Повесть о Демидке и медной копейке - Куликов Геомар Георгиевич - Страница 17

Опять раздались лошадиный топот и голоса.

Век, кажись, прошёл, пока солнце село.

Зажглись в небе звёзды. Атаман сказал:

— Вылезай, пора!

Выкарабкался Демидка наружу. Ноги размял.

За ним следом атаман вылез, тоже на месте потоптался, сказал:

— Теперь айда в разные стороны.

— А куда пойдёшь, дядька атаман?

— Далече. Есть такая река — Дон. Жизнь там повольнее нашей.

— Можно, я с тобой?

— А тятька?

— Нету тятьки…

— Куда ж делся?

Рассказал Демидка про всё, что с ними случилось после того, как отпустил их атаман. Даже про Фролку-кузнеца не утаил.

Об отце атаман сказал:

— Жаль, хороший мужик был… Ни за что пропал…

Подумал. Спросил:

— Стало быть, деваться тебе некуда и дома своего нет?

— Нету… — подтвердил Демидка.

— Коли так, что поделаешь! Суждено, значит, быть тебе вместо отца моим товарищем.

Осторожно, медленно шли Демидка с атаманом. От царских слуг хоронились. Да и нелегко атаману — рука и голова посечены.

Однажды ночью в лесу на костёр набрели. Мужичок, что возле огня сидел, кинулся было в лес. Атаман остановил:

— Не бойсь, свои. Не тронем.

Вернулся опасливо мужичок. Глаза запали, щёки ввалились, борода метлой.

Заметил атаман:

— Видать, непривычен к лесной жизни?

— Угадал… — ответил тот.

— Не по медному ли бунту скрываешься?

— А кабы и так?

— Не ершись, — сказал атаман примирительно. — Мы сами июля двадцать пятого дня в Коломенское приходили.

— Верно?

— Чего вернее! Еле через реку ушли. Вишь, память от стрельцовой сабли осталась — рука не шевелится и голова по сию пору трещит.

Мужик придвинулся к атаману:

— Ох, жестоко царь расправился с народом! Сколько людей зарубили, повесили да потопили — не счесть… А кто жив остался, тому выжгли на лице клеймо. С такой меткой и походи по белу свету. Всяк скажет: то преступник и вор, зло замышлявший против царя и бояр…

Встал атаман, плечи расправил:

— Постой, тут уж ты врёшь! Иной так скажет. А другой иначе: видать, смелый тот меченый человек, коль против притеснителей народа поднялся, поболее бы таких, глядишь, и пошла бы на Руси иная жизнь…

Лет десять спустя в подмосковных лесах появился новый разбойничий атаман. Боярина донага разденет. Бедного пальцем не тронет. Иной раз сам денег даст.

У мужичка от лесной встречи — душа в пятки. А отъедет подальше, кошель с деньгами пощупает, крикнет:

— Удачи тебе и доброго здоровья, лихой человек!

— Тебе тоже!

Хлестнёт Демид Мартынов, разбойничий атаман, коня и скроется в лесной чаще.