Узник Гуантанамо - Шахов Максим Анатольевич - Страница 16

Война – это большие деньги, наверное, самое лучшее вложение денег на сегодняшний день…

Бойцы тихо переговаривались: положенные каждому двести граммов их не разгорячили. «Всех пришибло этой Африкой, – подумал Тарасов. – Мира мы там натворили – мама не горюй!.. Одни «Любавы» каких делов наделали… Теперь другие приедут, десяток бойцов положат, бабки заработают – и домой, задницы латать… А мира во всем мире как не было, так и нет… и не будет никогда…»

Турцию миновали без приключений – безоружные русские мало интересовали здешних натовцев, а турков – и того меньше. Когда «Ту» переваливал через Кавказский хребет, командир сообщил: «Подмосковье не принимает, направляемся в Тулу». Личный состав ворчал: «теперь морока – ночевка в военном городке, а дальше своим ходом, на электричке, что ли?» Артем пропустил мимо ушей брюзжание личного состава: ему оставалось командовать этими людьми всего несколько часов, до полной сдачи дурацких бумажек и подробного рапорта Ларичеву…

Первыми на мокром военном аэродроме под Тулой спецназ встретили бравые особисты – ребята с горячими сердцами и чистыми руками, наследники славных отечественных традиций. Отличить их по погонам или петлицам невозможно, но наметанный глаз Тарасова сразу выделил скуластых, по-собачьи настороженных офицеров, рыскающих глазами по сторонам. Рядом установили длинные пластиковые белоснежные столы для личного досмотра. Вот упал трап, и взгляды псов-ищеек намертво прикипели к спускающимся на родную землю бойцам. Тут же возникли, будто соткались из воздуха, автоматчики с наглыми холеными ряшками – тоже, знать, особый отдел.

Было сыро и холодно. Начинал накрапывать дождь. Солнца не было совсем, и казалось, что оно ни разу не появлялось на небосклоне с тех пор, как спецназ улетел в Африку.

Артем выходил из самолета последним. Выражая благодарность, крепко пожал на прощание руку усталому пилоту и стал спускаться по трапу.

Как пахнет земля! И этот влажный воздух кажется родным, а бензиновая вонь от стоящих рядом машин – слаще меда! Только холодновато с непривычки…

Не дожидаясь просьбы, Тарасов скомандовал:

– В одну шеренгу – становись! Личный состав, к досмотру!

Хлыщеватый капитан-особист недовольно глянул на Артема и кивнул своим подручным. Спецназовцы по четверо проходили к столам и вытряхивали на девственно-чистую поверхность свой багаж, а особисты перебирали эти мелочи с рвением и азартом – только мелькали тонкие пальцы, так не похожие на крестьянские руки спецназовцев. Артем и Белорыбин индифферентно курили в сторонке.

Тут же возник и первый скандал: прапорщик Пятин приволок из Конгонии статуэтку из черного дерева в виде гибкой длинной девки с толстой, не по размеру, задницей.

– Откуда произведение искусства? – спросил старший особист. – Боевой трофей?

– Трофей, – багровея, выдавил прапор. – Точнее, купил.

– Документы на это, – особист пощекотал пальцами темную статуэтку, – есть?

– На базаре за доллар купил… какие, на хрен, документы? – ответил Пятин.

– Прапорщик, свою нецензурщину оставьте при себе! – прикрикнул особист.

Тарасов заторопился на выручку: перед его мысленным взором встала занятная картинка – вырубленные особисты, обезоруженные автоматчики и страшно матерящийся Пятин, пинками раскидывающий досмотровые столы…

– Капитан, эта вещь покупалась при мне на блошином рынке, – проговорил Артем.

– Вы ручаетесь? – уточнил почуявший неладное особист. – Хорошо. Проходите, прапорщик…

– Товарищ! Старший! Прапорщик! – раздельно и громко поправил Пятин, грубо прихватывая статуэтку за голову и стягивая свою сумку со стола.

Кое-какую мелочовку в виде сувениров дотошный капитан пригреб. Досталось солдату, возившему с собой аптечку: минут пять особист обнюхивал упаковку аспирина от Московской фармацевтической фабрики и, не обнаружив ничего незаконного, отпустил бойца с богом.

– Что роете? Власть, что ли, в стране поменялась? – вскользь поинтересовался Тарасов.

– Занимайтесь своим делом, товарищ майор! – огрызнулся наглец и снова зашебуршил ловкими руками по сумкам.

К удивлению Артема, досматривавшийся предпоследним Белорыбин никаких замечаний не получил, и кусок шикарной африканской ткани проехал на родину победившего идиотизма беспрепятственно.

– И вы проходите, товарищ майор, – сурово кивнул особист.

Тощая спортивная сумка Тарасова у него любопытства не вызвала.

«Раз такие привилегии комбату, в следующий раз слиток золота вывезу или кило наркотиков», – про себя решил Артем.

Генерал Ларичев не задавал лишних вопросов: вероятно, он уже получил нужную ему информацию по другим каналам. Шеф интересовался снабжением, питанием, медслужебным и бытовым обеспечением, боевой учебой – словом, теми вещами, которые Тарасов на дух не переносил. О срочной эвакуации секретных ракетных установок генерал не заговаривал: подразумевалось, что ничего подобного не было, и Артем понял намек высокого начальства.

В заключение Ларичев заметил:

– Тобой, майор, заинтересовались большие люди. Там, в самой цивилизованной части планеты…

– Я в отпуск хочу, товарищ генерал! – заявил Артем безапелляционно.

Хозяин кабинета сделал внушительную паузу и кивнул:

– Смело! «Решительно требую», так сказать… хозяин положения, твою мать… Пиши рапорт по всей форме, майор!.. Кстати, твои герои – Белорыбин и… как его, сержант этот? – представлены к правительственным наградам. Можешь до их сведения сам довести…

Генерал хотел добавить, что насчет представления самого майора Тарасова наверху рекомендовали не торопиться, но смолчал. Во-первых, успеется, а во-вторых, тоже успеется… Ларичеву намекнули, что орден и для его генеральской груди припасен – заслуженный орден, награда за бессонные ночи, проведенные над картой в душной, провонявшей горелым пластиком комнате спецсвязи…

«И мне отпуск полагается, – подумал Ларичев. – Только вот когда дадут, неизвестно…»

* * *

Было семь тридцать утра.

Артем побывал у себя на квартире, но задержался там не больше часа. Все пропиталось пылью, и, похоже, соседская тетка так ни разу и не полила кактус на подоконнике – земля в горшке живо напомнила Тарасову выжженные солнцем африканские дороги. Артем включил холодильник, и тот зашелестел, набирая обороты, – потом подумал и выключил: положить в него все равно нечего.

Включил телевизор, по привычке нащупал NBC Nightly News – вчерашний выпуск догонял московское время. За кадром распинался знаменитый Брайан Уильямс. На телекартинке мелькнули знакомые домики американской военной базы, озабоченно-суровые лица солдат. «Продолжается расследование инцидента в Конгонии, где военнослужащие США подверглись атаке неизвестных террористов… состояние пострадавших нормальное…»

– Это значит повезло, – буркнул Артем.

Потом в кадре возник сам «великий Брайан» и начал допытываться у солидного собеседника, что тот думает насчет событий в Конгонии. Разбирать жеваную скороговорку этого типа не хотелось, и Тарасов вырубил телик.

Зазвонил мобильный. «Номер не определяется…» Ни хрена себе – Госдума, что ли, это у них там все засекречено…

– Майор, хочешь хорошие деньги заработать? – с ходу задали вопрос.

– Короче! – потребовал Артем.

– Тебе не придется ничего делать…

– Еще короче!

– Нужна информация по Конгонии.

– Какая именно?

– Хитрый какой… при встрече сообщу. А встретиться мы можем…

– Как бы выразиться поточнее… Пошел на хрен!

Тарасов отключил связь.

Он сейчас должен позвонить в Генштаб, в управление безопасности и сообщить об этом разговоре. Но безопасность вряд ли в курсе последних событий. Возникнет неприятная ситуация, когда майор спецназа знает больше, чем Генштаб… дальше понятно…

Снова звонок на мобильный: тот же не определяющийся абонент.

– Майор, пеняй теперь на себя…

Ларичеву сообщить? Тот уже послал подальше раненого героя. Командира «Гаммы» он не пошлет, но сделает вид, что ничего не понимает и предложит написать рапорт, который благополучно положит под сукно. «Любавы»-то уже нет на подмосковной базе, куда ни пешему, ни конному не пройти.