Дьявол Шарпа - Корнуэлл Бернард - Страница 49

Повреждённый фрегат жался к западному берегу, поближе к пушкам Сан-Карлоса. «О’Хиггинс» плыл посередине пролива. Порты флагмана были открыты, готовые ответить орудиям Ньеблы, но форт не стрелял. Создавалось ощущение, что испанцы не собирались отыгрывать свою роль в поставленной историей пьесе «Падение Чили», предпочитая места в зрительном зале.

Падение это было стремительным и оглушающим, как падение гнилого дерева, тронутого порывом ветра. Первым капитулировал Коралл. Кокрейн приказал выстрелить по нему из пушки форта Чороко-майо и, едва ядро зарылось в гласис, ворота Коралла открылись. Наружу выехал майор-артиллерист с белым флагом. Он охотно рассказал Кокрейну, что комендант форта вусмерть пьян, солдаты на грани мятежа, и майор уполномочен сдать укрепление повстанцам. Поспешно вручив саблю Кокрейну, майор с надеждой осведомился:

— Вы же отошлёте нас обратно в Испанию, да?

После сдачи Коралла пушки западных фортов нацелили на Ньеблу и остров Манцанера. «Китти» посадили на мель, чтоб не утонула, а «О’Хиггинс» встал на якорь боком к острову, грозя залпом бортовой артиллерии.

Кокрейн избрал своей штаб-квартирой Амаргос из-за его близости к форту Ньебла и вызвал к себе Шарпа. Сияющий, как новенький наполеондор, адмирал разрывался между установленным на треногу телескопом, наведённым на Ньеблу, и реквизированной у пленного коменданта укрепления коллекцией гравюр весьма фривольного содержания:

— Вот что я думаю, — тараторил рыжий, — Предложим Ньебле почётную капитуляцию… Ух ты, неужели две дамы могут так сплестись?… Э-э, вы не согласились бы, Шарп, встретиться и побеседовать с тем, кто командует Ньеблой?… Надо же, как этот парень спину-то не сломал? А это! Миллер, взгляните-ка! Держу пари, ваша матушка никогда не осчастливливала вашего батюшку ничем подобным!

Миллер, поставив на парапет миску с тёплой водой, брился. Стыдливо хихикнув, он отвёл глаза от картинки:

— Очень занимательно, Ваша Милость. Доброе утро, Шарп!

— Командира звать Херрера. — продолжал Кокрейн, — Полагаю, батареи Манцанеры тоже ему подчинены, но лучше уж уточнить у него. Если вы не откажетесь пойти, конечно.

— Пойду. Но почему именно я?

— Херрера спесив… Святой Отец наш небесный! Обязательно покажу вот эту гравюрку Китти! Меня Херрера ненавидит, сдаться чилийцам ему не позволит гонор, а вы — в самый раз. Герой войны, англичанин — то, что надо.

Оторвавшись от скабрёзных картинок, адмирал извлёк из жилетного кармана часы:

— Скажете Херрере, что его вояки должны покинуть укрепления до девяти утра. Офицеры могут оставить личное оружие, все остальны…

Его Милость осёкся. Глаза у него стали круглые, челюсть отвисла. Взгляд был устремлён в гавань. Щёлкнув зубами, он прикрыл рот и выдавил:

— Господь Всемогущий!

— Что за чёрт?! — вырвалось у Шарпа.

Майор Миллер застыл с бритвой, неверяще глядя через парапет.

Испанцы, не дожидаясь парламентёров, без единого выстрела в их сторону драпали. Три лодки отчалили от Манцанеры. Знамя, реявшее над Ньеблой, было спущено, а гарнизон дисциплинированно маршировал к пристани и грузился на баркасы, которые, заполнившись, плыли к устью реки.

— Господь Иисусе! — обескураженно проронил Кокрейн, — Чтож, выходит, всё? Мы победили?

— Мои поздравления, Ваша Милость. — ухмыльнулся Шарп.

— Ах, Шарп! Я же так и не поблагодарил вас за то, что вы сделали для меня ночью. Позвольте мне поблагодарить вас сейчас!

Он пылко тряс руку стрелка, а сам, нет-нет, да и косился ошалело на удаляющиеся испанские баркасы.

— Крепость Вальдивии пока не наша. — попытался остудить его Шарп.

— Будет наша. — Кокрейн отвернулся, — Лодки? Где лодки? Надо догнать трусов и помешать им добавить свои стволы к ружьям гарнизона Вальдивии! Ребята, поищите лодки здесь, а мистер Альманте просигналит «О’Хиггинсу» спустить на воду боты.

Спеша к Кокрейну, в слабом свете занимающегося утра Шарп заметил на крохотном пляже под фортом Сан-Карлос старенький баркас. Испанцы, очевидно, доставляли на нём провизию с главного склада в Ньебле, но сейчас посудина могла сослужить службу повстанцам. Представляя, сколько времени потребуется на спуск лодок с «О’Хиггинса», Шарп, не мешкая, помчался, обратно в Сан-Карлос. Крикнув Харперу собирать бойцов с оружием, стрелок устремился вниз по узкой тропинке, ведущей к усыпанному галькой пятачку. Спугнув с него нескольких сонных тюленей, Шарп, утопая по щиколотку в голышах, начал толкать баркас к воде. Ему на помощь подоспели приведённые Харпером повстанцы. Баркас закачался на волнах. Из тридцати человек шестнадцать сели на вёсла, остальные устроились кто где. Уже на ходу Шарп коротко оповестил бойцов, что им надо перехватить лодки отступивших из Ньеблы и Манцанеры вражеских солдат, не дав им пополнить гарнизон Вальдивии, и малость приврал, чтобы добавить прыти гребцам: мол, испанцы везут в лодках прихваченные в Ньебле ценности.

Алчность утроила силы матросов на вёслах. Баркас буквально летел по воде. Кокрейн, всё ещё ожидающий ботов с «О’Хиггинса», завистливо крикнул Шарпу взять его с собой, но стрелок только отмахнулся.

Их лодка миновала флагман под приветственные свист и гомон немногочисленной команды. Рулевой Шарпа, седовласый испанец, зло прошипел, что чёртово корыто безбожно рассохлось, и что Кокрейн в два счёта обгонит их на своих быстроходных ботах. «Шевелитесь, лентяи!» — рявкнул седой на гребцов. Лихорадка гонки овладела всеми. Гонки за сокровищами деморализованного врага.

Справа военное судно подняло знамя Королевского Военно-Морского флота. «Черибдис» — читалось на корме. Над торговым судном трепыхался звёздно-полосатый флаг. Моряки обоих кораблей ободряюще махали проплывающему баркасу.

— Приятно, что наш флот здесь. — высказался Харпер с носа, — Может, доставят нас домой.

Лодка вошла в проливчик, отделявший Ньеблу от острова Манцанеры. Покинутые орудия слепо смотрели из амбразур. Створки ворот Ньеблы были раскрыты настежь. Едва курились дымки от очагов кашеваров на островке. Лохматая дворняга яростно облаяла проплывающих повстанцев с парапета укреплений Манцанеры. Вблизи оборона острова и форта внушала ещё большее почтение, нежели издалека. Можно было умереть от старости, штурмуя эти укрепления. Испанцы же оставили их без единого выстрела.

Дыхание гребцов стало тяжелее, мешало течение Вальдивии. Харпер с носа следил за беглецами, Шарп с кормы высматривал Кокрейна. Те моряки, кому вёсел не досталось, вычерпывали со дна воду шапками. Лодка безбожно текла. Далеко позади показались баркасы адмирала.

— Что мы сделаем, когда догоним недоумков? — спросил рулевой у Шарпа.

— Погрозим пальцем, и они обделаются.

Седой весело оскалился. Баркас миновал речную пристань. Из рыбачьих лачуг выглядывали переполошенные ночной и утренней кутерьмой обитатели. Изменится ли что-нибудь в их безрадостном существовании с переменой власти, спрашивал себя Шарп. Правление Батисты легло на плечи тяжким ярмом, может, О’Хиггинс лучше? Вряд ли. Дома, в Нормандии, стрелок как-то разговорился со старым крестьянином, помнившим ещё казнённого короля и все следующие правительства. Старик поведал Шарпу, что ни одно из них ничего в его жизни не изменило. Коров надо было доить, огород полоть, вишни собирать, налоги платить. Церковь забирала свою долю. И за долгие годы ни император, ни Директория, ни Конвент так и не спросили его: а как, собственно говоря, тебе живётся? Политиканы бряцали красивыми фразами о свободе, равенстве, братстве, глубоко запустив жадную лапищу в карман крестьянина. Чилийские простолюдины, наверняка, испытывали то же самое. Какая разница, как зовут того, кого обогащают сдираемые с них налоги?

Баркас шёл по реке. Холмы по обеим берегам покрывала сочная зелень. Две цапли важно вышагивали по мелководью. Одинокий рыболов, завидев лодку с вооружёнными людьми, бросил сеть и направил кожаный челн к берегу от греха подальше. Харпер взвёл мушкет на случай, если испанцы устроили за поворотом реки засаду.