Мир не меч - Апраксина Татьяна - Страница 42

– Что-то я ничего не понимаю. – Я с досадой стучу кружкой об стол. – Является какая-то идиотка, перекореживает одну из завес, вредит Смотрителям, вообще начинает убивать… и кому-то это нравится? Кто-то готов ей помогать?!

– Тэри, ты как маленькая… среди тенников половина пойдет за тем, кто предложит избавить Город от людей и придумает, как это сделать. А другая половина не будет мешать, хотя и будет громко осуждать насильственные меры.

– А ты в какой половине?

– А я сижу здесь, с тобой, и думаю, как этому помешать, – солнечно улыбается Кира.

– Ренегат, да?

– Типа того…

Мы смеемся, сплетаем пальцы и радуемся друг другу, и от того, что над всеми нами нависла угроза гибели, радость кажется вдвое, втрое ценнее. Кто-нибудь мог бы назвать это пиром во время чумы, но мне всегда казалось, что паниковать и впадать в отчаяние – самое последнее дело. Тот, кто сумеет сохранить бодрость и улыбку на губах, всегда найдет выход из той ситуации, в которой отчаявшийся смирится и погибнет, искренне веря, что все пропало. А даже если и не найдет – мне лично приятнее умирать с улыбкой.

– Ну что, ренегат, – пойдем к вашим фанатикам?

– Не думаю, что там тебя встретят с распростертыми объятиями, – качает головой Кира. – Лучше останься здесь.

– Нет уж. В конце концов – есть и право Смотрителя. Да и должок за старостой нижних еще остался.

– Ты про ту его девочку?

– Угу, про нее самую. Мы ее втроем с Виткой и Ликом собирали буквально по частям. И собрали.

– Не знал, что ты в этом участвовала.

– А я не стремлюсь рассказывать о своих деяниях всем встречным-поперечным. Это я оставляю Альдо.

– Хорошо. Собирайся.

На сборы у меня уходит минут пятнадцать. Душ, обследование содержимого шкафа, поиски какого-нибудь оружия. То, что мне хотелось найти – кожаный костюм и водолазку, – я обнаруживаю сразу, а вот со средствами самозащиты возникли проблемы. Не удалось отыскать даже самого обычного ножа. Видимо, Городу эта идея не пришлась по душе. Что ж, остается надеяться на то, что на встрече ничего дурного не случится.

Опять приходится прокатиться – на этот раз в дальний западный квартал. Там много подземных сооружений, которые нижние тенники выбрали себе для жизни. Я веду машину, к управлению которой уже привыкла, и развлекаюсь на шоссе, обгоняя приглянувшиеся мне модели. Наша тачка хороша – пределов ее скорости я так и не нашла, ни разу не пришлось опускать рычаг ниже, чем наполовину. И то Кира немедленно шлепал меня по ладони и строго рычал: «Прекрати!»

– Заедем пообедать? – спрашиваю я, притормаживая на Центральной. – А то у этого и не угостят…

Здесь есть парочка заведений, в которых кормят действительно вкусно. Кира кивает, мы выходим из машины и направляемся к кафе с простеньким названием «Анна». Хозяйку, кстати, зовут вовсе не Анной, может быть, так звали ее предшественницу. Кто его знает; на качестве готовки и широте выбора это не отражается.

Спускаемся вниз – две ступеньки. Полуподвальное помещение, как всегда, заполнено. Но для постоянных клиентов в «Анне» есть отдельный зальчик на три стола, и официантка провожает нас туда. Сегодня свободен только один столик. За моим любимым, в нише, расположилась парочка верхних тенников, за другим в одиночестве доедает шашлык Ривер – самый знаменитый городской бард. Играет и поет он действительно хорошо, а вот в прочих отношениях совершенно несносный тип: нелюдимый и склонный к мизантропии. Сейчас он петь не собирается – гитара стоит в чехле, прислоненная к столу, – а потому мы только обмениваемся кивками.

Кира заказывает рыбу и овощной салат, я – мясо в горшочке. Здесь его готовят просто изумительно. Я снимаю крышку и принюхиваюсь, пытаясь в очередной раз разгадать загадку блюда. Вроде бы все просто – мясо, тушенное с овощами и пряностями. Но пахнет так, что я не могу даже дождаться, пока оно остынет, вылавливаю кусок картошки и, все же подув, отправляю в рот. Разумеется, обжигаю язык и, высунув кончик, дышу по-собачьи. Кира смеется – сам-то он ковыряет стейк из семги еле-еле, словно и не голоден вовсе. Может быть, и так. Судя по его фигуре, ест он редко и мало.

У моего любимого зала есть забавное свойство – он постоянно меняется, как и наши апартаменты и некоторые другие дома в Городе. Сейчас стены обшиты панелями из темного дерева. Панели покрыты резьбой – геометрический орнамент, почти черный, видимо, протравлен морилкой. Тяжелые стулья, столы с мощными столешницами. Дощатый пол посыпан опилками, потолок нависает над головой, а свет дают только газовые светильники на стенах. Ковбойский салун с Дикого Запада, как он есть. Не хватает только парочки парней в широких джинсах и клетчатых рубахах…

Пока Кира нехотя дожевывает рыбу, отправляя каждый кусок в рот, как горькое лекарство, я успеваю заказать на десерт вяленую дыню. Теперь главное – удержать себя в руках и не потребовать вторую порцию. В меня бы влезло и три. Но пить захочется на весь день, а нам будет не до того.

– Ну что, – говорю я, облизывая пальцы и с вожделением созерцая последний ломтик. – Давай подведем предварительные итоги?

– Угу. – Ненаглядный мой с явным облегчением отодвигает тарелку и берет бокал вина. – Итак…

– Итак, мы имеем в Городе девушку, приметы которой мы знаем. Судя по всему, появилась она не вчера.

– Я бы сказал – уже пару месяцев как, – кивает Кира.

– Да. Но к активным действиям она перешла с неделю назад. До этого… что она делала до этого?

– Искорежила вуаль – раз, нашла некоторое количество последователей из тенников, которые обучили ее некоторым нашим штучкам, – два, нашла себе сторонников, которые добрались досюда и начали агитацию, – три, – перечисляет Кира, загибая пальцы.

– Потом заманила к себе Витку и Лика, – добавляю я.

– Ну да, – опять кивает Кира.

– Причем большую часть сделанного ухитрилась проделать втихую, так что мы спохватились слишком поздно. Теперь вот в чем вопрос: чем она опасна для Города. Не для нас, а для Города.

Кира задумывается, делает пару глотков, потом проводит языком по краю бокала, слизывая капли. Морщит лоб, опускает голову и барабанит пальцами по столу. Я завороженно наблюдаю за танцем его пальцев – слишком длинных для человека, с лишней фалангой. По меркам людей это не так уж красиво – в движениях рук есть нечто паучье, недоброе. Но мне нравится.

– То, что она сделала с вуалью, – уже проблема. Там вся информационная сфера вывернута наизнанку, искорежена. Это за день не восстановишь. И это зараза, которая будет распространяться на прочие вуали.

Я вздрагиваю. Слова Киры подтверждают мои худшие опасения.

– Это первое. Второе – то, что она устраивает смуту. Все эти разговоры среди наших – по моим ощущениям, недалеко до очередной войны.

– Не может быть!

– Тэри, ты давно здесь не была. А с нашими еще дольше не встречалась. По крайней мере так кажется, – смягчает первые резкие фразы Кира. – Так что послушай меня. Всегда кажется, что все в порядке. Пока в одну прекрасную ночь половина Города не поднимается.

– Пес побери, ну почему ваши – такие идиоты!

Кира только пожимает плечами.

Тенники являются зачинщиками девяти крупных беспорядков из десяти. Такая уж беспокойная раса. Для Города они делают больше, чем люди, – почти у каждого, кроме самого отребья, есть свое дело. Среди людей большинство просто развлекаются или придумывают себе маленький кусочек рая, как историки с третьей завесы. Тенники же охраняют Город от Прорывов и сотни прочих неприятностей помельче. Но именно им всегда приходят в голову самые опасные идеи и дурные затеи. Иногда мне кажется, что я предпочла бы Город без тенников, по крайней мере – без большинства.

Так кажется не только мне, но еще и многим прочим людям, да и тому же Альдо. Поэтому любая провокация, любой камень, брошенный в витрину, могут стать последней каплей в чаше терпения одной или другой расы. Смотрители стоят в стороне, не принимая сторону одних или других. Но мы куда ближе к людям и тоже подвластны эмоциям. У нас есть свои предпочтения, а тенники часто ведут себя надменно и капризно. Симпатии к ним это не добавляет.