Сребреники Иуды - Макбейн Скотт - Страница 3

Проснувшись, Пол сразу увидел свет. Яркие, мерцающие блики на потолке. Проникающий в щель между неплотно задернутыми шторами, этот свет был какой-то странный, неопределенно красивый, казалось, ничем не сдерживаемый. Пол лениво наблюдал, как световой поток постепенно рассеивается по спальне, разлагаясь на основные цвета. В голову полезли всякие банальности. Например, что стало бы с человечеством, не будь света. Люди были бы обречены жить в темноте. Свет необходим так же, как вода, и ценить его мы начинаем, только когда теряем.

Он осторожно потянулся, стараясь не разбудить жену. В доме, расположенном в элитном пригороде Сан-Франциско, было тихо. За все время по частному шоссе где-то вдалеке с шумом промчался один автомобиль. В это воскресное утро, лежа в постели, Пол неожиданно осознал, что два этих чуда — свет и покой, когда они вместе, приносят глубокое удовлетворение.

Жаль только, что дневная суматоха гасит это чувство, оттесняет на задний план. Впрочем, он к этому привык, потому что был перегружен делами под завязку.

Через несколько секунд идиллическое состояние сменилось озабоченностью. Он быстро прокрутил в голове программу предстоящей недели: суд над Крамером, сдача статьи в «Психиатр», сдача аналитического отчета, который они с Беном подготовили для «Учреждения с режимом строгой изоляции», выступление по каналу Эн-би-си. Стремление добиться успеха в профессии, стать лучшим криминалистом-психиатром в Соединенных Штатах, подобно мощнейшему генератору, подпитывало Пола энергией, и он щедро смазывал его детали.

Пол покосился на спящую рядом жену, и мысли переключились на личное. Он любил Мэри. Впрочем, тут следовало бы внести одно небольшое уточнение: любил когда-то. Да, в период ухаживания и женитьбы он ее любил. Это было десять лет назад, когда у него вдруг возникла потребность остепениться и завести детей. После тридцати такое с мужчинами иногда случается. Причем, когда они меньше всего этого ожидают.

Мэри была на несколько лет моложе, только окончила университет по специальности искусствовед и скорее была озабочена поисками смысла жизни, чем стремлением заработать деньги. Разумеется, он увлек девушку, покорил умом и решимостью ее завоевать, хотя родители Мэри вначале были против их брака. Недалекие провинциальные католики, они находили Пола слишком амбициозным, кроме того, им не нравилось его отношение к религии.

Пол усмехнулся, вспоминая прежнюю страсть. Как всегда, время все изменило. Любовь к Мэри полностью не исчезла, просто потускнела. Он понимал, что в наши дни, когда все кругом так ненадежно и скоротечно, такое случается в каждом браке. Конечно, Мэри была ему по-прежнему нужна, но любовные связи за последние два года существенным образом изменили его отношение к жене. Пол начал считать, что она уже больше не имеет монополию на него самого и его тело. Естественно, ей он в этом не признавался, а она ни о чем не подозревала.

Возможно, Пол ошибался, но ему казалось, что у Мэри за последние годы сильно поубавилось уверенности в себе. Она по-прежнему великолепно справлялась с работой на посту вице-президента крупного благотворительного фонда, ее нельзя было назвать ни бесхарактерной, ни слабовольной, но в отношениях с ним… Порой она смотрела на него вроде как озадаченно, будто они больше не были связаны духовно, будто их миры разошлись, отдалились друг от друга.

А тут еще это несчастье… Роды принимал доктор, оказавшийся полным бездарем. Он что-то там сильно напортачил. В результате дочка Рейчел родилась здоровой, но Мэри осталась бесплодной. Им выплатили компенсацию, на которую они купили дом, но бесплодие жены сильно подкосило отношения.

Тело под одеялом шевельнулось.

— Ты проснулся? — спросил мягкий голос. Пол не отозвался, продолжая размышлять. — Пол!

Мэри повернулась, уютно устроила на его руке голову, увенчанную копной золотисто-каштановых волос. Он вгляделся в жену. Лицо ее больше не казалось ему красивым, однако по-прежнему оставалось очень привлекательным. Мэри было тридцать три, но цвет лица почти не изменился, светлые, подернутые влагой глаза были необыкновенно хороши, а выступающие скулы придавали овальному лицу особую выразительность. В общем, Пол продолжал гордиться, представляя жену коллегам.

— Проснулся? — сонно пробормотала Мэри, не открывая глаз.

— Ага.

— Ты не забыл, что мы едем на пикник с Ингельманнами? Наверное, пора вставать.

— Нет. Еще рано. Только семь.

— Да? — Мэри затихла. Надо было спросить раньше, а теперь она уже достаточно разгулялась и вряд ли заснет. Попыталась подремать — не получилось. Интересно, о чем он думает? О чем же еще, если не о работе!

Так было даже до женитьбы. Выросший в семье со скромным достатком, он был постоянно обуреваем неутолимой жаждой успеха. Это все, конечно, можно было понять, но он почему-то переложил на нее вину за то, что она не способна иметь детей, и это не давало ей покоя. Мэри постоянно чувствовала, что каким-то образом его подвела, не оправдала ожиданий и потому прощала периодические измены, хотя это было очень непросто.

«Он меня в конце концов бросит. Когда? — Мэри задумалась. — А может, не бросит? Я буду молиться, чтобы этого не случилось, потому что по-прежнему его люблю. — Она открыла глаза и посмотрела на мужа. Он улыбался, и ее горькие мысли временно рассеялись. — Что бы ни случилось, я буду его любить и исполнять обет, данный при венчании».

— Она спит?

— Конечно.

Мэри села, скинула шелковую ночную рубашку, бросила ее на ковер и прильнула к мужу. Они тут же начали заниматься любовью. Она была вся переполнена только им, а он воображал, что делает это с другой женщиной.

— Мама!

— Ой! — Мэри подавила стон. Потребовалось несколько долей секунды, чтобы возвратиться к реальности. Натянув на себя одеяло, она посмотрела на ребенка, стоящего в дверях и прижимающего к груди любимую куклу.

— Рейчел, дорогая, зачем ты поднялась в такую рань? — Мэри отбросила назад растрепанные волосы.

— Не хочу спать.

— Ладно, доченька, иди к себе. Я сейчас приду.

Как только за девочкой закрылась дверь, они возобновили прерванное занятие.

— Ну как, готовы? Бен ждет в машине.

Флоренс Ингельманн шумно ворвалась в прихожую. Одной рукой прижала к себе девочку, припечатала сочный поцелуй, другой погладила радостно суетящуюся рядом собаку, золотистого лабрадора. Оба существа в равной степени претендовали на ее внимание, но Флоренс устремилась на кухню.

— Что же вы? Пора ехать.

Не дав опомниться Мэри и Полу — они заканчивали завтрак, — она крепко обняла их за плечи, тоже одарив влажным поцелуем, как бы ставя своеобразный знак качества. Такова была Флоренс. Очень полная, ростом метр шестьдесят, крашеная блондинка, до краев переполненная кипучей энергией. Ее округлые телеса как бы говорили любому инструктору по фитнесу: «Смотреть можно, но трогать — ни Боже мой».

Углядев корзинку для пикника, она подхватила ее и направилась к выходу, увлекая за собой собаку с девочкой.

Дожевывая булочку с маслом, Пол посмотрел на жену. Ему было тридцать девять лет, он был профессором криминальной психиатрии, известным специалистом, но для Флоренс все его ученые степени ничего не значили. Она относилась к нему и его жене так же, как к их дочке и собаке. Все они были для нее дети. Нельзя сказать, чтобы это раздражало, но все же как-то коробило. Однако Бен и Флоренс были их единственными друзьями, так что с такой бесцеремонностью приходилось мириться.

Мэри улыбнулась.

— Я думаю, нам пора идти.

Пол кивнул. Часы показывали восемь тридцать.

«Форд-седан» с шумом мчался по скоростному шоссе, за рулем сидел Бен.

Долговязый, тощий, пятидесяти с небольшим лет, в очках, Бен был заведующим кафедрой криминальной психиатрии в университете Сан-Франциско, то есть начальником Пола, но фактически на кафедре распоряжался именно Пол.

«Почему я с этим мирюсь? — Этот вопрос Бен задавал себе много раз, хотя давно уже знал ответ: — Потому что Пол гений». Он бросил взгляд на коллегу. Красивый мужчина среднего роста, густые черные волосы. Правда, выражение лица слишком жесткое, почти безжалостное, особенно если смотреть при ярком свете.