Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Солдат империи, или История о том, почему США не напали на СССР - Мацкевич Вадим Викторович - Страница 20


20
Изменить размер шрифта:

Шевелев продолжал:

— Успокоившись, я продолжал слушать радио наземной системы наведения, и вдруг сигналы «Сирены» стали очень сильными — я понял, что сейчас буду сбит!!! Я сделал резкий разворот вправо и понесся вниз. Тут же слева прошли жуткие снопы огня, самолет затрясло, левая плоскость превратилась в решето, стали даже отрываться куски обшивки. Пришлось продолжить имитацию падения, только у самой земли самолет вышел в нормальный полет, до аэродрома еле дотянул. Так что если бы не твоя станция, то я бы наверняка погиб!

Полковник помолчал, а потом задумчиво добавил:

— Знаешь, кажется, я понял, почему станция дает ложные сигналы.

Я онемел от неожиданности, а Шевелев пояснил:

— Ложные сигналы появляются, когда при пикировании с высоты наши самолеты выпускают воздушные тормоза на хвосте самолета. У американцев тормозные щитки ставились на заводах, потому у них щитки — это принадлежность самолета. А у нас их ставят уже в части. Как они там, на заводе, сделали эти щитки и какие у них после установки нашими механиками получаются вибрации при торможении — никому не известно. Так вот, эти сильные вибрации и приводят к появлению ложных сигналов! Короче, схема такая: выпуск воздушных тормозов — вибрации хвоста — появление ложных сигналов. Давай сразу и проверим!

Мы прихватили коробку с новыми детекторами, которые привезли из Кореи, и прямиком отправились к командиру эскадрильи Богданову. Шевелев четко определил ему задачу: подняться в воздух, при пикировании выпустить воздушные тормоза и сообщить по рации, как на это реагирует станция.

Богданов взлетел. Шевелев командует с земли:

— Ну давай пикируй! Выпускай воздушные тормоза!

Богданов доложил:

— Выпускаю! Сразу появились ложные сигналы!

— Молодец! Давай садись.

Теперь ясно: при пикировании, а значит, при вибрациях корпуса, и прежде всего хвоста, действительно появляются ложные сигналы. Я заменил детектор на новый. В воздух поднялся другой летчик — результат тот же.

Проверили еще раз. Третий летчик доложил:

— Выпускаю тормоза. Сразу после их выпуска слышу ложные сигналы!

Все предельно ясно: детекторы, разрушаясь от вибраций, дают эти самые помехи. А как их защитить от разрушения? Что делать?

На Руси голь на выдумки хитра… Пока мы с Шевелевым экспериментировали с детекторами и самолетами, наблюдавшие за нашими действиями местные радисты и специалисты по бортовому оборудованию нашли выход. Они притащили мотки губчатой резины из контейнеров (она в них наклеивается в местах, где детали соприкасаются со стенками контейнеров), и мы дружно упаковали в нее станцию и ее антенну.

После этого эксперимент был повторен: взлет — пикирование — выпуск воздушных тормозов. Ложных сигналов нет и в помине! Шевелев просто сиял от счастья. От полноты чувств присутствовавший здесь же чекист-следователь захлопал в ладоши и пустился в пляс.

На прощанье полковник отдал нам всю губчатую резину, обнял меня и долго тискал. Смотрю — у него в глазах слезы. И сам разревелся…

К этому времени на аэродроме Андунь в связи с беззащитностью перед помехами (теперь-то я знал, что все испортили детекторы!) в рабочем состоянии оставались лишь две-три станции — все остальные отключили. Поэтому сразу по возвращении я бросился к полковому радиоинженеру. В долгих объяснениях не было нужды — он сразу все понял. Я принес новые детекторы, резину — и уже через час на всех восьми самолетах станции и антенны были заамортизированы, да так, что, даже если хвост отваливаться будет, детектор останется цел. Все отрегулировали. Станции теперь были в полном порядке.

На следующее утро самолеты поднялись в воздух. «Сирены» работали замечательно, как в первые дни. Причина помех, как теперь уже все знали, гнездилась в детекторах. Такие они изящные, такие тонкие, такие нежные. В кристаллик упирается пружинка. При вибрации контакт пружинки с кристаллом то прерывается, то восстанавливается. Возникающее искрение создает ложные сигналы в наушниках пилота.

Вроде так просто было это обнаружить. Но сделал это не я, радиоинженер, а боевой летчик. Переполнявшие меня чувства благодарности к Шевелеву и радости по поводу четкой работы заамортизированных станций буквально вознесли меня на сопку, где находился КП генерала Комарова.

Я доложил, что комполка полковник Шевелев обнаружил причину ложных сигналов и теперь все самолеты вновь обрели надежную станцию обнаружения. Летчики уже в этом убедились: дальность обнаружения атакующих «Сейбров» на всех самолетах вновь не менее 10 километров.

Генерал при мне перекрестился:

— Слава Богу! Я думал, нам всем конец.

Чекистская парочка, уже не столько за мною следившая, сколько сопереживавшая, с узла связи доложила в НКВД на Лубянку, что все наладилось, поэтому производство, запущенное 108-м институтом, ни в коем случае нельзя останавливать: компактная станция, идеально подходящая для наших самолетов и для здешних условий, теперь работает безукоризненно.

Глава 11.

Не только о грустном, или Песня про Сталина

В Китае было много смешных и курьезных случаев, о которых я не могу не рассказать.

Я уже упоминал, что прибыл в Китай (точнее, в Андунь) в составе группы полковников Генерального штаба, которые собирались бороться с американскими помехами нашим радиолокационным станциям (РЛС). Группу возглавлял полковник Ершов, с ним были полковник Устюменко, полковник Пасшоков, полковник Саркисьян, полковник Геометров.

Метод, которым они боролись с помехами, заключался в раздаче операторам РЛС огромного количества анкет с рисунками различного рода помех. Во время налетов операторы должны были заполнять эти анкеты и отвечать на десятки вопросов о виде помех. Естественно, чтобы избежать этой рутинной работы, операторы писали, что никаких помех не было. Так, чисто бюрократическим приемом Генеральный штаб оказывал помощь Корейскому корпусу, сражающемуся в условиях непрерывных американских помех.

Командир корпуса расхохотался, когда ему рассказали, как генштабисты ликвидировали помехи:

— Надо было на РЛС дать не двадцать, а пятьдесят анкет, и тогда помехи исчезли бы навсегда!

Вместе с генштабовцами в нашей группе был замечательный парень, капитан Неонет. Задумав хоть как-то отличиться, он пристроился к переводчику Мунцеву и стал выпрашивать у пленных разную ерунду. Пленный стрелок-радист Смит наговорил ему такого, что у полковника Ершова волосы встали дыбом. Он позвал меня и показал материалы допросов Толи Неонета. Из них следовало, что Б-29, на котором летал Смит, садился на советских аэродромах Дальнего Востока и Сибири, которые были оборудованы самыми современными системами привода и посадки. А горючее в бочках на санях привозили русские мужики с огромными бородами…

Болтовня Смита прекратилась лишь после того, как Ершов пригрозил интернировать в Советский Союз не только самого Смита, но и весь экипаж Б-29.

Китайцы с удовольствием воспринимали все русское, они нас очень любили. Как-то в вагоне-ресторане поезда за одним столиком с нами сидела очаровательная девушка-китаянка. Она ела рис. И вдруг расплакалась! Оказывается, ее ужасно огорчило, что мы не обратили внимания, как она ест — не палочками, как китайцы, а вилкой — как русские. Она успокоилась только после того, как мы дважды ей повторили, что у нее очень много сходного с русскими.

Мы на фронте получали много денег, но в Андуне их девать было некуда. Когда командировка кончилась, около 10 дней мы оставались в Пекине и тратили деньги. Мы были в гражданских костюмах, но на поясах у всех висели пистолеты. Как-то поздним вечером мы шли по Ван-Фу-Дзин — главной улице Пекина и увидели магазин индийских шелков. Вошли и видим: на прилавках разложено огромное количество различного материала и никого нет, ни покупателей, ни продавца. На мой крик: «Где тут индейцы?» — из-под прилавка выбрался… одесский еврей:

— Во-первых, не индейцы, а индусы. А во-вторых, не собираетесь ли вы стрелять?