Сребреники Иуды - Макбейн Скотт - Страница 2

— Да, — Бенелли вздохнул, — но в качестве моего преемника вам непременно следует ознакомиться с этим сакральным местом. И в частности, детально изучить, где тут что находится. Это не простая задача.

— Я вообще не хотел бы занимать этот пост.

Бенелли погрозил ему пальцем:

— А кто хотел бы? Но когда папа приказывает, надо подчиняться. Цели священные, к тому же занимающий этот пост имеет серьезные привилегии. Вы будете иметь прямой доступ к святому отцу и возможность много путешествовать по миру. Теперь давайте присядем.

Они сели на уединенную скамью и некоторое время молчали, наблюдая, как ветерок покачивает цветы, как птички перелетают с дерева на дерево, и любуясь возвышающимся над садом куполом собора. Затем Бенелли внимательно посмотрел на Хьюсона, и тот осознал, что наступает кульминация разговора.

— Кардинал, моя работа сложна. Защита веры — одна из самых трудных в церкви. Завтра вы будете миропомазаны в качестве моего преемника, а я удалюсь в монастырь Сан-Лоренцо и снова стану простым священником. Вы прочли все основополагающие документы, побеседовали с моими помощниками, и вот теперь — он наклонился ближе — я хотел бы поговорить с вами в последний раз. Откровенно. Прошу вас, задавайте мне любой вопрос, какой пожелаете.

Тон кардинала был мягким, проникновенным. Так беседует отец с сыном, с которым у него настоящая духовная близость. Пост главы святой палаты не столь уж завидный, если занимающий его осознает, какую берет на себя ответственность. Возможно, Хьюсона мучают приступы депрессии, как и его самого в первые годы пребывания на этом высоком посту.

Хьюсон в это время размышлял о другом: как это возможно — уйти в отставку, выпустить из рук такую власть, когда любой епископ, не говоря уже о священнике, с подобострастием ловит любое произнесенное тобой слово? Бедный Бенелли — столько лет пребывать на Олимпе и вот теперь добровольно спуститься на грешную землю!

— Ваша работа связана с огромной ответственностью, я это понимаю, — сказал Хьюсон. — Защищать веру от фальшивых доктрин тех, кто стремится исказить учение церкви в своих корыстных целях, противостоять силам дьявола — это задача сверхчеловеческая.

— Особенно в наши дни, — с воодушевлением подхватил Бенелли. — Ведь мы живем сейчас в легкомысленном и лживом мире. Мы убедили себя, что наше существование неизменно улучшается. Однако в мире никогда еще не было так много нищеты, голода и отчаяния, столько жестокости. Никогда еще люди не ощущали такого одиночества и отсутствия смысла жизни. И никогда еще не было так много фальшивых пророков и тех, кто стремится разрушить церковь. Мы живем в трудные времена, но худшее впереди.

Бенелли вздохнул, наблюдая, как вспыхивают бриллиантовым сиянием цветы, когда на них попадают солнечные лучи.

— В прежние времена было проще. Козни дьявола казались очевидными — колдовство, черная магия, — и церковники сражались с ними самыми примитивными методами. Инквизиция, отлучение от церкви, казни еретиков. Однако не все так просто, кардинал Хьюсон. Дьявол — это необыкновенно умное и чрезвычайно проницательное существо. О том, как боролась с ним церковь в Средние века, написаны сотни томов. Осуждение невинных, пытки, смерть. Нашу церковь люди боялись, и этот образ не выветрился до сих пор. И все же задача веры — противостоять силам тьмы — по-прежнему актуальна. Количество дьявольщины в мире не убывает, а силы неравны.

— Неравны? — Хьюсон исподтишка посмотрел на часы. Хотелось поскорее закончить разговор.

— Неравны, — подтвердил Бенелли. — Власть святой палаты ограниченна, в то время как власть сатаны безмерна и непреодолима. Библия признает, что дьявол может появиться под видом ангела света, и действительно, так бывает довольно часто.

— Но вы, разумеется, в это не верите? — Хьюсон всегда полагал Бенелли человеком практичным, не витающим в облаках, не упертым консерватором, для которого вопросами первостепенной важности были ад, осуждение на вечные муки и прочая дребедень.

— Нет, верю.

Бенелли обвел глазами статуи святых на колоннаде Ватикана, задержался на темных тенях, которые они отбрасывали.

— Даже те, кого церковь считает святыми, таковыми не являются. Кардинал Хьюсон, изобретательность сил тьмы, обмана и предательства неисчерпаема. И у меня нет никаких сомнений, что некоторые из мужчин и женщин, ныне почитаемые святыми, на самом деле — фальшивые. Творя якобы богоугодные дела, они притворялись, преследуя свою выгоду. Дьявол способен заманить в ловушку любое человеческое существо, даже самое святое, даже на пути к кресту. И это происходит в тот момент, когда этого меньше всего ожидают. — Он вдруг замолк и посмотрел на Хьюсона. — Простите меня, я увлекся. Так у вас есть ко мне вопросы?

— Хм… — Хьюсон с трудом подбирал слова. — Меня беспокоит, что я не смогу должным образом выполнять обязанность главы святой палаты.

— Сын мой, не бойтесь, святой отец не зря выбрал именно вас. Я уверен, вы проявите себя на этом посту лучше, чем я. Единственное, что здесь требуется, — это молитва и смирение, хотя, боюсь, последнее всегда как-то от меня ускользало. Еще вопросы?

— Только один, — смущенно произнес Хьюсон. — Довольно странный. Сегодня утром ваш помощник сводил меня в грот под собором Святого Петра.

— И что же?

— Он отпер железную решетчатую дверь, и мы спустились по длинной лестнице в нижний зал.

— Да. — Бенелли кивнул. — Там захоронены папы, жившие в первом веке. Сюда никто не может войти без позволения святого отца.

— Я полагаю, вошедший туда должен быть священником?

— По крайней мере.

— Я именно так это себе и представлял. — Хьюсон посмотрел на Бенелли. — Увидев в конце коридора свет, я не удержался и направился туда. — Он снова бросил взгляд на кардинала, но тот сидел с непроницаемым лицом. — Признаюсь, было довольно жутковато. Один из склепов оказался освещен, там горело несколько свечей. Странно, но гробница показалась мне не такой уж древней. Но что самое странное — там находилась девочка. Она молилась. — Поскольку Бенелли молчал, Хьюсон продолжал: — Ваш помощник сделал мне знак молчать и поманил назад. Я спросил, кто эта девочка, и он сказал, что мне следует задать этот вопрос вам или папе. Так кто она? Ведь ей никак нельзя там находиться: она не монахиня, это точно, и очень юна — на вид лет двенадцать.

Кардинал Бенелли долго молчал. Затем тяжело вздохнул, и Хьюсон удивился, увидев на его глазах слезы. Стало ясно, что весь предыдущий разговор был только прелюдией.

— Девочке позволил посещать гробницу папа, — произнес он хриплым, наполненным грустью голосом. — Такова была его воля. Так что оставим ее с миром. — Он на секунду замолк и испытующе посмотрел на Хьюсона. — Кардинал, Ватикан хранит множество тайн. И не только в силу своего весьма преклонного возраста. Это также связано с верой, которую он исповедует. В течение почти двух тысячелетий наша церковь хранила и продолжает хранить тайны исповедей, тайны многих миллионов человеческих существ, святых и грешников, праведников и злодеев. Это людские тайны. Но нашей церкви доверены также заветные тайны, идущие из глубины веков. — Бенелли вздохнул и понизил голос: — Святой отец уполномочил меня раскрыть вам одну из них, поскольку вы — мой преемник. Из ныне живущих ее знают только трое: святой отец, я и…

— Девочка?

Кардинал Бенелли кивнул:

— Это история предательства и имеет отношение к самому Создателю. — Хотя в саду было тепло, Бенелли вдруг почувствовал озноб. — Речь идет о сребрениках Иуды.

РЫБА

Глава первая