Дорога на две улицы - Метлицкая Мария - Страница 43

Теперь, когда большие проблемы устранились, она снова засыпала на его плече. А утром он будил ее щекоткой – кончиком ее же волос по губам и носу. Она смешно жмурилась, отворачивала голову и даже чихала.

И с этого начиналось прекрасное утро.

Ольга, наблюдая исподволь за родителями, про себя усмехалась. Празднуют, старички, ренессанс, празднуют. Да и слава богу! Кому, как не им!

А Машка таращила глаза и удивлялась:

– Ты, Леночка, прям расцвела, как маков цвет! У тебя что, вторая молодость? Да и дед бодрячком! В джинсы обрядился. Просто клевый чувак! Людям показать не стыдно! – И пожимала плечами: – Чудеса!

Елена, словно опомнившись от дурного сна, снова бегала раз в месяц в парикмахерскую. А когда появились первые привозные шубы, как скоро выяснилось – совсем ненадежные в носке, но необычно красивые, а главное – легкие, норковую шубку себе прикупила. И форсила, форсила…

А к греческой красавице и сапоги на каблуке. Тяжело, а что поделать? Марку-то надо держать!

Греческая (или китайская, кто поймет) красавица подвела в первый же год. И полезла клочьями, и краска сползала, как змеиная шкура.

Как она тогда плакала! Как ребенок, потерявший любимую игрушку.

Борис, не скрывая, любовался ею. Как не любовался даже в молодости и в начале их любви. Ревниво оглядывал со всех сторон, поправлял воротник или складку и, притворно вздыхая, объявлял:

– Ну и красавица ты у меня, Ленка! Просто отпускать одну страшно!

Елена, краснея, отмахивалась:

– Хватит, Борь! Не смешно.

И все равно было приятно! Как ни крути, а чертовски приятно!

Еще затеялись с дачей. Тоже эпопея. Борису предложили на работе участок. Довольно близко от Москвы, сухой, ровный, на краю леса. На участке пара молодых березок и две приличные, взрослые и пышные елки.

На выходных поехали. Взяли с собой бутерброды, термос, Ольгу и Машку.

Та верещала больше всех:

– Ну давайте, родители! Будем шашлыки жарить, в речке купаться. В общем, получать от жизни удовольствия!

Машка носилась по участку и собирала мелкие ромашки с «укропными» листьями.

– Все бы тебе удовольствия! – буркнула Ольга.

Уехали притихшие и озадаченные. Вечером, за чаем, стали обсуждать «дачную» тему. Ольга опасалась строительства – доводы совершенно логичные. Кто? В смысле – кто будет строить, кто будет за всем этим следить и как будут все это оплачивать?

Масштабы бедствия не сознавал никто.

Зато всем было ясно – Борис Васильевич работает, Машка с Никошей не помощники. Елену обманут в два счета. Значит, кто? Правильно, Ольга.

Да! А деньги на это мероприятие? Откуда их взять? Сбережений – ноль. В последнее время Елена франтила, да и ремонт сожрал все.

Разошлись по своим углам молчаливые и озабоченные.

А перед сном, обняв жену, Борис вздохнул и мечтательно сказал:

– А хорошо бы, Ленушка, а? Все-таки дом есть дом. Семейное гнездо, так сказать. Когда вся семья вместе и за самоваром, а?

Она тоже вздохнула и кивнула:

– Да, хорошо. Просто перед этим «хорошо» будет очень много всего «тяжело» и «плохо».

Ночью не спала, думала. Представляла себе небольшой деревянный дом, палисадник с пестрым цветником, яблоню, усыпанную краснобокими мелкими яблочками. Запах яблочного пирога, пыхтящий самовар на веранде – солнечной, открытой, с деревянными скамьями и столом, на котором в кувшине благоухают разноцветные флоксы. И прозрачные капли дождя на подоконнике – в которых отражается солнце.

Утром позвонила Эле. Та сказала:

– Надо брать, разумеется. Безо всяких раздумий. Место прекрасное, всегда в цене. Пусть стоит – хлеба не просит. А если задумаете строиться – бригада есть. В прошлом году у нас в Кратове гостевой дом строили. Хорошие ребята, все, между прочим, сотрудники НИИ. Инженеры и кандидаты. Есть даже один доктор наук. Шабашат – семьи-то кормить надо! Не пьют, естественно, и сами себя кормят – что немаловажно. Да и берут весьма скромно – интеллигенция. А денег я тебе дам! Даже не думай, отдашь постепенно, как сможешь.

Брать в долг Елена ненавидела. А соблазн был велик. Думали, думали и… ввязались. Ольга возмущалась – авантюра чистой воды!

Но взялись. А наивная Елена как-то сказала дочери и мужу:

– А может, Сережку эта дача заинтересует? Включится в это дело?

Борис и Ольга посмотрели на нее с сожалением и жалостью, как на придурковатую или тяжело больную, что ли. И оба громко вздохнули.

И все-таки надумали.

Взялись, и, как водится, дело пошло. Ребята из НИИ оказались и вправду милыми и симпатичными. Строили быстро и умело. За три месяца обещали поставить дом. Не дом, конечно, домишко. Три малюсеньких комнаты и терраска. На втором этаже, в мансарде – комнатка под скошенной крышей, заранее забронированная Машкой.

Раз в неделю, обычно в субботу, на «объект» ездили Ольга с Еленой.

Лето было дождливым и сырым, солнце выглядывало так редко, что, когда голубело хмурое небо, радовались, как дети.

Тогда, в то холодное и мокрое лето, у Ольги случился роман с бригадиром. Тем самым доктором наук, о котором говорила Эля.

Весельчак-доктор проходил под кличкой Колобок. Здесь были две составляющие: во-первых, фамилия Колобов, а во-вторых, внешний вид самого доктора – низкорослого, пухлявого, круглолицего и краснощекого.

Колобок этот был мастер коммуникации – достать мог все, что угодно. От финской вагонки до деревянных, остродефицитных дверей. Еще он умел класть печи и камины – делал это «исключительно из удовольствия», хобби, так сказать.

Он и сложил печь-камин – маленькую, изящную и очень продуктивную. Да еще и выложил самодельными изразцами. Точнее, мозаикой, со вкусом собранной из остатков цветной керамической плитки.

Колобок резво гонял по Подмосковью на раздолбанных «Жигулях» и слушал кассеты с редкими записями Высоцкого.

Он был холост и жил с престарелой мамой. Из тех, кто туго натягивает короткий родительский поводок.

Маму свою Колобок обожал и, очевидно, боялся.

Первые месяцы их романа встречи проходили на недостроенной даче. В «Машкиной» мансарде, на полу, на матрасах.

Елена думала – ну, толк от «стройки века» уже есть. Что там дальше и как все сложится – не загадывать. А Лелька просто расцвела, захорошела. Румянец на щеках, глаза блестят. Даже волосы слегка закудрявились, вот чудеса.

Может быть, сложится? Дай-то бог! Все-таки человек неженатый, свободный. Ущерб никому не наносится.

Сережа, кстати, на стройке не появился ни разу, как Елена его ни уговаривала.

– Дела у меня, – бросал он, хватал куртку и выскакивал за дверь.

Никоша пребывал в прекрасном настроении. Был очень оживлен, остроумен и даже что-то напевал по утрам в ванной.

Ольга назвала это «головокружением от успехов».

Наивные! Дело было совершенно в другом.

Никоша влюбился. А они проглядели! И мать, и сестра, и отец ничего не заметили.

Какие дураки – решили, что этот вопрос, вопрос личной жизни, для него закрыт. Так были уверены, что и мыслей подобных, и опасений ни у кого не возникало.

Живет себе юноша, живет. Делает успехи, увлечен своим делом. Скорее всего, сделает успешную карьеру. И все. И все? Нет, не все.

В сентябре, когда строительство «родового поместья» подходило к концу и Ольга и Елена озабоченно мотались с Колобком на его «Жигулях» по окрестным поселкам и городишкам в поисках мебели, абажуров, кастрюль, посуды, занавесок и всяческой дачной утвари, Никоша объявил, что собирается представить им свою невесту. Официально – так как заявление в загс уже подано и остается, собственно, только всем познакомиться и все обсудить.

– Все остальное, – смущенно произнес он, – в смысле, по поводу свадьбы.

Елена остолбенела. Вот таких новостей она не ожидала точно. Да и никто не ожидал, что говорить. Все так растерялись, что дачные приятные уже хлопоты разом отошли на второй план.