такая важная шишка... Меня точно упекут на год ни за что, просто так. Годик в камере, работа в прачечной – и я навсегда стану звездой эстрады.