Солдат империи, или История о том, почему США не напали на СССР - Мацкевич Вадим Викторович - Страница 21

Мы его заверили, что стрелять не будем. Тут и началась торговля.

В самом начале командировки у меня была возможность убедиться в исключительной честности и обязательности китайцев. Когда мы только прибыли в Пекин, многие частные лавочки стали закрываться, их постепенно вытесняли государственные магазины. Гуляя по городу, мы увидели огромную витрину с красивыми фарфоровыми вазами и зашли в магазин. Навстречу вышел хозяин — старый китаец, с бородкой, в халате, как с картины о Древнем Китае. Он поклонился и сказал, что почти все уже распродано, но, если мы хотим, он покажет то, что еще осталось. Я увидел вазу необычайной красоты. Сероватая, с небольшими трещинками, она была высотой всего сантиметров 30. На ней красовался яркий синий дракон.

Хозяин снял ее с полки:

— Что, нравится? Тогда берите ее!

А у нас тогда не было денег — нам выдали совсем немного, только на сигареты. Я честно об этом и сказал.

Китаец улыбнулся:

— Если она вам так понравилась, я поставлю ее сюда. Она будет стоять на полочке до тех пор, пока у вас не появятся юани и вы за ней не придете. Никому я ее не отдам! Она будет ждать только вас!

Мы улетели в Андунь. Прошло более полугода, прежде чем я вновь оказался на той пекинской улице. Тот самый старый китаец в халате протянул ко мне руки:

— Здравствуйте, здравствуйте! Пожалуйста, пожалуйста, заходите!

В витринах уже не было больших ваз, магазин просто зиял пустотой — ничего, кроме небольшого лоточка с сигаретами. И та самая вазочка с синим драконом на полке. Я растерянно посмотрел на хозяина. Тот кивнул:

— Пожалуйста, я сохранил вашу вазу. Все остальное уже распродано.

Вспоминается еще один случай в Андуне. Как-то поздно вечером возвращались к себе. Около входа, как всегда, дежурил часовой Лю, но почему-то его автомат стоял у стены, а сам он непрерывно сморкался в огромный носовой платок.

— Лю, ты не заболел?

— Нет, нет, я совсем здоров. Мао Цзэдун сказал, что сморкаться пальцами плохо, нужно сморкаться в платок. Нам выдали платки, и вот я сморкаюсь так, как говорил Мао!

Все эти забавные происшествия не идут ни в какое сравнение с тем, которое получило название «Песня о Сталине».

Как-то я отправился на трофейную базу в Корее — там могли быть замечательные спасательные рации летчиков и чудесные кольт-браунинги в деревянных кобурах — оружие американского командования.

Мы выехали 3 октября на ГАЗ-51. Это был день третьей годовщины Китайской республики, и американские бомбардировщики свирепствовали над дорогами. На трофейную базу мы прибыли уже поздно вечером, в темноте нас уложили спать в палатке. Утром я проснулся оттого, что кто-то толкал мои ноги. Оказалось, что около моей палатки собралась целая толпа корейцев: увидев, что из палатки торчат ноги в меховых ботинках 46 размера, они стали примерять свои ступни к моим подошвам.

Нас пригласили на обед — чиоран по случаю третьей годовщины Китайской республики. На огромном праздничном столе было много различных китайских и корейских блюд. К нам подошел переводчик и сказал, что не все блюда могут нам понравиться. Но есть свинина, из которой можно приготовить то, что мы захотим. Я ответил, пусть делают что-нибудь среднее, лишь бы было мясо и сало. Переводчик, видимо, не совсем меня понял, поскольку нам принесли огромный таз жареных ломтиков сала в сухарях. Это, конечно, было мало съедобно.

Начали разливать водку: всем в кружки по 2—3 глотка, а нам почему-то помногу. Мне налили полную эмалированную кружку, объемом не менее полулитра. Помню, внутри она была белой, а снаружи голубой. Я сроду никогда не пил много и не думал, что человек может выпить столько. Отказаться было невозможно, я выпил эту кружку до дна и, конечно, сильно опьянел.

Вокруг началась пальба — стреляли в честь годовщины республики и пытались попасть в мишени — железные банки, поставленные на развалинах фанз. Оказалось, что мой однополчанин Юра не может попасть в банку.

— Вадим Викторович, пожалуйста, выручайте!

А как выручать? Я и трезвый-то не попаду, а уж после выпитого и подавно. Но уговорили: я прицелился, выстрелил, и банка со стены свалилась. Как я в нее попал — до сих пор не понимаю. Вокруг раздались аплодисменты, выкрики: «Сталин — Мао Цзэдун — хо[3]!» Но больше стрелять я не стал.

Нас пригласили в длинный сарай с земляной сценой — на праздничный концерт и на маленькие скамеечки посадили у самой сцены. Народу в сарай набилась уйма.

В каждом номере концерта рабочий и крестьянин под грохот барабанов избивали буржуя, который катался по сцене от одного к другому и обратно. Были отдельные сольные номера, а хор учеников школы спел «Расцветали яблони и груши» и еще несколько русских песен.

Концерт был довольно длинным, а когда он закончился, ко мне подошел переводчик:

— Мы все знаем, что самые лучшие песни и танцы — русские, и все русские очень хорошо поют и танцуют. Мы вас очень просим спеть и станцевать.

А я, совершенно пьяный, не был даже уверен, что сумею подняться со скамьи. Но я сообразил, что Юра — моряк.

— Теперь ты выручай — спляши «Яблочко»!

— Да ну что вы, я танцевать совсем не умею.

Пришлось через переводчика объявить публике, что танцевать мы не умеем, а спеть не можем потому, что не помним слов песен. В ответ раздался ужасный рев. Переводчик улыбнулся:

— Они говорят, что песню о Сталине вы, конечно, помните. Это был удар под дых! Попробуй сказать, что песню о Сталине ты не помнишь!

Юра всполошился:

— Вы ведь хорошо копировали Утесова, спойте им что-нибудь под Утесова!

Делать нечего, я полез на сцену. Юра для страховки держал меня за ноги. Оглядев зал, я начал:

Ревел я что было мочи:

Словом, орал я как оглашенный, а зал повторял за мной последние строчки. В Большом театре такого не услышишь!

Со сцены меня не отпустили и попросили спеть еще. Я разошелся и пел все, что помнил, почти полчаса.

Перед отъездом мне вручили два комплекта американских портативных раций и замечательный кольт-браунинг в деревянной кобуре и с ремнем.

— Это из неприкосновенного запаса нашей базы. Только для вас — за песню о Сталине.

Глава 12.

Подарок Мао Цзэдуна

На юге Кореи был сбит американский бомбардировщик. Экипаж самолета спасся на парашютах и попал в плен. А самолет упал на лес и разрушился, но оборудование на нем сохранилось.

К месту падения Б-29 выехали заместитель командира советского авиакорпуса и заместитель командующего истребительной авиацией Китая. С ними отправились переводчик Мунцев и я — как специалист по радиоэлектронике. Я еще надеялся в лагере военнопленных, расположенном неподалеку, побеседовать с американскими летчиками: все время очень тревожило, что американцы могут что-нибудь придумать против моей «Сирены».

Мы выехали на «Победе», как обычно, рано утром. Дорогу непрерывно обстреливали американские штурмовики «Тандерджет Ф-84», и дорога во многих местах была разрушена. Грузовики ГАЗ-51 застревали на этих объездах, а наша «Победа» всегда быстро выходила из трудных ситуаций.

После нескольких объездов мы начали обсуждать достоинства «Победы». Я рассказал:

— У некоторых летчиков на Чкаловской уже у появились «Победы». На этой машине до центра Москвы можно доехать за двадцать пять — тридцать минут, а на электричке и метро на это нужно не менее полутора часов.