Тамерлан. Правитель и полководец - Лэмб Гарольд - Страница 17

Поединок с Суфи

Тимуру приходилось управлять такими людьми и обуздывать их. Для этого нужны были мудрость и несгибаемая воля. О нем с одобрением говорили: «Он справедливо судит и щедро вознаграждает». Воины Тимура с интересом ожидали, как их повелитель примет гонцов, посланных через пустыню главами соседних племен поприветствовать нового эмира и заодно шпионить за ним.

Эти соседи были довольно сильны и нередко грабили местные тюркские племена в годы анархии. Один из них, Суфи из Хорезма, правитель Хивы и Ургенча, а также зоны Аральского моря, по происхождению джалаир, до известной степени находился в вассальной зависимости от приграничных монголов. В его памяти Тимур запечатлелся лишь как бродяга, спасавший свою жизнь от туркменских кочевников в пустыне Кызылкум. Город Ургенч в устье Амударьи – процветающий центр торговли – был обнесен высокой стеной и являлся предметом гордости Суфи.

Он прислал дорогие подарки, а Тимур направил ему в ответ с его гонцом еще более щедрые подарки, попросив, чтобы дочь Суфи, известную своей красотой, отдали в жены его сыну Джехангиру. Какой бы дружелюбной ни казалась эта просьба, она означала, что Тимур рассматривает Суфи своим вассалом, что он оспаривает права хана приграничных монголов и претендует на ханство в прежних границах.

– Я завоевал Хорезм мечом, – ответил Суфи, – и лишь мечом он может быть отнят у меня.

Тимур в ответ на эту дерзость собрался тотчас же выступить в поход, но один мусульманский проповедник уговорил его немного подождать, пока он сам не съездит к Суфи и не убедит его в необходимости договориться с правителем Самарканда. Когда же посланца от духовенства Суфи заключил в тюрьму, у Тимура не осталось оснований воздерживаться от похода.

Он созвал военачальников под свой штандарт и проделал с ними прежний путь бродяжничества. В это время как раз и случилось дезертирство Кайхосрова из Катлана, а также взятие Хивы без всяких осадных орудий. Воины Тимура просто заполнили сухой ров перед стенами города ветками кустарников, а затем взобрались на стены по лестницам.

Как свидетельствует летопись, шейх Али первым полез на стену. Однако следовавший за ним сотник, завидовавший успеху араба, стащил его за лодыжку снова в ров, а сам поднялся на стену и отбивался от хиванцев до тех пор, пока к нему не присоединились другие осаждавшие. Стремительным штурмом Хива была взята, и Тимур отправился к Ургенчу, где укрылся Суфи. Для штурма этого города он нуждался в осадных орудиях – катапультах и баллистах. Пока их делали, поступило послание от Суфи.

«Для чего губить наших воинов? – писал Суфи. – Давай решим наш спор без постороннего участия. Пусть победителем будет тот, кто поразит своим мечом соперника».

Гонец Суфи назвал время и место поединка за главными воротами города.

Все военачальники Тимура, услышав о поединке, стали протестовать. Баян, сын Бикиджука, воскликнул:

– Хан, война теперь наша забота! Твое место на троне или на военном совете. Тебе не пристало покидать это место.

Каждый из них умолял дать ему возможность сразиться с Суфи вместо эмира. Тимур, однако, заметил, что его вызвал на поединок не обычный командир, но хан Хорезма. Он объявил, что будет у ворот города один.

Когда подошло условленное время поединка, Тимур под беспокойными взглядами соратников надел легкую кольчугу. Его меченосец продел его щит высоко на предплечье левой руки и опоясал его поясом с кривой саблей. Эмир укрыл голову и плечи знакомым шлемом черно-золотистого цвета и с довольным видом пошел прихрамывая к своему коню.

Тимур уже отъезжал, когда пожилой Сайфеддин отделился от группы командиров и схватил поводья эмира, упав на колени. Он умолял Тимура отказаться от боя, предназначенного для простого воина. Эмир не ответил. Обнажив саблю, он замахнулся, чтобы ударить ею плашмя чересчур ревностного слугу. Сайфеддин бросил поводья и во избежание удара отпрянул назад.

Тимур в одиночестве покинул лагерь, поскакал галопом мимо ряда осадных орудий, у которых уже толпились молчаливые зрители, выехал на равнину и направился к закрытым воротам Ургенча.

– Скажите своему повелителю Юсуфу Суфи, – крикнул Тимур хиванцам на крепостных башнях, – что эмир ожидает его!

Это было безрассудное проявление смелости и упрямства, хотя и достойное восхищения. Тимур, ставший эмиром, все еще жаждал боя и пренебрегал необходимостью обуздывать свой нрав. Когда он сидит в седле своего гнедого жеребца под прицелом сотни луков и нетерпеливо ждет соперника, мы видим настоящего Тимура во всем его величии.

Юсуф Суфи так и не выехал из ворот. Тогда Тимур крикнул, покрывая расстояние:

– Кто нарушил слово, потеряет жизнь!

Затем он развернул коня и поехал в расположение своих войск раздосадованным и неудовлетворенным, но с его прибытием военачальники и командиры поскакали встречать его. Тысячи людей, наблюдавших за ним, громко выражали свой восторг. Так мощно зазвучали литавры, цимбалы и трубы, что заржали лошади и попятились назад, замычали коровы. В искренней радости своих людей он не мог сомневаться.

Гневные слова Тимура оказались пророческими. Юсуф Суфи вскоре заболел и умер, а с его смертью город сдался. Было решено дочь хана Хорезма отправить в стан победителей в качестве невесты Джехангира. Хорезм же с Ургенчем объединились в провинцию, отданную под управление старшего сына Тимура. Таким образом территория, когда-то подвластная Созидателю Эмиров, была расширена на севере и западе. Западные джалаирцы объединились с тюркскими племенами Мавераннахра.

Это позволило Тимуру наведаться вскоре к своим соседям на юг за рекой с еще более многочисленным войском. Минимум пятьдесят тысяч всадников проскакали через отдающее эхом горное дефиле, называвшееся Железными Воротами. Телеги с их снаряжением громыхали позади войска между голыми отвесными краями гор из красного песчаника.

Поход начался с обычных дипломатических формальностей. Тимур пригласил правителя Герата Гияседдина на один из своих ежегодных советов. Приглашение означало, что эмир был готов принять этого правителя в качестве своего вассала. Гияс, правивший в Герате, – молодой человек, сын прежнего правителя, которого ранее пощадил Созидатель Эмиров.

Он выразил удовлетворение приглашением и сообщил, что будет рад прибыть в Самарканд в сопровождении славного Сайфеддина. Тимур отправил в Герат самого старшего по возрасту из своих военачальников. Однако Сайфеддин вернулся с известием, что Гияс только имитирует дружелюбие, на самом деле он не собирается ехать в Самарканд. Вместо этого он обносит Герат еще одной крепостной стеной.

Тимур направил в Герат еще одного посла, задержанного хитроумным правителем города. После этого тюркские воины подняли свои штандарты и двинулись на юг, соорудив мост через Аму из выстроенных в ряд лодок. Воинов особенно воодушевляло то, что они шли сражаться за пределами своей территории. Они пасли своих коней на весенних лугах, преодолевали горные перевалы и задержались на некоторое время у Фушанджа – крепости, где Гияседдин разместил свой гарнизон. Тимур не собирался оставаться здесь надолго и сразу же начал штурм крепости. Через ров, окружавший ее, перекинули доски и стали приставлять к стенам лестницы под градом метательных снарядов.

Чтобы подбодрить своих воинов, Тимур ходил среди них без доспехов. Он дважды был ранен стрелами. Шедшие во главе штурмовавших колонн шейх Али и Мубарак, сын Элчи, тот самый командир, что стащил Али в ров под Ургенчем, продолжали свое соревнование в доблести. Под беспрерывный грохот барабанов тюркские воины теснились у стен крепости, стараясь не сорваться в ров, пока кто-то из них не прорвался с мечом в руке через акведук в город. За ним ринулись другие, очистив от защитников часть стены. Фушандж превратился в арену разнузданного грабежа, гарнизон города уничтожили, а жители разбежались.

За падением Фушанджа настала очередь Герата. После того как не удались несколько вылазок его защитников, несчастный Гияседдин начал переговоры о мире. Его приняли в лагере Тимура с почестями и отправили в Самарканд. Новую гератскую стену разрушили до основания, ворота перевезли в Шахрисабз вместе с сокровищами правителя Герата – серебряными монетами, необработанными драгоценными камнями и золотыми тронными креслами местной династии правителей.