Увертюра ветра (СИ) - Элер Алиса - Страница 62

   Иришь вдохнула раз, другой, пытаясь успокоиться... и замерла, вдруг расслышав окончание брошенной фразы Сумеречной фразы.

   "Сердце, чернее ночи"? "Чудовище"? "Путь во тьму"?..

   Что-то вдруг надломилось, и Иришь словно со стороны увидела, как разрозненные цветные стеклышки переливчатой мозаикой складываются в узор витража. Она уже знала, что увидит; знала, предчувствовала, но боялась даже представить...

   Осознание пришло через несколько мгновений, протянувшихся в вечности дольше иных лет, и обреченность сменилась ужасом: всепоглощающим, бесконтрольным; от которого подламываются колени и который не дает шевельнуться, сойти с места, заставляя молча и покорно принимать свою смерть...

   О, Бессердечная! Как она могла не понять этого раньше?! И как она могла идти с ним рука об руку, прикасаться к нему... танцевать с ним?!

   По рукам, и талии, еще помнящим прикосновения Эрелайна, вновь засеребрился иней.

   Чудовище, проклятый, смотрящий в ночь, он ходил рядом с ними, танцевал и смеялся. Он - воплощенная смерть, живая тьма, чудовище, приносящее смерть одним прикосновением, одним взглядом, одним своим присутствием! Он - тот, кто мог погубить их всех, каждый миг, каждую секунду... Чего он выжидал?! Почему не выдал себя раньше?..

   "Пропала! - с отчаянием подумала Иришь. - Теперь точно!"

   Даже Сумеречных она боялась меньше. Пусть враги, пусть вражда их тянется тысячи лет, но они хотя бы понятные, настоящие. А Эрелайн - чудовище, в глазах которого Ничего человеческого. Одна тьма, одна разверзнувшаяся бездна... Что может быть нужно тьме?!

   Она не выдержала и вскинула на него взгляд, сама не зная, что хочет просесть в нем.

   Бездна и тьма, тьма и бездна, небесный колодец с искрами и росчерками звезд, далеких туманностей... пустота и ничто. Как она могла хоть на секунду поверить, как она могла принять чудовище за aelvis?!

   Эрелайн перехватил ее взгляд, исполненный ужаса, брезгливости и презрения.

   Перехватил - и что-то в нем, еще готовым бороться, несмотря ни на что, надломилось.

   А в глаза, только что таких чуждых, нечеловеческих, промелькнуло... что? Боль и отчаяние? Но...

   Он разжал пальцы - и меч упал у его ног, утонув в шепчущем море трав.

   Тихое, едва слышное:

   - Будь по-твоему, - и его медленные, но твердые шаги.

   ...А сердце Иришь вновь дрогнуло, поверив. Потому что в его взгляде, изуродованном маской боли лице, сейчас было, наверное, больше человеческого, настоящего, чем у самой Иришь когда-либо.

   Ей вдруг захотелось закричать, остановить его - и она сам испугалась этого порыва, погасив его. Чудовище, aelari, воплощенная тьма и смерть! То, чему нет места среди людей и бессмертных.

   "И он не пощадит тебя, узнавшую его тайну..."

   Всего десять шагов до того, как он...

   Девять.

   От незваных, предательских слез все вокруг переменилось. Небо посветлело, утратив бездонную синь; травы, и листья деревьев, и ниточки седины в темных волосах Эрелайна засеребрились... Стойте! Это не слезы!

   Луна, лунный свет!

   ...Семь шагов.

   Иришь тихонько выдохнула, не в силах сдержать охватившее ее волнение и счастье - и слишком боясь выдать его раньше времени. Спасены! И больше не нужно идти на эту чудовищную сделку...

   Шесть.

   "Чудовищную"... Слова, горчащее злее полыни, эхом отдалось в голове, потревожив струны воспоминаний. Радость, объявшая ее всю, отдававшая дрожью в коленях, вдруг ушла, уступив место холодному: "Но я ведь уже спасена".

   А он... обречен.

   Обречен - и должен уйти. Навсегда. Потому что теперь, когда маски сорваны, он не остановится ни перед чем. Слишком высокая цена за ее слабость и малодушие.

   Четыре.

   "Свадьба... - прошептал чужой, незнакомо-жестокий, но такой... свой голос, что это пугало до дрожи. - Ты ведь так не хотела ее... и так его ненавидишь. Отступись, не вмешивайся - и случится то, что должно. Сумеречная сдержит данное слово, aelari уйдет, не омрачив Беллетайн Тьмой. Он ведь все равно умрет - потому что должен умереть. Сейчас, позже - есть ли разница?.."

   Три.

   "Есть".

   ...И, вскинув голову, Иришь ласково взглянула на луну.

   ***

   Льдисто-голубые глаза на миг озарились серебристой дымкой - и она растаяла в заливавшем поляну лунном свете.

   Сумеречная потеряла драгоценное мгновение, одно-единственное, - но и его хватило Эрелайну, чтобы отпрыгнуть и, подхватив меч, встретить ее клинок своим. Сталь скрестилась в коротком: "Станцуем?"

   Сумеречная прянула назад, под сень леса: так, чтобы даже самый крошечный краешек тени исчез во тьме, обступившей их.

   Досадно! Это все усложняет.

   Скользнуть за ней, во мрак - и вновь схлестнуться в ударах, быстрых и легких, точных и изящных в своей простоте. Клинки поют и танцуют, и в этом парном безумии, парном неистовстве ведет то он, то она. Кружево ритма фигурного вальса: шаг, второй, удар, блок, удар, уворот... Одна-единственная тревожная нота дрожит в воздухе, пронизывает саму Ночь и звенит пустотой, когда сталь умолкает.

   ...Удар, уворот, шаг, уворот, удар, удар - и серия быстрых аритмичных выпадов и уходов.

   Сумеречная - гибкая, хлесткая, как ивовый прут - уворачивается, отскакивает, рразрывая дистанцию, и вновь скрещиваются клинки уже не в сонном кружеве вальса, а в волнующих ритмах Elv'inor.

   Шаг, взмах, удар - ее, не его. Уход почти танцевальным па.

   Удар! Искры падающими звездами вспыхивают в обнимающем их мраке.

   Уклониться, отшагнуть от взвившегося меча драконьего пламени - и ударить, не оборачиваясь, пока противница только докручивает замах. Ударить, чтобы промахнуться, потому что Сумеречная изгибается - совершенно невообразимо, почти невозможно - и отводит его.

   И снова звон, невыносимый звон, которым звенит уже не только скрещивающаяся сталь, но и сама Ночь...

   Они почти равны в мастерстве. Первая ошибка станет единственной - и последний.

   Удар - и уход. Снова.

   ***

   Иришь безмолвным призраком, тенью самой себя жалась к шершавому боку старого дуба. Лунный свет серебрил молочно-белую кожу, рассыпавшиеся по плечам пепельно-серые волосы - шпильки, удерживающие их в изящной прическе, выскользнули и затерялись в траве. Полупрозрачные, ничего не весящие руки дрожали от пережитого - и от неверия, что все закончилось.

   Иришь сама не знала, как ей удалось уйти по тонкому и изменчивому лунному лучу сейчас, когда она едва стоит на ногах, когда едва жива после обжигающего дыхания драконьего пламени. Сотканная из лунного света, недосягаемая, но видимая для угольно-черных теней, пляшущих по поляне, она разрывалась между желанием немедленно уйти, убраться отсюда, сбежать к отцу, рассказать обо всем... и желанием остаться. Чтобы помочь.

   Бессмертная нервно закусила губу.

   "Помочь?" А стоит ли? Она же помогла, развязав ему руки - для Эрелайна и этого довольно! Тем более он - смотрящий в ночь... неужели не сможет отнять жизнь Сумеречной?

   По плечам Иришь, несмотря на то, что она сейчас была соткана из света и эфира, пробежал холодок. Неужели он действительно aelari?..

   И неужели она уже один раз его отпустила - и собирается помочь, снова?! Безумная! Он не человек, и не aelvis, ему нельзя верить! Он чужд и пугающ, как бездны его сумрачных глаз.

   В ушах еще звенит отчаянное: "Не смей помогать ему!" - а пальцы уже перебирают лунный свет как нежные струны арфы, и они - тонкие, податливые, дрожащие серебряным звоном - отзываются на ее прикосновения. Мягкий перебор, легкое касания - и музыка, слышимая одной ей, вплетается в лязгающий звон стали. А лучи сплетаются, переплетаются и проступают в воздухе невозможно-прекрасным узором...