Дьявол Шарпа - Корнуэлл Бернард - Страница 37

— Как настроение? — окликнул Шарпа майор Миллер.

Кончики усов майора торчали почти вертикально вверх. Он обнимал двух девушек.

— Бодрое.

— Как насчёт вкусить плодов победы? — отставник-забияка кивнул на спутниц.

— Успеется, майор. — улыбнулся ему Шарп и, отвернувшись, устремил взгляд на горизонт. Далёкие Анды всё так же подпирали небосвод, только дымки вулканов при свете дня вновь стали коричневыми.

— Благодарение Богу.

— За что? — неожиданная религиозность друга озадачила ирландца.

— За всё. У нас всё вышло, Патрик. Кокрейн вызволил нас с «Эспириту Санто», взамен мы помогли ему взять крепость. Всё. Можно возвращаться домой. Жаль, конечно, палаш, но в Нормандии он мне ни к чему. Деньги донны Луизы прохлопали, но привезём ей мужа. Мы дрались в последний раз, Патрик.

— Похоже, что так.

Повстанцы, гомоня, выволакивали золото из церкви, где покоилось тело дона Блаза. Судя по шуму в башне, там тоже нашлись ценности. Шарп качнул головой в сторону удачливых охотников за сокровищами:

— Не хочешь присоединиться?

Харпер зевнул:

— Нет. Устал я.

— Сегодня отоспимся. — Шарп направился вниз, — Но сначала откопаем дона Блаза.

Они шли к церкви, где лежал их друг, и на этот раз некому их было остановить. Цитадель пала. Кокрейн победил. Шарп, наконец, мог поехать домой.

Известняковую плиту вернули на место. К счастью, ремонт в боковом приделе продолжался и, соответственно, там всё ещё валялись инструменты. Вколотив увесистый лом в щель между плитами, Шарп скомандовал:

— Давай!

Они налегли на прут вдвоём. Каменный четырёхугольник не шелохнулся. Позади в нефе кто-то выл от боли. МакОли, хирург с «О’Хиггинса», распорядился сносить и своих и чужих раненых в церковь. Приспособив козлы в качестве операционного стола, врач резал обожжённое мясо и пилил раздробленные кости. Ему помогал гарнизонный лекарь-доминиканец и два санитара с чилийского флагмана.

— Весёленький аккомпанемент. — заметил Харпер, переводя дыхание, — Вот же пакость! И не двинулась!

Он в сердцах пнул плиту ногой, затем поплевал на ладони, отстранил Шарпа и взялся за лом обеими руками. Вены змеями вздулись у него на лбу от напряжения, пот катился градом, но всё, чего он добился — согнул лом.

— Иисусе! — выдохнул он, отбросив согнутую железку, — Зацементировали они её, что ли?

Секунду поразмыслив, он принёс кувалду:

— Поберегись!

Шарп благоразумно посторонился. Ирландец высоко вскинул молот и со всей силой, на какую только был способен, ударил по плите. По церкви прошёл гул, будто от пушечного выстрела. Трещина расколола каменную доску крест-накрест. Харпер работал, как паровой молот, пыхтя и не останавливаясь, пока не превратил плиту в груду щебня. Тогда он отбросил кувалду прочь, утёр пот с покрасневшего лица и довольно подытожил:

— Не мытьём, так катаньем!

Явился лорд Кокрейн. Покосившись на встрёпанного Харпера, он гордо продемонстрировал Шарпу часы с откинутой крышкой:

— Тридцать минут сорок три секунды!

— Простите, мой лорд?

— Тридцать минут сорок три секунды! Каково?

— Столько требуется, чтобы повредится здесь в рассудке? — осторожно полюбопытствовал стрелок.

— Столько потребовалось, чтобы захватить эту твердыню! Этим хронометром можно отмерять заданные промежутки времени. Нажал рычажок вот здесь — и секунды затикали. Я его нажал, когда мы уткнулись в пристань, и отжал, когда последний защитник избавил нас от своего присутствия. В общем-то, я чуть позже отжал рычажок, так что взятие заняло меньше времени, но и тридцать минут сорок три секунды весьма прилично, согласитесь? — Его Милость, лучась от радости, щёлкнул крышкой, — И этим я в немалой степени обязан вам обоим. Спасибо.

Кокрейн торжественно поклонился.

— Да мы ничего особо не сделали. — скромно сказал Шарп.

— Немного, по крайней мере. — поспешил поправить друга ирландец.

— Похвальная непритязательность. Однако я дерзну остаться при своём мнении. Видите ли, опыт предыдущих баталий на земле Чили привёл меня к убеждению, что в данной войне победу легче добыть, действуя малочисленными отрядами. Среди моих ухорезов много ветеранов войн с французами. Для них Ричард Шарп и сержант Харпер — легендарные воины, а сражаться с ними плечом к плечу — это всё равно, что сражаться в одном строю с Ричардом Львиное Сердце или Уильямом Уоллесом!

Испытывая неловкость, Шарп попытался прервать поток славословий, но лорд решительно отмахнулся:

— Кстати, поэтому я сам всегда иду с ними в бой. Зная, что я рядом, они бьются на пределе возможного. Верят мне. Мне и моей удаче.

— Наши парни тоже всегда верили в мистера Шарпа. — ревниво заметил Харпер.

— То-то и оно! — азартно продолжил Кокрейн, — Наполеон любил повторять, что в сражении предпочёл бы под начало счастливчиков умникам. Во мне-то, слава Богу, удачно сочетаются оба достоинства.

Нескромность рыжего насмешила Шарпа.

— Почему вы никому не признались, что отдали «О’Хиггинсу» приказ вмешаться, когда атака запнётся?

— Такие вещи загодя рассказывать вредно. Снижает задор и расслабляет солдат. Кто полезет расшибать себе лоб, если можно переложить работу на плечи канониров?

— Сработали артиллеристы ювелирно.

— Абсолютно с вами согласен, мой дорогой Шарп! — внимание Кокрейна привлекла разломанная плита, — Чем вам так не угодила милая церквушка, мистер Харпер?

— Здесь похоронен Блаз Вивар. — объяснил ирландец, — Пару недель назад плита вынималась без труда, но потом поганцы залили её раствором.

Адмирал склонился над могилой, словно надеясь разглядеть в толще земли дона Блаза:

— Вам известно, почему люди жаждут быть похороненными рядом с алтарём?

— Нет. — стрелок никогда над этим не задумывался.

— В алтарях католических церквей обычно хранятся мощи святых…

Кокрейна прервал приход доминиканца в измазанной кровью раненых рясе. Безошибочно угадав начальство в шотландце, монах поспешил принести жалобу на учинённый Харпером разгром. Адмирал слушать его не стал, отправив куда подальше.

— Почему же, — таинственным тоном продолжил Кокрейн, — реликвии в алтаре так важны для усопших мирян?

— Не знаю. — сознался Шарп.

— Из-за того, мой дорогой подполковник, что произойдёт в день Страшного Суда.

Харпер подобрал заступ и принялся долбить щебень, бубня:

— Ну да, цемент. Что я говорил! Вот же пакостники! На кой чёрт было цементировать?

— Цементировали, — отклонился от темы Кокрейн, — потому что не хотели, чтобы вы его выкопали.

— А что там насчёт Страшного Суда? — напомнил ему Шарп.

— Наши братья во Христе, проклятые паписты, — люди разумные (мистер Харпер тому — яркий пример). Здравый смысл подсказал им, что, когда прозвучат трубы Страшного Суда, покойники вознесутся на небеса, но скорость у них будет разная. Грешников провинности потянут вниз, праведникам их святость, наоборот, придаст дополнительное ускорение. Оттого-то паписты и выгадывают местечко поближе к алтарю. Святые-то взмоют в небо с такой силой, что наверняка, поднимут за собой соседей.

— Они, что же, всерьёз рассчитывали, что цемент помешает дону Блазу воскреснуть в день Страшного Суда? — сердился ирландец.

Глядя на развороченную могилу, адмирал предложил:

— Давайте приспособим пленных откапывать гроб.

Повеселевший Харпер облегчённо воткнул лопату в щебёнку, а Кокрейн, распорядившись привести испанцев, спросил:

— Просветите меня, ради Бога, зачем вам везти покойного Вивара в Испанию?

— Выполняем волю вдовы.

— А, женский каприз. Надеюсь, моей благоверной не вздумается ничего подобного. Мне трудно представить себя, катящегося со сходней в бочонке спиртного, как страдалец Нельсон. С другой стороны, воскресения мёртвых ждать долго, а коротать века приятнее пьяным.

Адмирал, расхаживавший по хорам, остановился, выставил вперёд ногу, и звучно продекламировал, заглушив на мгновенье вопли терзаемых коновалами страстотерпцев: