Империум. Антология к 400-летию Дома Романовых - Марченко Андрей Михайлович "Lawrence" - Страница 46

– Ага, приладил к глазу, да ничего такого не примечаю, – с некоторой обидой в голосе заметил боярин.

– Потому что солнце в палату эту не заглядывает, даже через облака.

– Ладно, томить тебя не буду. Царь и великий князь всея Руси Михаил Федорович велит тебе новую службу сослужить. Надлежит проехать через земли, отнятые шведской короной в пору нестроения от владений государя нашего. В невское устье, где наш Спасский Городенский погост ранее был. Голландский капитан доставит туда оружие, не количеством важное, а умелостью работы, чтобы наши мастера перенять могли; сверх того, книгу Жакоба де Гейна, составленную из предписаний Морица Оранского, как войска строем ходить должны и согласованно огонь вести. Не знаем мы толком того, что они называют opleiding in marcheren en het gebruik van wapens[12]. А без этого в нынешней войне не победить. Ведь, памятуя Клушинское сражение, на офицеров чужеземных, что полковник Лесли привез, полагаться шибко нельзя. Еще в грузе будет пищаль девятиствольная перевертная. В обмен просит меха собольи. И нашу пушнину, и голландское оружие придется скрытно везти, закрыв другим грузом.

– Не ошибся ли ты, боярин? Статочное ли дело доставлять что-либо тайком через Ижорский край? Наших людей любого чина свеи хватают там и казнят, если подозревают в нем контрабандиста или соглядатая.

– Путь через архангельскую пристань зело долгий. А сей товар нам сейчас надобен… Назовешься ты купцом гостиной сотни московской, будет у тебя и грамота опасная[13].

Вроде как пора уже идти Василию, к исполнению царской службы готовиться, но спрашивает у него боярин, взглядом при том будто круг весь земной охватывая:

– Странствовал ты много, так что не грех спросить тебя, что чувствуешь, когда один и в долгом пути, а кругом только дебри дремучие?

– Мне и лоб морщить не надо. Чувствую, что Бог рядом, и царь не так уж далеко, обо всем своем государстве думает.

– Может быть… как о дите. Сильно боится государь за младенца в этой огромной колыбели. Дошли слухи до государя, что за западными рубежами нашей земли размножение нечисти случилось, вурдалаков, что плотью человеческой питаются. Странно жизнь закончил король шведский, который хоть не друг нам, но должен был вместе с нами Польшу воевать. В последней битве утащила его какая-то сила и бросила бездыханным прямо перед позициями войск цесарских. Пришло много и других известий о зверочеловеках.

Шутит или проверяет чего-то боярин?

– Неужто, сударь, вурдалаки эти хуже крымцев и ногаев?

– От крымцев и ногаев должна спасать станичная и сторожевая служба, валы, надолбы и засеки, скоро через Белгород новую черту будем строить. А за вурдалаками вовсе не уследить – они быстрее нашего глаза. Или ты сомневаешься в существовании оных?

– Отчего ж, на западной стороне война нешуточная идет который год. От разорения военного тамошние люди могут и человечьей плотью питаться, хоть вурдалаками их назови. Однако зачем нам их сказками баловаться?

Остановился боярин возле сосуда большого, где странное существо заспиртовано было, с волосами и клыками, однако и на человека смахивающее.

– Какова тебе эта сказка? Может, чтобы спасаться от тех тягостей, что война несет, люди некоторые с диаволом сговорились, отчего подверглись превращению и научились двигаться быстрее взора?

– Сдается мне, боярин, что те, кто договор с дьяволом заключили, не должны спасаться от тягостей войны. Валленштейнам война только в радость, они умеют обращать кровь в золото похлеще любого алхимика.

– Запутал ты меня, служилый, так тебе и распутывать. Сам проведаешь, не затевается ли что-нибудь против нас на западном рубеже… Отца твоего государь с благодарством помнит. Сей воин славный немало истребил тварей безбожных и кровопийных, что пришли к нам в смуту с западной стороны. Иных из этих исчадий адских никто, кроме отца твоего, настичь не мог… Ну, иди, Бог в помощь. Письменный приказ после получишь. Поспеши только руку залечить.

Служилый, поклонившись, вышел из палаты и, приметив неподалеку думного дьяка, спросил у того:

– Что за боярин в палате был? Окольничий? Я же не мог спросить, как зовут.

Ответствовал дьяк, осклабившись:

– Как зовут? Неужто не признал государя нашего Михаила Федоровича?

Остановился Василий – вот же дурень, отчего не узнал. Отец ведь рассказывал о государе, внешность и нрав описывал, поскольку был на том Соборе Земском, совете Земли русской, что Михаила Федоровича на царствие избрал.

Далеко разносится стук копыт ясным осенним утром. Холода пришли уже в сентябре, после Астафия, да и сушь стоит, может, до начала ноября обильного снега не будет, лишь слегка припорошит. Плохо для зерна озимого, которое тщетно пытается согреться в своей мякинной рубашке, удобно для похода дальнего.

Всадник остановил коня на опушке леса, где ели сталкивались с кленами. С ним была и вьючная лошадь, нагруженная двумя тюками. Положил руку на рукоять меча, прежде чем из-за покрытого инеем куста возникло двое крестьян, один с рогатиной, другой с кистенем.

– Здравствуйте, люди добрые, – поприветствовал их всадник, но руку на рукояти оставил.

– Мы тебе, может, добрыми и не покажемся. Слово говори заветное.

– Рогатину мне перед носом не верти, она ж острая, я тоже могу повертеть кое-чем. А слово такое. На траве дрова.

– А на дровах, стало быть, трава, – радостно отозвался крестьянин. – Мы – целовальники Суббота Кузовкин и Невзор Милютин, волостью избранные, от нас получишь груз под роспись.

По лесной тропе быстро добрались до деревеньки Верховье, стояло здесь семь изб всего, но просторные, на высоких подклетях, возле них большие житницы с сушилами. На околице уже дожидались две запряженные подводы. Около них суетился человек, подмазывая колеса и выверяя тяжи. Волосы были у него длинные, седые, глаза разные, живот изрядный. Венцеславичу сказали, что это проводник его, карел. Имелось у него христианское имя – Николай, но кликали его все Вейкой. Раньше он ямщиком был – в Корельском уезде, но как Делагарди забрал землю эту шведскому королю, ушел Вейка вслед за многими русскими; хотя в договоре, в Столбове подписанном, шведы прямо это воспрещали и тех, кого ловили по дороге, запросто вешали.

– Ты точно по-нашему Богу служишь? – не без опаски стал вопрошать Василий напарника.

– Как же еще – по-нашему, – уклончиво ответил Вейка.

– Больно много на тебе амулетов, даже в волосы вплетены.

– Если Отец, что на небе, обо мне забудет на время – забот-то у него много, то они помогут. Я смотрю, и у тебя, Василий, на шее камень висит.

– Не, мой с бесами не связан. Предназначен для особливого зрения, как у голландцев увеличительное стекло. Ладно, отвертелся, только уговор: ко мне своих бесов не зови… а сейчас пора мягкую нашу казну прятать.

Сняли они с вьючной лошади тюки. Шкурки собольи пошли на самое дно телеги. Их, прикрыв рядниной, завалили мешками с поташем.

Натянул Василий поверх полушубка накидку из конопляной ткани, поверх штанов из сукна – порты холщовые. Шапку из лисьего меха прикрыл сверху башлыком рогожьим. Короткий меч закинул на спину, укрыв его под накидкой. Нож с роговым череном упрятал в сапог. Под конец подпоясался служилый пеньковой веревкой.

– Самопал бы не помешал, но дело слишком приметное, – с сожалением произнес Василий.

И добавил с большим оживлением:

– Это что у нас за боярышня?

С Вейкой пришла попрощаться дочь его Катерина – ясноглазая, с кожаным пояском на волосах. И хоть шикал на нее отец, с любопытством наблюдала за переодеванием Василия. Не забыла девица поднести последние угощения: кувшины с медом и пивом.

– Здравствуй, красава, и прощай, – Венцеславич, устроившись на облучке, помахал ей шапкой. – По дороге вспоминать тебя буду, а как вернусь, повенчаемся и приданого не возьму – оцени выгоду. В семейной жизни обижать тебя не буду, даже ладонью по мягкому месту, хоть «Домострой» и советует; всё решим ладком.