Карьеристки - Бэгшоу Луиза - Страница 3

— Молодец, Топаз! — крикнул Руперт Уолтон из глубины паба. — Я слышал о «Таймс». Хорошая работа!

— Привет, Руперт, — Топаз помахала своему заместителю.

— Эй, Руп! — окликнула Ровена.

— Мадам президент! — воскликнул он.

— Черт побери, не говори так, — запротестовала Ровена, пробиваясь сквозь толпу. — Джин и тоник. Руперт, ты можешь сглазить! — добавила она, понизив голос.

— Не волнуйся, детка, на следующей неделе его ждет сюрприз. Прямо на первой полосе. И это даже не редакционное разоблачение, а просто перечень высказываний Джилберта, начиная с «Работающие матери ответственны за преступность в обществе» и кончая «Оксфорд создан для сыновей джентльменов. И таким должен оставаться». Мне, пожалуйста, «Гиннес». Спасибо.

Девушки пробрались к столику, кивая друзьям. Они увидели Криса Джонсона и Ника Флауэра, двоих из команды Ровены.

— Посмотри-ка, Руп, кто это там? — засмеялась она. — Идешь с мисс Гордон с намерением мило посидеть за стаканчиком пива, а попадаешь на собрание кандидатов.

— Точно, — кивнул Руперт.

— Ну, как дела? — спросила Ровена.

— Крайстчерч надежен, как всегда, — сказал Ник. — Ориел нет.

— Удивительно.

— Хертфорд даст тебе сто пятьдесят голосов.

— Да благослови Господь Хертфорд, — вздохнула Топаз.

— Аминь, — кивнула Ровена.

— Мы охватили Квинс, Линкольн, Джезус, Сент-Питер. Баллиол — под вопросом.

— Почему? — спросил Крис.

Ник пожал плечами:

— Питер Кеннеди решил, что он должен поддержать Джилберта. И похоже, он собирается бросить на это все старые школьные связи.

Легкий холодок пробежал над столом, и Ровена почувствовала, как ее сердце слегка опустилось. Сам Джилберт для нее не угроза. Питер — другое дело.

Топаз потянула ее за рукав:

— Не беспокойся. Я встречусь с ним и приведу в чувство.

— Спасибо, дорогая, — сказала Ровена. Господи, и что бы она делала без Топаз! Но ей не хотелось из-за политики ссорить подругу с приятелем. — Это моя проблема, и я улажу ее сама.

Питер Кеннеди против Ровены Гордон, подумал Руперт, глядя на двух красивых девушек. Интересный поворот!

2

— Вы не скажете, где живет мистер Кеннеди? — вежливо спросила Ровена. Швейцар с очень серьезным видом дотронулся до форменного котелка то ли из почтения к ней, то ли к мистеру Кеннеди.

— Конечно, мадам. Комната мистера Кеннеди в старой библиотеке, номер пять, на первом этаже.

— Спасибо, — сказала Ровена.

Она быстро оглядела просторный холл, где, как и в большинстве колледжей Оксфорда, кругом были объявления — о лекциях, спектаклях, о работе, о скидках на пиццу. Была пятница, значит, большая часть тиража «Червелл» доставлена и свалена под окном, у доски объявлений. Она поспешила взять экземпляр, а то все разберут.

Да, конечно, он должен быть в Крайстчерч.

Этот колледж самый большой и самый престижный и университете. Куда до него колледжам Сент-Джон и Ориел.

Студентов Крайстчерч все считали снобами, но это совершенно не волновало Хаус, так традиционно называли Крайстчерч. Еще бы, этот колледж произвел на свет двенадцать премьер-министров, девятнадцать вице-королей Индии, его архитектура самая шикарная во всей Англии, а частная картинная галерея может похвастаться работами Микеланджело и Ван Дейка.

Конечно, Питер Кеннеди не мог пойти ни в какой другой колледж подумала Ровена. Улыбнулась. И я тоже.

Она прошла через замечательный «Том куод»[1], восхищаясь серым елизаветинским камнем, освещенным мягкими лучами заходящего солнца. «Том тауэр» у нее за спиной пробил на пять минут раньше времени — здание колледжа находилось ровно на один градус западнее Гринвича. Ровена вдруг занервничала: все эти старинные переходы, изогнутые готические водосточные трубы с фантастическими фигурками на конце будто явились перед ней, давая понять — они за Джилберта. А теперь на его стороне еще и Кеннеди. Но она должна отговорить, не за этим ли она пришла!

Под высокой аркой, ведущей в холл, кто-то прикрепил стандартное объявление о выборах в «Юнион» со списком кандидатов и невероятным требованием — о каждом нарушении правил докладывать Дж. Сандерсу, уполномоченному по выборам.

Правила диктовали: никто из кандидатов не должен домогаться голосов, заключать сепаратные сделки, но эти правила все игнорировали, их соблюдали лишь в день голосования.

Ровена внимательно изучила пришпиленный листок, с удовольствием обнаружив рядом с именем Джилберта нацарапанное кем-то слово «задница». Со смехом заметила и аккуратно выведенное «Топаз Росси, Сент-Хилд» на самом верху списка кандидатов в постоянный комитет. А моя подруга — секс-символ. Ровена сама миллион раз пыталась уговорить Топаз, но ее мало что волновало, кроме ее журналистской карьеры. Сделать в дикие сроки репортаж — вот это да, а остальное… «У Тины Браун не было времени на «Юнион», — отмахивалась она.

Ровена медленно шла через торжественные кафедральные галереи к старой библиотеке. Дверь, ведущая на лестницу, из тяжелого солидного дерева, на металлических болтах, походила на дверь тюремного подземелья. Ровена подумала — во времена Марии Кровавой здесь, наверное, запирали протестантов.

Она поднялась по узкой лестнице и приблизилась к комнате Кеннеди с колотящимся сердцем. Громко постучала. В конце концов я библиотекарь «Юнион», а он стоит на моем пути. Вот и все. С этим надо справиться, как с любой другой угрозой.

Питер, высокий, загорелый от занятий греблей, открыл дверь.

— Мисс Гордон, чрезвычайно рад вас видеть, — сказал он. — Я вас ждал. Может, вы войдете?

Ровена вошла в самую роскошную комнату выпускника, которую она когда-нибудь видела.

— Спасибо, — ответила она. — Зовите меня, пожалуйста, Ровена, мистер Кеннеди.

— Только если вы согласитесь называть меня Питер, — он улыбнулся и указал на кресло. — В конце концов я встречаюсь с вашей лучшей подругой. Удивительно, что до сих пор мы не знакомы.

— Ну, тогда все в порядке, — сказала Ровена, застыдившись внезапного чувства ревности.

Боже мой, парень так хорош. Темно-синий спортивный костюм лодочного клуба с большими белыми буквами ХАУС сидел на нем просто отлично. Цвет его подчеркивал голубизну глаз Питера. Волосы, густые и светлые, красиво лежали. Скорее всего ему больше двадцати трех, что-нибудь лет двадцать пять, решила Ровена. Комната не кричала о состоятельности хозяина, но богатство просматривалось, и весьма солидное. Старинные золотые часы, пара книг в кожаных переплетах на столе — без библиотечной печати, на кровати пуховое одеяло, крахмальное ирландское белье. Ровена сомневалась, что это собственность Крайстчерч. Питер Кеннеди изучал англосаксонский под руководством легендарного Ричарда Хеймера, одного из самых знающих и приятных преподавателей Оксфорда. Книжные полки с рядами учебников по экономике. Пара весел на кровати и одни лопасти отдельно — традиционная награда лучшему гребцу. Но лишь одному Богу известно, что он за человек, этот Питер Кеннеди, подумала девушка.

— Кофе? — поинтересовался он.

— Да, пожалуйста, — согласилась Ровена. Конечно, станет легче, если эти несказанно красивые глаза не будут неотрывно смотреть на нее.

— Я думаю, ты знаешь, зачем я пришла. Говорят, в этом семестре ты собираешься поддержать Джилберта Докера. Ни для кого не секрет, что без твоего вмешательства у него ничего не получится.

— Разве может что-то повлиять на твой успех? — спокойно спросил Питер, помешивая кофе.

— Да, — сказала Ровена, решив сразить его честностью, — и я бы предпочитала не рисковать. Поверь, я знаю, насколько ты популярен, ты можешь привлечь голоса старых итонцев, спортсменов. — Потом, поколебавшись, добавила: — И голоса женщин…

Питер подал кофе, сел напротив и стал откровенно рассматривать ее. Хорошенькая. Роскошные волосы, зеленые глаза (или синие?), стройная, длинные ноги. Истинная леди. И конечно, девственница.