Тот, который колеблется - Макбейн Эд - Страница 4

На его глазах дверь парадного подъезда отворилась и оттуда вылился на улицу сразу целый поток полицейских в форме. Они болтали между собой и пересмеивались. Это длилось целую минуту. Казалось, что сейчас через эту дверь вылились сразу все полисмены города. Они спускались по широким низким ступенькам на тротуар и растекались по разным направлениям – кто к центру города, кто к окраине, кто заворачивал за угол и направлял свои стопы на север, к реке, а шестеро полицейских пересекли улицу и двинулись в сторону прохода в стене, через который он сам прошел три-четыре минуты назад. В парке двое повернули налево и пошли в противоположном от него направлении по той же гравийной дорожке, двое продолжили путь напрямую по траве – похоже, там была тропа для верховой езды, – помахав на прощанье ещё двум полицейским, которые двинулись прямо на него, к скамейке, на которой он сидел. Когда они проходили мимо, Роджер взглянул на них и даже коротко кивнул им. Один из полисменов, будто признав в Роджере кого-то из своих знакомых, с которым здоровается каждое утро (а это исключалось, потому что Роджер на этой скамейке возле полицейского участка оказался впервые в жизни), небрежно махнул ему рукой, улыбнулся и бросил:

– Привет. – Потом он повернулся к своему товарищу и продолжил с ним ранее начатый разговор.

Роджер смотрел вслед им, пока они не скрылись из вида.

Затем он снова повернулся лицом к зданию полиции и стал не отрываясь смотреть на него.

Он подумал, что надо бы поговорить с детективом. Да, это было бы наилучшим решением. Наверно, войдешь к ним, скажешь, что хочешь побеседовать с детективом, а они спросят тебя, по какому вопросу – о банке, скажем, или каком-нибудь офисе, размышлял он.

Такой вариант ему не подходил – прежде чем говорить с детективом, обращаться ещё к кому-то. Мысль об этом раздражала его. Ему хотелось напрямую выйти на детектива, безо всяких посредников. Поговорил – и всё. С полицейским, одетым в форму, говорить ему совершенно не хотелось.

– Во, будь здоров, сколько их там, – услышал Роджер голос.

Он обернулся на голос, вздрогнув от неожиданности. Оказывается, он был настолько поглощен созерцанием здания, что даже не услышал шагов на гравийной дорожке, и теперь с изумлением увидел, что на скамейке напротив сидит человек. Времени сейчас было что-нибудь без четверти девять, а может, и меньше, и температура на улице, брр, градусов за двадцать[1] или под двадцать, и на весь парк они были единственные, сидевшие тут и глазевшие друг на друга.

– Что? – спросил Роджер.

– Да говорю, вон сколько их там, – произнес человек напротив.

– Кого – «сколько»? Где – «там»? – не понял Роджер.

– Этих, ищеек, – ответил человек.

Это был невысокий хорошо одетый мужчина лет пятидесяти. На нем было черное пальто с вельветовыми воротником и обшлагами рукавов. На голове он носил мягкую фетровую шляпу серого цвета, щегольски сдвинутую на один глаз. Между отворотами пальто виднелся черный галстук-бабочка в желтый горошек, вызывавший ассоциацию с раскрашенным в веселые цвета пропеллером самолета. Лицо украшала тонкая линия усов. Мужчина многозначительно и с презрительным выражением лица еле заметно кивнул в сторону полицейского участка и произнес:

– Ищеек.

– Да, верно, – решил согласиться Роджер.

– Еще бы не верно, – не унимался незнакомец.

Роджер взглянул на него и кивнул, а потом, желая показать, что не намерен продолжать разговор, пожал плечами и отвернулся к зданию.

– Что, загребли кого-нибудь? – спросил мужчина.

– Что? – не понял Роджер, снова повернувшись к незнакомцу.

– Загребли, говорю?

– Вы про что?

– Взяли кого?

– Чего-то я не пойму никак, о чем вы?

– Я про ваших спрашиваю.

– Про моих?

– Ну да.

– А что про моих?

– Замели, что ли, говорю, кого-нибудь из ваших туда?

Незнакомец начинал терять терпение.

– А-а, не-ет. Нет-нет.

– А что ж вы тогда так смотрите на этот дом?

Роджер пожал плечами, не зная, что ответить.

– Зря вы тут передо мной щеки надуваете, – продолжал незнакомец. – Я столько побывал в этом заведеньице и ещё кое-где – у вас на руках и ногах пальцев не хватит сосчитать.

– А-а.

Роджер собрался было встать и пойти к выходу из парка, но тут мужчина встал, пересек дорожку и сел на скамейку рядом с ним.

– Они брали меня по мелочам, и много раз, – продолжил разговор мужчина и представился:

– Меня зовут Клайд.

– Очень приятно, – буркнул Роджер.

– Клайд Уоррен. А вас?

– Роджер. Роджер Брум.

– Новая метла метет по-новому, да? – пошутил Клайд и разразился смехом.

Его зубы отличались исключительной белизной. Смех его был настолько мощным, что Роджер прямо-таки ощутил, как он выбрасывает воздух их легких. Клайд рукой вытер слезу в уголке глаза, выступившую от смеха. Роджер заметил, что пальцы Клайда желтые от никотина.

– Да, сэр Новая-метла-метет-по-новому, – сказал Клайд, продолжая посмеиваться. – Да, много я побывал там. По мелочам, но много, Роджер. По мелочам всё...

– Ну ладно, мне кажется, мне пора идти, – прервал его Роджер и вновь сделал попытку встать, но Клайд на мгновение осторожно положил ему руку на плечо и тут же убрал, почти отдернул, словно только что вдруг оценил рост и силу Роджера и решил не дразнить великана. Последнее движение не осталось незамеченным со стороны Роджера, он даже был слегка польщен этим. Но он заколебался и решил ещё немного посидеть на лавочке. В конце концов, поразмыслил он, этот человек побывал там и он знает, что там и как.

– А что они делают, когда приходишь к ним? – задал вопрос Роджер.

– Когда ты приходишь, – Клайд подчеркнул это слово, – к ним? Когда ты сам приходишь к ним? Вы имеете в виду, когда тебя заметут туда?

– Ну, пусть будет так.

– Они заводят на тебя бумаги – если, конечно, есть что писать, – потом запихивают тебя в камеру предварительного заключения, это на первом этаже, и ты сидишь там, пока тебя не повезут в их главное управление, это в центре города, на всеобщее обозрение, опознание, а там и суд, если то, что ты сделал, является уголовным преступлением.

– А что это значит? – спросил Роджер.

– Смертная казнь или тюрьма, – ответил Клайд.

– В каком смысле? – не понял Роджер.

– Я имею в виду наказание.

– А-а.

– А как же!

– И за какие это преступления?

– Скажем, кража со взломом, убийство, вооруженное ограбление и другие. Это крупные преступления, ясно?

– Да, – ответил Роджер, кивнув.

А, скажем, оскорбление общественной нравственности, – продолжал Клайд, – это только мелкое правонарушение.

– Ага, понятно.

– Да, это только мелкое правонарушение, – повторил Клад и улыбнулся. Да, зубы у него были изумительно белые. – Искусственные, – пояснил он, заметив восхищенный взгляд Роджера, и для пущей убедительности поклацал ими во рту. Роджер кивнул. – Но, с другой стороны, содомия – это серьезное преступление, – не умолкал Клайд. – За это дело можешь схватить все двадцать.

– Что, правда? – изобразил удивление Роджер.

– Абсолютно точно. Но за содомию я никогда не попадал, – пояснил Клайд.

– А-а, это хорошо, – сказал Роджер.

Он и слова-то такого никогда не слышал, да и не горел желанием знать, за что сидел Клайд. Ему было интересно узнать, как там у них и что, когда попадешь туда.

– Содомией они считают, – продолжал Клайд развивать тему, – это когда против воли другого лица или силой, или с несовершеннолетними – понимаете, о чем я говорю? Не-ет, за это дело я ни разу не гремел туда.

– А отпечатки пальцев снимают?

– Я же сказал вам, что ни разу не был за содомию.

– Да нет, я вообще.

– А, ну конечно снимают. Такая работа. Снимать отпечатки пальцев – это их работа. И чтобы у тебя на всю жизнь остались руки запачканными – это тоже их работа. И любым путем искалечить человеку жизнь – тоже. Вот этим они и занимаются.