Роза огня - Лэки Мерседес - Страница 35

«По крайней мере теперь я знаю, кто бывал в моих комнатах и как предметы появлялись и исчезали совершенно бесшумно. Все могло оказаться гораздо хуже: это мог быть Дюмон».

Одна только мысль о Дюмоне отбила у нее всяческий аппетит и вызвала озноб. Ванна сразу стала казаться очень желанной.

Новая ситуация определенно имела существенные преимущества. Саламандра не только приготовила для Розы ванну, пока та не спеша завтракала, но и нагревала полотенца, прежде чем их подать, а потом без напоминаний приносила по одному нужные детали туалета. Роза чувствовала себя французской королевой, которой прислуживают сотни служанок. К тому же ей не пришлось мучиться с корсетом: саламандра ловко зашнуровала его — не так туго, как того требовала мода, но и не настолько свободно, чтобы он перестал служить своей цели. Уже не в первый раз Роза пожалела о том, что вообще приходится носить этот дурацкий корсет, однако она не принадлежала к числу тех бунтарок, что отказывались от юбок и корсетов ради брюк и пиджаков и выходили на суфражистские демонстрации. Может быть, она по-своему и была не меньшей бунтаркой, однако предпочитала восставать лишь против академических ограничений. Солнечный свет манил на прогулку, и Роза поспешила спуститься вниз; к тому же ей было интересно узнать, как отразился ее новый статус на восприятии всего происходящего.

Перемены проявились не сразу, однако, выйдя в парк, она стала замечать вращающиеся огненные сферы у живой изгороди или над клумбой. Там, где они пролетали, все приходило в порядок. Дойдя до загона Заката, Роза увидела, что за жеребцом ухаживают сразу три саламандры: одна чистила его щеткой, другая полировала ему копыта, а третья старательно расчесывала хвост. Точнее, первая саламандра висела над конем, и щетка сама скользила по его бокам, вторая кружилась вокруг копыт и направляла тряпку, третья вращалась около хвоста, и гребень аккуратно расчесывал длинные пряди. Закат явно к этому привык и вел себя спокойно, что очень удивило Розу: она думала, что столь странные создания должны пугать жеребца.

«Но возможно, раз Закат — подарок друга Ясона, его прежний хозяин — тоже Повелитель Огня? Может быть, за конем всегда ухаживали не только люди, но и сверхъестественные существа, и потому они кажутся ему обыкновенными?»

Но даже если и так, жеребец проявлял удивительное добродушие: как ни мало было известно Розе о лошадях, она все же знала, что те бывают беспокойны, когда конюхи их обихаживают.

Дальше Роза пошла очень быстрым шагом: ей хотелось обойти как можно больше и как следует запомнить все дорожки. Она собиралась в скором будущем мысленно составить карту поместья. Срочное бегство все еще могло оказаться необходимостью; вчерашняя доброжелательность Ясона не поколебала ее мнения на этот счет. Скорее она теперь считала Ясона более опасным, хоть и не показывала виду. Если теперь ей больше не нужно беспокоиться о столкновении со слугами-людьми, то в случае чего предстоит иметь дело с куда более опасными саламандрами. Если придется бежать, нужно покинуть пределы поместья прежде, чем их пошлют по ее следам, — ведь скрыться от них невозможно.

Мысли Розы переключились на то, какой же именно несчастный случай сделал Ясона калекой.

«Может быть, он сильно обожжен? Это совпадало бы с тем, что я знаю о саламандрах, — с их помощью алхимики выплавляли металл, раскаляли тигли и получали самую твердую сталь».

Возможно, он проявил небрежность или чем-то их разозлил, а они в отместку обожгли его?

«Будь так, разве сохранилась бы его власть над саламандрами? Кажется, он сказал, что несчастье случилось с ним из-за попытки применить чары, противные его магической природе. Но трудно себе представить, чтобы сильфы или гномы могли что-то сделать Ясону — а об ундинах и говорить нечего».

Роза продолжала размышлять над задачей, осматривая обширные сады. Они были весьма разнообразны: в одной части — симметрично разбитые клумбы, кусты, подстриженные в форме геометрических фигур, и обязательный лабиринт, который Роза сразу опознала как творение в стиле Фибоначчи ; выход из него она нашла с первой попытки. Вокруг цвело множество роз, были и рододендроны и другие благоухающие кустарники. Другую часть парка Роза обозначила для себя как «Сад удовольствий» по аналогии с поэмой «Кубла-Хан» Колриджа. Здесь было множество укромных уголков, уединенных беседок, искусственных гротов, окруженных густыми деревьями и увитых лозой, словно предназначенных для романтических свиданий.

Дальше шли пруды с водопадами и фонтанами, на водной глади плавали лилии, в прозрачной воде грациозно двигались огромные золотые, белые, черные рыбины.

Роза обнаружила огород, по-видимому, снабжавший поместье зеленью и овощами, и даже небольшой яблоневый сад. Однако большая часть территории была умелой имитацией первозданного леса с искусно созданными руинами башни, деревенскими качелями на лужайке, прелестными лесными избушками, где можно укрыться от непогоды, скамейками, вырубленными из цельных бревен, в тени развесистых деревьев. Здесь поработал искусный мастер, оставив нетронутыми самые живописные уголки (так что создавалось впечатление дикости) и в то же время сделав лес уютным и привлекательным, а не пугающим.

Различные части парка отделялись друг от друга стенами, но стены эти были чисто декоративными. Конец владений Камерона обозначался просто натянутой проволокой — даже не колючей. Поблизости не было ни соседей, ни опасных диких зверей. Таким образом, «изгородь» чисто символически отмечала границу поместья. Добравшись досюда — если придется бежать, — можно идти вдоль берега в сторону Сан-Франциско или двинуться в другую сторону, вдоль железнодорожной ветки, пока не выйдешь к основной линии. В любом направлении дорога будет долгой и трудной и займет два-три дня, однако Роза не сомневалась, что сможет преодолеть все препятствия, если только удастся избежать погони.

Может быть, и глупо думать о том, что придется бежать из этого мирного уголка… «Но ведь еще недавно смешно было бы представить себе, что Ясон Камерон — маг, — напомнила себе Роза, возвращаясь к дому. — Нужно будет в ближайшие дни постараться выяснить, где поместье пересекает железнодорожная ветка».

Даже если это не принесет другой пользы, такие прогулки помогут сохранить хорошую физическую форму.

— Ты сегодня собираешься попробовать снова? — спросила саламандра, наблюдая, как Камерон чертит на полу своей рабочей комнаты специальным мелом магическую пентаграмму. Ему пришлось вставить кусочек мела в картофелину, иначе его лапы не могли четко проводить линии.

— Да, — хрипло ответил он. Тело волка не умело наклоняться, и это причиняло массу неудобств. Но он не рисковал принимать наркотики, чтобы облегчить боль: нельзя позволить себе сделать ошибку в чертеже.

— Ты уверен, что это хорошая мысль? — продолжала саламандра. — Ты ведь не узнал ничего нового из тех книг, что тебе читала девушка.

— Мне кажется… У меня появилась… удачная догадка, — прокряхтел Камерон. Читая днем свои записи, он иначе стал смотреть на то заклинание, которое должно было вернуть ему человеческий облик. Показалось, что существует возможность восстановить часть заклинания, намеренно пропущенную в древнем манускрипте. Если он окажется прав, при помощи нового заклинания удастся достичь того, к чему он стремится.

Главный вопрос, который занимал его сейчас, заключался в следующем: подействуют ли чары на его смешанную — получеловеческую-полуволчью — природу. Возможно, единственный способ добиться цели — полностью превратиться в волка и лишь потом стать человеком. В этом случае задача становилась трудной вдвойне: требовалось сначала выяснить, почему не получилась трансформация в волка, потом внести в заклинание соответствующие изменения и лишь затем совершить оба ритуала.

«Должно быть, я лишился рассудка».

Средневековые сказания часто упоминали луп-гару — волков-оборотней, — но лишь в единственном манускрипте Камерону удалось найти соответствующее заклинание. Одно это должно было бы заставить его соблюдать чрезвычайную осторожность. Он ведь знал, что большинство средневековых магов не все свои знания доверяли бумаге и держали в секрете самые важные моменты: это позволяло им сохранять власть над подмастерьями. Он должен был предположить, что и этот манускрипт — не исключение.