Призрак Белой Дамы - Майклз Барбара - Страница 18

— Ни дня, — отрезал Клэр. — Мне не терпится увезти ее из этого пагубного места к тишине, чистому воздуху моих родных вересковых пустошей. Там она обретет, по крайне мере, душевный покой, если не восстановление физических сил. Город ей ненавистен, и при всем моем глубочайшем уважении к вашей преданной заботе, леди Расселл…

— Сделайте одолжение, милорд, будем откровенны, — сказала тетя с усмешкой в голосе.

— Я терпеть не могу эту девчонку, а она меня ненавидит. Самая большая радость для меня — это избавиться от нее. Как только мы с вами окончательно договоримся…

— Мы уже обо всем договорились, — ледяным голосом ответил Клэр. — Больше обсуждать нечего. Надеюсь, вы не сомневаетесь в моем слове?

— Сомневаться, в таком благородном человеке?

Я прокралась к себе, прежде чем они меня заметили. Тетины интонации подсказали мне нечто, о чем я раньше не догадывалась. Она ненавидела Клэра точно так же, как и меня. Это подняло его в моих глазах. Единственное чувство, владевшее мною в те дни, было угрюмое отвращение к леди Расселл и всему, что с ней связано. Если Клэр заберет меня от нее, из этого ненавистного дома и отвратительного города…

И вот я стою рядом с ним в соборе Святой Маргариты. Звуки органа эхом отражаются от высоких сводов. Я слушаю слова, которые сделают меня леди Клэр. Когда он берет меня за руку, его пальцы сжимают нежно, словно он боится, что она рассыплется. Кольцо было сделано точно по моему пальцу, но множество сверкающих бриллиантов и опалов делают его тяжелым. Я одета в белое шелковое платье, отделанное кружевом, на голове жемчужная диадема, в которой моя мама выходила замуж. Ее драгоценности, давно хранившиеся у мистера Бима, были вручены мне накануне, и мистер Бим, на мгновение ставший похожим на свое имя[6], принес мне свои искренние поздравления.

После церковной церемонии в нашем доме был шумный прием. Я неподвижно и чопорно стояла в своих кружевах и жемчугах и покорно улыбалась гостям. Большей частью это были друзья Клэра да несколько наименее вульгарных знакомых леди Расселл. Механически улыбаясь и раскланиваясь, я вдруг поняла, что в этой толпе у меня нет ни одного друга. Мне показалось очень грустным, что в такой важный день рядом с девушкой нет ни одного близкого человека.

Мистер Бим наблюдал за мной через комнату. Он, без сомнения, считал себя моим другом, но выражение, смягчавшее его тяжелое старое лицо, было выражением облегчения и удовлетворения. Джонатана, конечно, не было. Мне казалось, что я заметила его в церкви, спрятавшегося за; одну из колонн.

Клэр взял меня за руку:

— Пора переодеваться. Мы должны выехать из города до темноты.

Я послушно повернулась, чтобы уйти, но внезапный легкий холодок проник сквозь оболочку равнодушия, так долго служившую мне защитой. Ко мне спешила тетя. Мы поднялись вместе по ступеням в сопровождении зубастой молодой девицы, которая на правах дальней родственницы Клэра сопровождала меня; снизу раздались взрывы смеха.

Мои сундуки были упакованы и готовы к отправке. Один был приоткрыт в ожидании свадебного убора. Моя тетя и достопочтенная мисс Аллен сняли его с меня и помогли одеться в мягкое кашемировое платье, в котором я должна была путешествовать.

Несмотря на тетины вялые возражения, Клэр решил не задерживаться в Лондоне даже на ночь. Он стремился попасть домой после столь долгого отсутствия. Он терпеть не мог Лондон, как и я, к тому же в городе не было подходящего места, где мы могли бы остаться.

В особняке Клэра в Белгравии никто не жил уже несколько лет, он был непригоден для приема дамы. Итак, первую брачную ночь нам предстояло провести в прелестной маленькой гостинице по дороге на север, которую он хорошо знал.

В хозяйстве мисс Плам даже старую кошку отсылали с глаз долой в определенное время года, чтобы через положенный срок она появлялась с выводком очаровательных котят. Само собой разумеется, девочки были осведомлены лучше, чем полагала мисс Плам. Среди хихиканья и домыслов мы создавали определенные теории. Даже удивительно, как далеки мы были от правды. Большинство из нас с негодованием отвергло и подробное описание, данное одной девочкой, папа которой разрешал ей играть без надзора во дворе конюшни, среди лошадей и охотничьих собак. Лошади и собаки — возможно, но люди!..

Я знала, что первая брачная ночь для женщины — это что-то, чего надо бояться, и что «эту часть» супружества надо переносить со спартанской стойкостью, как часть цены, которую мы платим за хорошую семью. Ну, вот и все, что я знала, и часто я отчаянно желала обладать более точными сведениями. С чем-то известным, пусть даже страшным, легче справиться, чем с беспрепятственным полетом воображения. Тетя не была тем человеком, у которого я стала бы разузнавать о таких вещах, и все же, если бы мы остались одни в этот день, я спросила бы у нее, рискуя услышать колкости и грубый смех, так сильно я была напугана. Но возможности не представилось. Достопочтенная мисс Аллен волновалась, хихикала и не отходила от меня ни на шаг. Я бы скорее умерла, чем обнаружила перед ней свой страх и невежество.

Клэр ждал меня у подножия лестницы среди группы своих друзей. Некоторые из них изрядно опьянели, и их смех и грубые шутки бросали меня в краску. Клэр был явно раздражен. Он схватил меня за руку, потащил из дому, и не успела я опомниться, как уже сидела в карете. Он вернулся, чтобы проследить за погрузкой моих сундуков и обменяться несколькими словами со своими друзьями.

Было ясно, холодно и ветрено — типичная апрельская погода, но не холод заставил меня задрожать, когда я забилась в уголок, в который меня посадили. Когда я приподнялась, чтобы поправить шляпку, я увидела в обращенном на улицу окне кареты лицо.

Мне понадобилось несколько мгновений, чтобы узнать Джонатана. Его волосы от ветра стояли торчком, а щеки и нос были ярко-красного цвета. Но глаза…

— Что… — начала я.

— Тише. Я не хочу, чтобы он — Клэр — заметил меня и испортил день вашей свадьбы кровопролитием. Я не пришел бы сюда, если бы не обещал своей матушке передать вам ее любовь.

— Спасибо вам, — сказала я. — Я ее тоже очень люблю. Вместо того чтобы уйти, он стоял, тупо глядя на меня.

Я не забыла его бессвязных слов в тот день, когда я заболела, и воображала, что он, как книжный герой, услаждает свой взор последними взглядами на утраченную любовь, но он не подходил на эту роль — весь помятый и красноносый.

— Вы не простили меня?

— Мне нечего прощать. Ваше грубое поведение не было причиной моей болезни.

— Это все, что вы поняли, — грубое поведение? Ну что ж, может, так и лучше для вас. Но не успокаивайте себя мыслями, что, покинув Лондон, вы избегаете подобной грубости. Думаю, что вы увидите кое-что, что вас потрясет и на севере. Высокомерие Клэра не может не проявиться при совместной жизни.

— Вы говорите о моем муже, — холодно ответила я. — Если это, по вашему мнению, подходящие поздравления невесте…

— Нет, — взорвался Джонатан. — Я не собираюсь говорить что-либо подобное. Я слишком расстроен, чтобы контролировать себя… Люси… — Он просунулся в открытое окно и взял мои руки. — Добрые пожелания моей матушки были всего лишь предлогом. Я пришел только по одной причине — сказать вам, что вы не так одиноки, как, может быть, думаете. Если когда-нибудь с вами приключится беда или вам станет страшно, словом, если вам когда-нибудь понадобится помощь… Я вырвала руку:

— Уходите, уходите, он приближается!

Лицо Джонатана мгновенно исчезло. Мой муж вошел в карету, я откинулась в уголок и постаралась скрыть волнение. Намек Джонатана на мое одиночество потряс меня: он так перекликался с моими собственными страхами. Но его участием я тронута не была. Сперва он обругал меня, потом сбежал. Мог ли он быть тем самым «другим», о котором говорила тетя в ту ужасную ночь, когда я пыталась сбежать? Если так, то она лучшего мнения о нем, чем он заслуживает. Он выказал себя одновременно и бессердечным человеком, и трусом. С непоследовательностью юности я питала отвращение к насилию и одновременно осуждала человека, стремившегося избежать его.