Тросовый талреп - Льювеллин Сэм - Страница 14

— Уолли, — сказал я, и мой желудок налился свинцовым грузом.

Мы поздоровались по-приятельски — как, мол, черт подери, ты поживаешь?! — обменялись рукопожатиями, и я спросил, какого черта он поделывает вдали от буровых вышек, снова оказавшись в военно-морском флоте.

— Слишком опасно, черт подери, — объяснил он. — Зарабатываю себе на пенсию.

Ему было неловко передо мной, потому что мы оба помнили о тех людях на буровых вышках, которые так и не заработали себе на пенсию. Я стоял перед ним со своей вежливой улыбкой, заглядывая в собственные воспоминания. Шесть лет назад я еще не выработал такую улыбку. Я помнил ту маленькую стальную комнатку на глубине тысячи футов, где пол состоял из черной воды и где два комплекта труб опускались в ледяную темень. Пот струился под моей тенниской, словно меня полили из садового шланга.

— Фрэзер? — сказал лейтенант, подняв одну бровь. — Так вы тот самый водолаз?

Я старался удержать улыбку.

— Это было давным-давно, — сказал я.

Лейтенант угрюмо изучал мою физиономию. Он не мог не заметить, что под его взглядом цвет лица у меня, должно быть, изменился. Он прищелкнул языком.

— Хорошо, ребята, — бросил он на прощание. — Мы отчаливаем.

— Побереги себя, Уолли, — сказал я.

Он кивнул.

— Ты тоже.

Эван молчал, пока они спускались с борта. Потом сказал с укором:

— Мне сдается, кто-то говорил, будто он адвокат.

— Но я же им не родился?! — коротко ответил я и отвернулся. Эван, в конце концов, был не единственным, кто умел не отвечать на вопросы. А противоминный корабль с помощью лебедки подобрал мину со дна и запыхтел прочь, держа курс на мелководье. Мы подняли паруса, и «Флора» с натугой потащилась на север.

В рулевой рубке было тепло, спокойно и пахло угольным дымком. В моем сознании крутилось слишком многое, чтобы хватило места на тошноту. Я достал из шкафчика бутылку виски. Солнце вздрогнуло в розоватом небе, когда вдали гулко прокатилось «трах!» — где-то в море взорвали эту мину.

— Ну вот, с ней покончено, — сказал Эван. — А ты, стало быть, ныряльщик?

— Теперь уже нет, — ответил я.

— А передумать ты, значит, не смог?

— Ни под каким видом, — сказал я.

С бутылкой виски я пристроился у плиты. Ко мне присоединился Гектор.

— Не обращайте на Эвана слишком много внимания. Он ко всем набивается в приятели.

Я кивнул и вытянул глоток виски. Потом я отдал бутылку Гектору, отправился в маленькую нишу каюты, рядом с пульсирующим двигателем, и заполз в свой спальный мешок.

Сон начался в обычной манере. Какие-то запотевшие стены, трескотня телефонных разговоров, голоса Бруно и Джона, скрипучие от гелия, пропитавшего их кровь. Эти голоса еле добирались по проводам, спускающимся отсюда на грязное дно моря по вентилям нефтепровода, и вдруг исчезли, воцарилось молчание, и я начал потеть. Молчание превратилось в рев, он нарастал громче и громче, у меня резало уши, словно рядом били в какой-то гонг. И сквозь гонг кричали голоса. Новые голоса из контрольной комнаты, там, наверху, на поверхности, дающие мне инструкции. Только эти инструкции запоздали, потому что все уже произошло. А стены были металлические, запотевшие, безучастные... Мне нечем было дышать. Над моей головой висела тысяча футов воды. Я был один в этом цилиндре, наедине с этим ревом. Мне надо было как-то выбраться наружу. Но никакого выхода там не было.

Я принялся кричать, колотиться в стены, стучать что есть силы, стучать и стучать...

— С тобой все в порядке? — спросил голос Эвана.

В каюте горел свет. Я видел его отблески на скулах, выступающих из рыжей бороды. Свет перемещался вместе с мягким покачиванием масляной лампы, вторящим движению «Флоры». Не было ни рева, ни молчания, а лишь уютный скрип деревянного судна, движущегося через мелководье по умеренному ветерку.

— Все в порядке, — тупо ответил я.

Я лежал на полу рядом с койкой. Должно быть, я сильно стукнулся при падении. Эван закрыл за собой дверь каюты. Я лег на койку и провалился в глубокий черный сон.

Глава 8

Просыпался я медленно, моя голова все еще была набита клочками этого сна. Траулер стоял на своем причале в Лоч-Биэге, пустое грузовое судно удалялось отсюда вниз по течению. Мой «Роллекс» показывал шесть часов. Утро было серенькое, но теплое, пахло соснами, вереском и морем. Я наклонился через борт и увидел в воде какого-то старикашку с серым лицом и черными сальными патлами. Отражение подрагивало от ряби. Такую дрожь я как раз и испытывал. Я отправился в рулевую рубку, вскипятил чайник и заварил густой черный чай. Потом разделся и сиганул через борт в воду, похожую на жидкий зеленоватый лед.

Нырнув на дно, я полежал на спине, пуская пузырьки вверх, где в тридцати футах надо мной они ударялись о темное брюхо «Флоры». Я чувствовал, что моя голова проясняется по мере того, как холод гонит кровь по моему телу. Потом я поднялся по трапу, натянул на себя джинсы и фуфайку и погреб к «Зеленому дельфину». Гектор был уже там.

— Я положил последний слой прошлой ночью, когда мы пришли, — сказал он. — Чтобы все подготовить к вашему появлению.

Мы оттащили в сторону полиэтиленовый навес и смотали электрические кабели. Изгиб борта был великолепен, а поверхность корпуса — безупречна, как яичная скорлупа.

— Превосходно, — сказал я.

Гектор кивнул, и его простоватое лицо сделалось солидным.

— Услуга за услугу. Теперь схожу позавтракать.

А я вытащил ящик с инструментами и добрых пару часов все чистил и налаживал. Часов в десять я услышал на причале напевающий звонкий женский голос. Это была Фиона в просторных джинсах и старенькой твидовой куртке с цветком в петлице. За плечами у нее висел рюкзачок. Ее глаза были такими же ясными, как вода сегодня утром.

— Бог мой, да вы, похоже, еще не закончили, — удивилась она. — Ну а что произошло там, у Салливанов?

— Морэг Салливан не нужен адвокат, — сказал я. — Ей нужна полиция.

— Если полиция доберется до нее, они первым делом опустошат сарай Джимми, — сказала Фиона. — А это все, что он ей оставил. Затем они зададут ей уйму глупых вопросов.

— Лучше бы они поговорили с Дональдом Стюартом, — заметил я. Фиона рассмеялась:

— Дональд провел год в тюрьме Барлинни за то, что чуть не убил одного парня, который искромсал его браконьерские сети. Да он не обратится к легавому даже за ведром воды, если его дом будет гореть.

Я пожал плечами:

— Очень плохо.

Она посмотрела на меня ясными серо-зелеными глазами. И эти глаза сказали: «Все нормально, Фрэзер, ты сам поедешь и повидаешься с Дональдом Стюартом». Но я-то разбирался в таких пристальных взглядах и ответил ей тем же. Она смягчилась.

— Я полагаю, что вы сделаете... все, на что можно рассчитывать.

Подразумевалось, что на многое она и не рассчитывает. И я обнаружил, что мне это не нравится.

— Подождите-ка минутку, — произнес я не очень уверенно.

— Зачем? — спросила она. Ее лицо стало холодным и презрительным. — Вы сделали достаточно. Так тому и быть. Все.

Я не смог стерпеть эту холодность.

— Хорошо, я повидаюсь со Стюартом.

Серо-зеленые глаза сделались теплыми и ласковыми.

— В самом деле? — спросила она с волнением в голосе. «Болван ты, Фрэзер», — подумал я. Но было слишком поздно.

— Я скажу ему, что, если он не объяснит, из-за чего он не поладил с Джимми Салливаном, я выдвину против него от имени Эвана обвинение в нападении.

— Эвана? — переспросила она, нахмурившись. — О чем вы говорите?

А я как раз и не собирался об этом говорить.

— Где можно найти Стюарта?

— Сейчас суббота, — сказала она. — Он должен быть там, у цистерн. — Она снова нахмурилась. — Но вы уверены, что это нужно? Он ведь в самом деле опасный тип.

— Посмотрим, — сказал я.

Я своими глазами видел тот короткий, жестокий и внезапный удар кулака, сбросивший Эвана в рыбий садок. Она улыбнулась очень доброй улыбкой и слегка коснулась моей руки кончиками пальцев. Я позволил себе ответить на вызов, прежде чем обдумать его. Она вертела мной как хотела, я позволил ей это делать. Хотя Проспер меня предупреждал: «Ты можешь растерять свои преимущества».