Дьявол Шарпа - Корнуэлл Бернард - Страница 15

«L» от «ladron», «злодей», сообразил Шарп.

— Вот потому-то я и озаботился оборудовать хранилище. Чтоб туда проникнуть, надо что-то посерьёзнее, чем пара тощих воришек.

Консул пребывал в отличном расположении духа. На «Черибдисе» его порадовали бутылкой вожделенного джина.

Ночью Блэйр снова напился и вновь с пьяным упорством предлагал Шарпу с Харпером своих служанок:

— Они чистые. Ни сифилиса, ни другой заразы. Для вас они расстараются в кровати, иначе я с них шкуру спущу!

— Нет уж, спасибо.

— Зря, подполковник, очень зря!

За ночь небо очистилось от туч, и восходящее солнце золотило вершины Анд. Что-то радостное витало в воздухе. Шарп, проснувшись, чувствовал себя счастливым, пока не вспомнил о вчерашней краже. Необходимость волочиться за новыми рубашками, брюками и прочей дребеденью окончательно испортила настроение. По крайней мере, утешал себя стрелок, у него хватило ума приодеться для визита к Маркуинесу. Благодаря этому удалось сберечь от воров зелёный казимировый плащ, за пропажу которого Шарпу могло здорово нагореть от Люсиль. Француженка всегда считала, что Шарп должен одеваться элегантнее, и покупка зелёного казимирового плаща была её первой победой над упрямством мужа. Шарп крякнул. От воров он плащ уберёг, но зато основательно извозил его в грязи. Ну да ничего, навоз — не кровь, отстирается.

Одевшись, Шарп понёс плащ вниз, чтобы выяснить, смогут ли служанки Блэйра отчистить пятна.

Поднявшийся ни свет, ни заря консул хмуро хлебал кофе в гостиной. Он был не один. За столом Шарп с удивлением увидел Маркуинеса. Капитан сидел, заложив ногу за ногу. Подмышкой он держал отделанный золотом кивер с излишне пышным султаном.

— Здравствуйте, подполковник! — Маркуинес был любезен до приторности.

— Готов наш пропуск? — кисло поинтересовался стрелок вместо ответного приветствия.

— Упоительно прекрасное утро, не находите? — капитан сверкнул зубами, и Шарп поймал себя на мысли: сиди Маркуинес лицом к солнцу, быть бы сейчас Шарпу слепым, как крот. — Наш благородный хозяин предложил мне кофе, и я не смог отказаться, хотя надо спешить, ведь нас с вами вызвал сам капитан-генерал.

— Вызвал? — выделил Шарп покоробившее его слово.

Блэйр за спиной Маркуинеса чуть ли не выпрыгивал из кожи, мимикой и жестами намекая Шарпу, что тот мог бы вести себя с испанцем вежливей.

Улыбка Маркуинеса стала шире:

— Совершенно точно, подполковник. Вызвал.

Шарп налил себе кофе:

— Я — не его подчинённый, чтобы он меня вызывал.

Блэйр выпучил глаза и сокрушённо начал:

— Э-э, подполковник Шарп имел в виду…

— Подполковник Шарп укорил меня. — перебил его Маркуинес, — Укорил небезосновательно. Приношу вам, подполковник, свои глубочайшие извинения за неточную формулировку. Его Высокопревосходительство капитан-генерал Батиста послал меня к вам спросить, не соблаговолите ли вы и мистер Харпер пожертвовать некоторым количеством вашего времени ради того, чтобы доставить Его Высокопревосходительству неизъяснимое удовольствие и честь личного знакомства с героями минувшей войны?

Приёмная Батисты представляла собой просторный зал с огромным резным гербом над камином. В очаге, несмотря на тёплую погоду, тлели дрова. Всё окна были открыты. По мысли хозяев, убранство комнаты, от раскрашенного герба до каменных колонн, должно было воплощать величие королевской власти. Однако взгляд всякого входящего накрепко приковывали к себе не яркая государственная эмблема, не портреты монархов на стенах, а порывистый мужчина, стремительно шагавший вдоль длинного стола перед камином, надиктовывая что-то между делом четырём адъютантам. Несколько десятков офицеров ловили каждое слово мужчины, буквально заглядывая ему в рот. Капитан-генерал Батиста во всём блеске: быстрота, решительность, натиск во всём.

Мигель Батиста был высок, сухощав. Густо напомаженные чёрные волосы были зачёсаны назад. На бледном до синевы лице выделялись длинный хрящеватый нос и умные, с хищным блеском, глаза, смотревшие на мир свысока. На нём была форма, доселе невиданная Шарпом: изящный кавалерийский мундир чёрного цвета, чёрные рейтузы, чёрные ботфорты, даже ножны сабли обтягивала чёрная ткань. Единственным указанием ранга служили скромные серебряные эполеты. Простотой и благородством облачения капитан-генерал выгодно отличался от аляповатого великолепия мундиров его подчинённых. Кто-то из них пришёл с прошением, кто-то с докладом, но каждый, сам того не зная, выбрался из тёплой постели в столь ранний час, чтобы на правах статиста и зрителя поучаствовать в представлении, устраиваемом исполнителем главной роли Мигелем Батистой ради своего настоящего ценителя — Мигеля Батисты. Роль ему досталась сложная (шутка ли? правитель целой колонии!), но он справлялся, упиваясь каждым своим жестом, каждым словом, с сострадательностью бездушного механизма походя решая чужие судьбы. Щёлк! Кавалерийский лейтенант получил разрешение жениться. Щёлк! В поездке на родину майору артиллерии, у которого при смерти мать, отказано.

— Не думает же майор Родригес, что у нас всех матери бессмертны? — пояснил Батиста.

Очевидно, капитан-генерал изволили пошутить, потому что его окружение подобострастно засмеялось. Среди хихикающих Шарп с отвращением приметил своего давешнего попутчика полковника Руиса.

Разобравшись с просителями, капитан-генерал перешёл к докладам. Отчёт седого капитана о хранящихся в арсенале Перунке боеприпасах Батисту не заинтересовал, а вот число заболевших в прошедшем месяце солдат, доложенное офицером-медиком, вызвало у капитан-генерала бурю эмоций. Уточнив ровным тоном, что большая часть поражённых неизвестным недугом приходится на гарнизон Пуэрто-Круцеро, Батиста осведомился уже не так спокойно, эпидемия ли это?

— Мы не знаем, Ваше Высокопревосходительство. — виновато признал эскулап.

— Так узнайте! — прорычал капитан-генерал, — Затронет ли хворь городских жителей? Что предпринять для профилактики? Чем вызвана болезнь? Что это за болезнь?

Медик молчал.

— Ответы! Мне нужны ответы! В чём причина? В воде ли, в провизии? В чём? — он наставил на врача палец и взревел, — Ступайте и без ответов не возвращайтесь!

Разыгрываемый Батистой спектакль при всех своих драматических достоинствах выглядел именно спектаклем. Создавалось ощущение, что развитая капитан-генералом кипучая деятельность служит одной-единственной цели: чтобы через месяц или через год, когда колония Чили исчезнет с карты Испанской империи, никто не посмел упрекнуть наместника Батисту в том, что он ничего не делал. Шарп внимательно приглядывался к капитан-генералу, но не видел ничего такого, что могло бы напугать стреляных воробьёв вроде Ардилеса или Блэйра. Надутый юнец, играющий в государственного мужа, вышагивал туда-сюда, сыпля вопросами. Как много рогатого скота на бойнях Вальдивии? Отплыли транспорты с Чилоэ или нет? Есть ли новости о полке Руиса? Когда, наконец, прибудут его пушки? Проводились ли в Пуэрто-Круцеро пробные стрельбы разогретыми ядрами, и, если да, то какова была дальность стрельбы?

Батиста внезапно развернулся к Шарпу и в той же оскорбительной манере, в которой допрашивал своих подпевал, спросил:

— Вы были под Ватерлоо?

Шарп выдержал паузу:

— Да, сэр.

— Почему Наполеон проиграл ту битву?

На этот раз Шарп медлил с ответом не нарочно. Хотя Маркуинес и предупреждал стрелка об одержимости Батисты гением Бонапарта, после всех этих быков, боен и разогретых ядер вопрос о далёком Ватерлоо застал Шарпа врасплох. По-видимому, далёкое от Чили Ватерлоо капитан-генералу Батисте было в чём-то близко. Мнил ли он себя новым Бонапартом? Возможно. Он был молод, амбициозен и, помимо прочего, имел, как и Бонапарт, чин артиллерийского офицера.

— Итак? — ждать Батиста не любил.

В пику ему неспешно Шарп сказал:

— Наполеон недооценил британскую пехоту.

— Дайте догадаюсь, вы служили как раз в пехоте?

Реплика Батисты вызвала смешки среди испанцев, но капитан-генерал мановением руки прекратил гогот: