Чистый огонь - Арчер Вадим - Страница 26

Скорее всего, она согласится на другого кандидата. Все четверо – сильные маги, любого из них не стыдно предложить кому угодно. Да и академия – разве она рухнет оттого, что в ней нет мальчишки Эрвина или мальчишки Дарта?

Зербинас вспомнил, что примерно так он и рассуждал, соглашаясь исключить их из академии. Вроде бы все было правильно, но в этом рассуждении крылось и нечто неверное, глубоко неверное. Он силился понять, что же именно, улавливая неясную пока мысль.

Незаменимых людей нет – это придумали те, для кого людей вообще нет, а есть только дела и вещи. Это придумали те, для кого люди – не больше чем кирпичики в общественном здании.

Если человек существует, он уже незаменим. И не важно, что ему ответит леди Аринтия Иру.

Одним движением он сорвался с места и оказался у балконной двери. Дернул ее створки, шагнул на балкон – и прозрачная тишина вечернего неба отпрянула перед его кличем, как в прежние времена, когда она расступалась перед боевым кличем Неукротимого Зербинаса.

– Ки-и-скаль! Ки-и-скаль!

Мгновение спустя из-за корпуса боевых заклинаний вылетел дымно-серый лар. Его мощные крылья упирались в воздух, тяжелые копыта отстукивали галоп по тонкому веществу звездных дорог, пронизывающему явленные миры и служащему опорой ларам. Еще мгновение – и он завис у балкона, принимая на себя седока. Еще мгновение – и темно-серая грива и хвост затрепетали в воздухе, не успевая за разворотом могучего тела огненного скакуна.

Ки-и-скаль начал стремительно уходить вверх. Серебряные чаши его копыт с усилием отталкивались от невидимого вещества звездных дорог, беспрепятственно пропускавшего лара сквозь себя, но твердевшего под его ногами. Крылья лара мерно загребали воздух, темная грива стлалась по ветру, раздуваемая быстрым движением.

Жаркая топка тела Ки-и-скаля подрагивала под Зербинасом, в ней полыхал огонь воли к полету – тот же самый, под влиянием которого маг сорвался с места и распахнул балконные двери. Огненная кровь лара соединилась с огненной кровью седока, они слились в единое существо, единое в устремленности, в неистовом беге-полете по звездным дорогам. И как всегда, вслед за слиянием наступил мгновенный холодок перехода в пространства, куда в одиночку не проникнуть ни лару, ни человеку. На дороги между мирами, куда они могли вырваться только вдвоем.

Здесь было иное время, иные законы. Здесь был верх и низ, но не было земли и неба. Все здесь было красочным и прозрачным, видимым до бесконечности. Здесь никто не жил – звездные дороги ларов только соединяли миры. На них происходили странные события, сюда проникали маги из самых различных миров – те, кто был способен стать всадником волшебного скакуна. На них заводились знакомства, случались встречи и расставания, даже битвы и сражения. По этим дорогам маги переходили из мира в мир.

Ки-и-скаль стремительно несся сквозь пространство между мирами, упиваясь бегом-полетом по звездным дорогам, как и его всадник. Зербинас отдался острому ощущению полета сквозь миры – или это миры проносились сквозь него? Он был здесь и не здесь, в нем непроизвольно оживала память о прежних скачках по звездным дорогам – или это оживала память Ки-и-скаля, с которым он слился воедино во время бега?

Память здесь была яркой, ярче иной реальности. Зербинас снова участвовал в той давней битве на звездных дорогах, снова под ним искрились копыта могучего лара – точно так же, как сейчас, но тогда в его руке полыхало огненное копье и он летел вперед не один. Слева от него с боевым жезлом в руке мчался Хирро, голубокожий, красноглазый маг из мира Пирта, верхом на Ха-а-силь – горячей и жилистой ларе цвета старой ржавчины. С другой стороны вскидывал копыта яростный Ра-а-рраль, весь матово-черный, с глазами как бледно-желтые луны, с именем как клич боевой трубы, к его спине прильнула Раундала, черноглазая и черноволосая, в тонких пальцах которой трепетала лучевая пика, – и глаза Раундалы были глазами Ра-а-рраля, а глаза Ра-а-рраля были глазами Раундалы. Вслед за ними неслись другие маги разных миров, сошедшиеся в общей битве, а навстречу им летело воинство магов, скалящееся волчьими пастями улдаров – скакунов темного огня.

Сбитый со скакуна исчезал из боя, равно как и сам скакун. Куда они исчезали, что случалось с ними после – этого Зербинас так не узнал. Он усидел тогда на своем Ки-и-скале.

Переживание отступило, унеся с собой часть лихорадочного возбуждения скачки. Словно почувствовав это, Ки-и-скаль замедлил бег и ослабил напор мягких крыльев. Движение сквозь миры прекратилось, мгновенный холодок перехода – и они снова в своем мире, где есть небо и земля. Лар устремился к земле, где виднелись леса, холмы и равнины, среди которых маячила группа темных пятнышек, постепенно превращающихся в корпуса академии. Там он высадил Зербинаса на балкон ректорского кабинета и вернулся в свое помещение на крыше конюшни.

Давно настала ночь, а ректор все сидел в кабинете, вспоминая прошлое. Наконец он оставил кабинет, но пошел не в комнаты, а на улицу. Дойдя до конюшни, он поднялся по наружной лестнице на крышу и вошел туда, где на просторном тюфяке, подобрав под себя копыта, лежал серый лар.

Ки-и-скаль настороженно поднял голову при его появлении.

– Что случилось? – спросил он. Зербинас подошел вплотную и остановился перед ним.

– Прости меня, старый друг, – сказал он лару. – Я погас, это была последняя вспышка. Ты свободен.

Дымно-желтые глаза Ки-и-скаля засветились в темноте, обращаясь к ректору.

– Я останусь.

Тот опустился перед ларом на колени, обнял крутую шею скакуна и прижался к ней лбом.

– Спасибо, мой друг, – прошептал он. – Мой единственный друг.

Они еще долго молчали – человек и лар. Человек обнимал шею лара, вспоминая ушедшую жизнь, лар тоже вспоминал прошлое. Он был очень стар, но жизнь лара гораздо дольше человеческой, и он переживет еще не одного седока. Положив тяжелую голову на плечо человеку, он вспоминал своих прежних седоков. Рано или поздно каждый из них приходил к нему и говорил: “Прости меня, я погас. Ты свободен”. И каждому он отвечал одно и то же: “Я останусь”.

Глава 9

Эрвин ехал на подводе по бесконечным кварталам Кейтангура. Караван заночевал у ворот города, чтобы войти туда с утра, поэтому впереди был еще целый день, чтобы обосноваться на новом месте. В южной части первого континента, где располагался Кейтангур, зимнее время было бесснежным, хотя и дождливым. Летом в этих краях стояла иссушающая жара, а зимой было не холоднее, чем летом на севере. Сейчас здесь было даже теплее, чем три недели назад в Дангалоре, хотя осень уже приближалась к середине.

В академии, наверное, уже прошли выпускные испытания – Эрвин прогнал эту мысль, едва она пришла к нему. Никаких академий, никаких испытаний – только этот город, в котором ему предстоит жить. Он выспросил у караванщиков побольше о Кейтангуре, чтобы не оказаться совсем беспомощным новичком в этом чужом и огромном городе. Кое-какие советы он получил и от Тирсы, когда они наспех прощались в Дангалоре, и теперь, оглядывая шумные, пестрые, грязные улицы, по которым сновало неимоверное количество людей, он все больше понимал, насколько ее советы могут оказаться полезными.

В Кейтангуре располагался дворец Ринардуса – императора первого континента. Большинство городов и земельных угодий имели своих правителей, среди которых были свои отношения и усобицы, но все эти средние и мелкие властители подчинялись императору, исполняли его приказы, поставляли войска и платили ежегодный налог в императорскую казну. Немало было и императорских земель, управляемых наместниками, – к таким относился и Дангалор.

Политические отношения на континенте мало интересовали Эрвина, хотя в академии давали эти знания. Ему гораздо интереснее было узнать, чем занимаются кейтангурские колдуны и можно ли здесь пристроиться магу-недоучке. Эрвин знал, что личным магом императора был Юстас – один из известных академиков. Кроме него, по слухам, здесь работали еще двое-трое выпускников. Эрвину не хотелось попадаться на глаза никому из них – он стыдился своего исключения из академии. Однако город выглядел обнадеживающе большим и запутанным, здесь наверняка можно было жить годами не встречаясь друг с другом.