Тот, который колеблется - Макбейн Эд - Страница 5

– А-а, – понял Роджер.

Некоторое время оба молчали. Роджер обернулся и посмотрел на серое здание.

– Я здесь рядом живу.

– А-а.

– Несколько кварталов пройти.

– А-а.

– И хорошая квартирка, – добавил Клайд.

– А позвонить от себя они разрешают? – спросил Роджер.

– Кто?

– Полиция.

– А-а, конечно. Слушайте, а вы не хотели бы пойти со мной?

– Куда? – поинтересовался Роджер.

– Ко мне домой.

– Зачем?

Клайд развел руками.

– Я подумал, а вдруг вам захочется.

– Нет, спасибо, – поблагодарил Роджер. – У меня ещё кое-какие дела тут есть.

– Ну, тогда, может быть, попозже...

– Спасибо, но...

– У меня такая квартирка – загляденье, – произнес Клайд и недоуменно пожал плечами.

– Понимаете, дело в том...

– Да вы не бойтесь, по серьезным делам я никогда не привлекался.

– Да при чем тут?..

– За мной водились исключительно мелкие правонарушения.

– Понятно, однако...

– А этим – их хлебом не корми, только дай лишний раз схватить человека и продержать у себя. – На его лице отразилось глубочайшее презрение. – Чего с них взять? Ищейки они и есть ищейки.

– Что ж, спасибо вам большое, – начал было Роджер и встал. – и все-таки...

– А попозже не придете?

– Нет, вряд ли.

– А у меня такой пудель, – сообщил Клайд.

– Да мне это...

– Шатци его зовут. Ну такая милая собачонка, вам понравится.

– Нет, извините.

– Ну пожалуйста, – произнес Клайд и просительно заглянул Роджеру в глаза.

Роджер замотал головой.

– Нет, – твердо сказал он, продолжая мотать головой. – Нет, – повторил он и решительным шагом направился к выходу из парка.

На Калвер-авеню Роджеру попалось на глаза почтовое отделение. Он зашел туда и занялся оформлением почтового перевода на сумму сто долларов на имя Дороти Брум. Расходы по переводу составили тридцать пять центов, и ещё он заплатил шесть центов за письмо матери – в Кэри, на Терминал-стрит. Бланк перевода он запечатал в конверт, отнес конверт к окошечку и передал почтовому служащему.

– До завтра дойдет? – осведомился Роджер.

Служащий взглянул на конверт.

– Должен дойти, – ответил он. – Когда вы сдаете письмо до пяти, то оно должно успеть туда к следующему дню. Но что будет там – за это я поручиться не могу. Там его могут продержать и два, и три дня.

– Да нет, у нас там все нормально с этим, – сказал Роджер.

– Тогда, значит, завтра будет.

– Спасибо вам.

Роджер вышел на улицу и посмотрел на небо. Тут ему пришло в голову, что надо бы сделать ещё одно дело, прежде чем идти в полицию – позвонить матери в Кэри и сказать ей, чтобы она не волновалась из-за того, что он не приедет сегодня вечером, как обещал. Часы в витрине ювелирного магазина показывали, что ещё нет и девяти, но это ничего, мать уже давно на ногах, как он и говорил миссис Дауэрти. А интересно, что подумает миссис Дауэрти, когда получит его поздравление? Хорошо бы увидеть выражение её лица в момент, когда она откроет конверт. Он с улыбкой пошел вдоль улицы, высматривая телефонную будку. Перед одним из зданий он увидел стайку подростков. Ребята и девчата стояли, смеялись, дымили сигаретами. При всех были школьные учебники. Девочки держали их у груди, ребята – опустив к бедру или на ремне. Вот-вот они скроются в здании – это была, очевидно, школа. Роджер вспомнил, как он ходил в школу в своем городке, но тут же прогнал от себя эти воспоминания. У кондитерского магазина футах в пятнадцати впереди крутились детишки, шумя и хохоча. Роджер вошел в магазин и в глубине его увидел телефонную будку. Он разменял у прилавка доллар и стал ждать, пока полная женщина испанского типа не окончит разговор. Выйдя из будки, она улыбнулась ему. Он вошел в будку, сел на стул и, вдыхая запах духов и разгоряченного тела, принялся набирать номер Кэри. Он набрал код города, потом номер – Кэри 7-3341 – и стал ждать, пока ему ответят на другом конце провода.

– Алло? – раздался голос матери.

– Мам, ты?

– Роджер?

– Да, мама.

– Ты где?

– В городе.

– Продал вещи?

– Да, мама.

– И сколько выручил?

– Сто двадцать два доллара.

– Это больше чем мы думали, да? – спросила мать.

– Да, на сорок семь долларов больше, мам.

– Ну да, ну да. Здорово, сынок, правда?

– Да. Это потому, что я поехал в другой район, я говорил тебе о нем. Я заприметил это место в декабре, когда был тут перед Рождеством. Помнишь?

– Это в самом центре?

– Да, именно там. Ты знаешь, сколько мне дали за салатницы, мам?

– За которые? За большие?

– И те, и другие.

– И сколько же, Рог?

– Я сдал их тому покупателю по полтора доллара за штуку. Это большие салатницы, всю дюжину, мам. Это куда больше, чем мы продавали их у себя.

– Я знаю. А он в здравом уме был, тот человек?

– Конечно. А знаешь, сколько он заломит за них, когда будет продавать, мам? Я не удивлюсь, если он за каждую получит по три, а то и по четыре доллара. Это за большие салатницы.

– А маленькие как пошли? Сколько он дал тебе за маленькие?

– Маленьких он взял только полдюжины.

– И почем?

– По доллару. – Роджер сделал паузу. – А у себя в мастерской мы продаем их по семьдесят пять центов, мам.

– Да, я знаю, – сказала мать и рассмеялась. – Я о чем подумала – не дешевим ли мы здесь?

– Ну, у нас в городке не так много покупателей, сама знаешь.

– Это верно, – согласилась мать. – А когда домой приедешь, сынок?

– Деньги я послал тебе по почте, мам. Сто долларов. Загляни завтра на почту, хорошо?

– Ладно. Так когда ты будешь дома?

– Точно не скажу пока.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Да есть тут дела...

– Так ты хочешь этим сказать – что точно пока не знаешь, когда приедешь?

– Когда же я буду дома... – неуверенно произнес Роджер, потом линия затихла. – Мам! – подал он голос.

– Я здесь, здесь.

– А как... э-э... как там братишка?

– Отлично.

– Мама.

– Да?

– Так вот... насчет когда приеду...

– Так что?

– Я не знаю, когда.

– Я в первый раз от тебя такое слышу.

– Понимаешь, у меня тут есть ещё кое-какие дела.

– Что это у тебя там за дела такие? – забеспокоилась мать.

– Ну... – начал бы Роджер и замолчал.

– Да, я слушаю.

– Но брат же с тобой.

– Брат ещё мальчик.

– Мама, мальчику двадцать два года.

– Все равно мальчик.

– Да я сам не намного старше, мам. – Роджер сделал паузу. – Мне только двадцать семь, даже ещё не исполнилось.

– Это возраст мужчины, – сказала мать.

– Поэтому я не понимаю...

– Это возраст мужчины, – словно не расслышав его, повторила мать.

– Во всяком случае, я не уверен, как у меня получится. Поэтому я и послал тебе перевод.

– Спасибо, – сдержанно отреагировала она.

– Мама!

– Что?

– Ты обиделась?

– Нет.

– А по голосу – обиделась.

– Ничего я не обиделась. Старший сын бросает меня одну среди холодной зимы...

– Мама, но брат же с тобой.

– Он ещё мальчик! Кто будет заниматься мастерской, пока тебя нет? Ты же знаешь, что я плохо себя чувствую, что у меня...

– Мама, я ничего не могу поделать, надо.

– Как это «ничего не могу поделать»? Что это там за дела такие у тебя?

– Так... Надо...

– Что «надо»?

– Мам, если бы я хотел сказать тебе, то уж давно сказал бы.

– Как ты разговариваешь с матерью?! Думаешь, раз ты вымахал такой, то я не спущу тебе штаны и не высеку?!

– Прости, – смутился он.

– Теперь говори, что у тебя там случилось.

– Ничего.

– Роджер!

– Ничего! – резко ответил он. – Прости, мам, но ничего не случилось.

На том конце провода снова воцарилось молчание.

– Я тебе позвоню, – сказал он и, не дожидаясь ответа, повесил трубку.

Глава 3

Человек, который жался к дверям здания, соседствовавшего с кондитерским магазином, – высокий, худощавый, с рыжеватой щетиной на подбородке, – выглядел одного с Роджером возраста. На нем было серое пальто с поднятым воротником, который он одной рукой прижимал к шее. Он не носил ни шляпы, ни перчаток. Рука, которой он держал воротник, побелела от холода, другую руку он грел в кармане. Его внимание привлекли проходившие мимо старшеклассницы, но тут перед ним появился Роджер, который вышел из кондитерской, и внимание человека моментально переключилось на него. Человек вышел из-за своего укрытия и пристроился за Роджером.