Гордое сердце - Лэйтон Эдит - Страница 9

Драмм широко раскрыл глаза. Он почувствовал, как мороз пробежал у него по спине и холодным комком свернулся в желудке. Наверняка преувеличение. Рассчитано на то, чтобы уговорить их оставить его здесь. Но зачем доктору заботиться об этом? Голова действительно болит невыносимо. И зрение немного затуманено… Драмм начал разглядывать потолок, стараясь преодолеть страх. Обычно ему удавалось это сделать. Смерть может прийти к любому, в любое время. Если доктор говорил правду, то Драмм не станет хныкать по этому поводу.

— Пусть пошлет за своим слугой, если хочет, — продолжал пожилой джентльмен. — Его камердинер может остаться здесь или жить у меня и каждый день приезжать, чтобы заботиться о своем господине. Что касается тебя, Алли, мы попросим какую-нибудь уважаемую даму пожить здесь, пока он не уедет.

— Какую-нибудь очень миниатюрную уважаемую даму, — горько произнесла девушка, Драмм хмыкнул. Он сам подумал об этом.

— Где она будет жить? — гневно спросила Александра. — У нас нет места даже для лишней курицы… Да что я говорю — места не остается даже для кастрюли куриного супа! И какая дама согласится приехать и жить в тесноте с абсолютно чужими людьми?

— Миссис Тук, из Эпплтона, — твердо ответил доктор. — Милая женщина, вдова, очень достойная особа. Она живет с дочерью и тремя внучками и будет счастлива приехать сюда, даже если придется спать на насесте с курами. Пожилая дама, конечно, скажет, что поступает так из жалости, но на самом деле бедняжка будет рада отдохнуть. Дома она просто сбивается с ног.

— Доктор, — возразила Александра, — если мне придется поставить здесь еще одну кровать, то миссис Тук некуда будет деть ноги!

— Вам понравится ее общество, — решительно сказал доктор. — Подумайте, что будет, если вы выгоните графа прочь. Боже мой! Он может не добраться живым даже до ворот!

Наступило долгое, задумчивое молчание — как на кухне, так и в спальне наверху.

— Это здесь, — сказала Александра, отступая и прижимаясь спиной к дверному косяку, чтобы гостья могла оглядеть крошечную комнатку на чердаке. — Роб теперь вместе с братьями, я буду в его комнате. Доктор очень настойчив, но вы можете отказаться здесь жить, мы не обидимся. Комната так мала, что в ней едва можно повернуться.

Миссис Тук оказалась дамой средних лет, подтянутой и аккуратной, но выглядевшей устало. В темно-русых волосах блестела седина, освещая нежное, приятное лицо. Она с удовольствием разглядывала комнату поверх плеча Александры.

— Моя дорогая, неужели эта комната будет только моя? — Она вздохнула. — Я уже много лет ни на минуту не остаюсь одна. Сначала делила комнату с сестрой, пока не встретила моего дорогого Леона. Потом жила с ним, а сейчас — с внучками. Будет просто здорово оставаться наедине с собой. Я знаю, что дом переполнен. Но поверьте, такой уединенности я не имела долгие годы. Теперь скажите, чем я могу помочь?

— Как раз сейчас вы это и делаете. Одним своим присутствием. — Александра улыбнулась, заметив выражение лица пожилой дамы. — Вы будете украшением дома, миссис Тук, Видите ли, наш гость считает, что правила приличия не позволяют одинокой девушке жить в одном доме с молодым холостяком, поэтому со мной должна проживать компаньонка. Забудьте, что я бы предпочла лучше связаться со змеей, чем с молодым холостяком, проживающим здесь и что я никогда, ни за что не стала бы строить планы о том, как выйти за него замуж. Он-то считает, что стала бы!

— Что, ваш гость настолько невыносим? — с беспокойством спросила миссис Тук.

— Не могу сказать, я недостаточно хорошо его знаю. Но он такой высокомерный. Единственное, что вам придется делать, — это оставаться здесь. Отдыхайте, получайте удовольствие. Вы мне очень поможете. Потому что, раз вы рядом, я могу жить в собственном доме, не опасаясь разговоров на тему моей охоты за чужим состоянием. — Она улыбнулась, пытаясь смягчить горечь, прозвучавшую в голосе.

— Но мне нравится быть полезной. Я умею обращаться с больными, умею готовить, и мне это доставляет удовольствие, — сказала миссис Тук. — Я могу выкармливать цыплят, работать в саду, шить, убирать, я не против всей этой работы. — Теперь она улыбнулась, увидев выражение лица Александры. — Я люблю своих внучек, но все три родились одна за другой, и им нет еще и пяти лет. Домашняя работа у вас будет для меня настоящим отдыхом, уж поверьте.

— Я ни за что не стану просить вас работать на меня, — запротестовала девушка.

— Сидеть без дела так скучно, — ответила миссис Тук. Она покачала головой. — Вам должно быть это известно, дорогая. Мы часто думали, как вы тут справляетесь с хозяйством. Жаль, что ваш домик находится так далеко от города и мы не можем предложить помощь. В свою защиту скажу только, что мистер Гаскойн был не самым дружелюбным человеком, не правда ли? Его приятели были школьными учителями, как и он сам. Нашими мужьями он пренебрегал. Мистер Гаскойн держался так, будто все в деревне были ниже его. Вот почему мы не беспокоились о вас после его смерти, решили, что его друзья вам помогут.

Новая обитательница домика смутилась. Александра тоже, потому что один только взгляд на окружающую обстановку говорил, как мало помогли эти самые друзья.

— К тому же вы выглядели такой уверенной в себе, что мы не посмели навязываться, — добавила миссис Тук. — Простите нас, вы ведь были совсем девочкой. Мы ошибались.

— Не извиняйтесь, — произнесла Александра. — Вы предлагали помощь, я помню.

Она помнила многое. Какой была растерянной, выбитой из колеи. Как старалась сохранить семью. Как боялась и подозревала всех чужих. И на это были причины. Ее и братьев так воспитал отец.

— Наверное, я была слишком горда, — отрывисто сказала она. — Забудем прошлое, я благодарна за то, что сейчас вы здесь. Так что устраивайтесь и занимайтесь чем хотите. А мне надо посмотреть, как себя чувствует мой недовольный больной. Если вы не против, спускайтесь попозже, я вас представлю. Мальчики говорят, что сегодня господин Драммонд в здравом уме. Думаю, сам он предпочел бы находиться в забытьи. Трудно сказать, что причиняет ему большие страдания — нога, голова или непомерная гордыня. Мне его почти жалко, если таких людей вообще можно жалеть.

Она рассмеялась и стала спускаться по лестнице. Перед дверью на минуту остановилась, чтобы поправить платье и пригладить волосы, прежде чем войти в комнату графа. «Вернее, в мою», — напомнила она себе. Ей потребовалось несколько лет, чтобы почувствовать эту комнату своей после смерти мистера Гаскойна.

Девушка покрасила стены и повесила на них красивую вышивку, постелила тряпичный коврик, сшила новые простыни для большой кровати и застелила ее цветастым стеганым одеялом. Она избавилась от тяжелого стола и кресла и все свое наследство потратила, чтобы купить взамен изящные стол и стульчик. Повесила кружевные шторы, и в воздухе теперь витал аромат ее единственного, купленного задорого и аккуратно расходуемого мыла с запахом жимолости. Наконец она ощутила, что комната принадлежит ей.

А сейчас там царствует граф. Девушка не могла понять, как ему это удалось. Несмотря на небольшое количество личных вещей, он заполнил собой все пространство.

Александра вошла в комнату. Впервые после того, как умоляла доктора вышвырнуть гостя вон. Он поднял взгляд. Картина не из приятных. Половина угловатого лица была поцарапана и теперь приобрела жуткий оттенок бордового с желтым. Если бы граф был красив, это очень повредило бы ему и вызывало бы жалость. Но, поскольку красотой он не блистал, синяк во все лицо никоим образом не унижал его достоинства. Жалость была абсолютно не к месту. Он держался величественно, отстраненно и таил в себе огромную силу. Граф откинулся на подушки и устало смотрел на Александру смущающе-проницательными лазурными глазами. Ей захотелось поклониться, но она подавила в себе это желание.

— Доброе утро, — скованно произнесла девушка. — Вы готовы обедать? — Она тщательно избегала обращения «милорд», которое так нравилось употреблять доктору. Александра находится в своей комнате и намерена бороться за права хозяйки дома.