Увертюра ветра (СИ) - Элер Алиса - Страница 64

   И в глазах его, густо-синих и сумеречных, плескалась живая тьма.

   ***

   Страсть и злость, и горькое отчаяние, завладевшие ей, рассеялись в один миг, оставив лишь страх. Иришь захлебнулась им, как летним вином, и не могла и помыслить о том, чтобы шелохнуться. Она не видела ничего, кроме этих завораживающих глаз. Из них всегда смотрели холод и пустота, завораживающие своей невозможностью, абсолютностью.

   Сейчас же глаза Эрелайна не были пусты - в них пылала злость и безумная ярость. Тьма, скрывавшаяся прежде где-то на дне зрачков, за кромкой грозового сумрака, расплескалась, заполонив собой все.

   - "Заслужили"? - тихо спросил Повелитель. И продолжил, гораздо громче, гораздо жестче и с ядовитой издевкой. Иришь впервые слышала эмоции в его голосе. Не приглушенные, тщательно скрываемые и подавляемые, а настоящие, яркие и живые. - Кто же именно заслужил, моя леди?

   Тьма вырвалась, вылилась в мир - и воздух заледенел. Иришь не могла ее видеть, но чувствовала ее холодное дыхание, неторопливые шаги и ласковые прикосновения-порывы ветра. То же злого. Тьма обвивалась вокруг нее, медленно, плотно, неотвратимо, нежно обнимая и удушая. Она чувствовала ее страха, и играла в кошки-мышки, наслаждаясь каждым мгновением.

   - Быть может, - продолжал Эрелайн, и голос его набирал глубину и громкость. - Мой отец? Возглавивший борьбу против антерийской экспансии, удержавший сумеречных за порогом, хотя это было почти невозможно? Отец, объединивший Зеленые Холмы, выковавший корону из железа и крови и преподнесший ее вашему отцу, леди, несмотря на тысячелетнюю вражду между нашими домами, только потому, что он был достоин?! Это его достойная награда?!

   Он уже не говорил: кричал на нее, испуганную, растерянную, с сердцем, разрывающимся от страха. Иришь почти слышала шепотки и смешки обнимающей, легонько гладящей ее тьмы. Как верный пес, верная гончая.

   "Только попроси, выпусти нас... и мы уничтожим твоих врагов, разорвем в клочья, выпьем их жизнь... если сможешь удержать нас. А нет - умрешь сам".

   - Или, может быть, моя мать?! Целительница от рождения, одаренная Волей, она могла помочь даже тем, кто был обречен; могла выцарапать из объятий смерти! Говорили, что в ней воплотился весь свет этого мира, и звали дарующей жизнь! И чем отплатили ей боги и люди? Смертью и чудовищем-сыном - единственным, кого она не могла, не смогла бы спасти, никогда! А может, моя сестра, жестоко растерзанная в ту же ночь? В чем ее преступление, "принцесса"?! Вы думаете, она знала о чем-то?! Или была хуже вас? Ей так же хотелось танцевать на балах, ей так же хотелось жить - но те, вроде вас, решили иначе.

   Иришь задыхалась в объятиях тьмы. На ресницах дрожали слезинки, и никак не могли сорваться: она боялась шелохнуться.

   - А может, прислуга, перебитая в эту ночь? И верные гвардейцы, поклявшиеся жизнь сложить за Повелителя? Какое преступление, леди: верность и честь! Вы правы, достойная награда! Только глупцы придерживаются их. И эти глупцы умирают. Так кто заслужил это, моя леди?! Кто?! Кого покарала Воля той весенней ночью? И почему жив я?! Отвечайте! - рявкнул он, и тугие путы на шее затянулись. Свет померк.

   Иришь, не смея противиться воле Эрелайна и не видя ничего, кроме его глаз, тихо шепнула, но пересохшие губы едва шелохнулись, не выдохнув ни звука. В глазах темнело, и лишь взгляд, его взгляд - холодный, жестокий, ненавидящий и отчаянный - жег ее сквозь застилавший глаза мрак. Слезы сорвались с ресниц и скатились по щеке соленой тускло блеснувшей искоркой-дорожкой.

   Повелитель вдруг замер, осекшись. Тьма, плещущаяся в его глазах, исчезла, утонув в сумрачной глубине. И тут же путы, захлестнувшие ее шею, сдавившие грудь исчезли.

   Эрелайн побледнел, пошатнулся и на нетвердых ногах шагнул прочь. Заслонил лицо рукой, ссутулился, еще страшнее, чем до того, и замер ледяным изваянием.

   Иришь вздохнула полной грудью, не веря, что жива. Шея, обожженное клинком из драконьего пламени и сжимаемое тьмой, пылала. Дышать было больно, просто невыносимо, - но прекрасно. Ночной воздух никогда еще не был так свеж, а лесные цветы - так сладки.

   Слабость и дурнота накатывали удушающими волнами - последствия страха. Она не могла шевельнуть даже пальцем - это ничтожное действие требовало невозможных усилий. Она закрыла глаза, не в силах бороться с потяжелевшими веками. Но тут же перед ее внутренним взором восстал образ Эрелайна, его взгляд, пылающий тьмой... но он вызывал уже не страх, не ужас, а невыносимый стыд. Что она несла и как жестока была! Злость и отчаяние захлестнула Иришь, злость на себя. Она жгла глаза сухими слезами, а стыд испепелял сердце. Ненавидеть его она не могла, прекрасно понимая, что получила по заслугам. Глупая, капризная, избалованная "принцесса"...

   Ржание коней привлекло ее и выдернуло из омута мыслей. Иришь распахнула глаза и увидела, как на поляну влетели трое всадников. Эрелайн даже не поднял головы. Он держал в руках меч, драконью сталь, и пытался увидеть что-то в сотканном из мрака клинке.

   - Повелитель! - воскликнула единственная всадница в кавалькаде, только подъезжая и не видя их. Заметив, она другим, изменившимся голосом прошипела что-то сквозь зубы, и окликнула его, не реагирующего на происходящее и странно смотрящего в тьму лезвия, еще раз: - Повелитель! Вы целы?

   Эрелайн медленно выпрямился, по-прежнему не сводя взгляда от стискиваемого до боли меча.

   - Повелитель!

   - Да, Сэйна, - тихо сказал он голосом, в котором уже точно не было ничего человеческого... и ничего живого. Пустой голос.

   "Это я виновата", - с внезапным ужасом поняла Иришь, стискивая руки в кулаки. - Я! Чудовищами не рождаются. Чудовищ делают люди. Всесмотрящая, как я могла быть такой?!.. Я ошибалась, ошибалась, и не видела ничего! Какое право имела судить его я? За что?! За то что он, единственный из всех, осмелился взять ответственность за себя, за всех гас? Не кто-то из лордов, знати, не мой отец!

   "Вот чем отплатили ей люди и боги..." Я не права. И уже ничего не исправить. Он никогда не поверит моим извинениям, не поверит мне после всего, что услышал... Чудовищ делают люди".

   - Все в порядке, - такое же тихое и мертвое, едва слышное и охрипшее. - Жизни леди Ириенн угрожала сумеречная... клинком драконьего пламени. Но мы оба не пострадали. Помоги ей, пожалуйста.

   В серебряных глазах Сэйны плескалась тревога и невысказанный вопрос. Но некому было ответить: Повелитель не поднимал на нее глаз.

   Он все смотрел на меч.

   Потом, будто что-то решив, вогнал его в ножны. И поднял взгляд, совершенно мертвый и будто выцветший.

   - Доставьте леди в бальный зал. А Рейген... впрочем, потом, - и, шагнув к одному из всадников, также негромко сказал: - Дайте мне коня.

   Стражи, пришедшие вместе с кутавшейся в черное женщиной с плескавшимися по ветру волосами цвета серебра, замешкались. Сэйна, натянув поводья, рявкнула на того, что был от нее по правую руку:

   - Приказ Повелителя! Не слышал?

   Бессмертный вылетел из седла, и, помня другой приказ, бросился к Иришь.

   Эрелайн, не оборачиваясь и ни на кого не глядя, с какой-то отрешенностью и мрачной решимость, вспрыгнул на коня. Тот, чувствуя настроение седока, всхрапнул и заплясал на месте, но безропотно подчинился ударам каблука и подхлестыванием поводьев, и пустился вскачь.

   Сэйна обернулась и долго смотрела ему, удаляющемуся, вслед, но не посмела бросить за ним.

   Иришь совсем обессилев, закрыла глаза. Не вслушиваясь, кивала на неловкие расспросы одного из стражей перевала...

   "Все закончилось, все закончилось..." - шептала она, как молитву. Но почему-то не верилось. И ныло в дурном предчувствии сердце...

***

   - Ну и долго же я тебя искала!

   - В самом деле? - спросил я, не оборачиваясь и не отводя взгляда от пылающего костра. - Я не собирался прятаться... тем более от тебя.