Из архива миссис Базиль Э. Франквайлер, самого запутанного в мире - Конигсбург Э. Л. - Страница 15

Глава 7

Когда в понедельник утром они вышли из музея, Эмма сразу же свернула к автобусной остановке.

— Эй, — удивленно окликнул ее Джимми. — А позавтракать?

— Самое первое дело с утра — почта, — ответила Эмма. — И вообще, чем скорее они получат наше письмо, тем лучше.

— Тогда давай сами отнесем его в музей, — предложил Джимми.

— Хорошая мысль! Только сначала заведем себе ящик, чтобы вписать в письмо его номер.

На почте Джимми, как казначей всего предприятия, подошел к нужному окошку и сказал:

— Здравствуйте! Я хочу арендовать абонентский ящик.

— На какой срок? — спросил человек в окошке.

— Дня на два.

— Извините, но мы сдаем ящики в аренду не меньше чем на три месяца.

— Э-э… минуточку, — Джимми отвернулся от окошка — посоветоваться с Эммой.

— Ну что же ты? Давай! — громко прошептала она.

— Но это наверняка стоит кучу денег!

— Узнай сначала, сколько, а потом говори! — Шепот Эммы напоминал шипение раскаленной сковородки, на которую только что плеснули водой.

— Сколько стоит ящик на три месяца? — спросил Джимми человека в окошке.

— Четыре доллара пятьдесят центов.

— Вот видишь! — Джимми сверкнул глазами в сторону Эммы. — Целая куча, так и есть!

Эмма пожала плечами:

— Значит, сегодня будем купаться долго-долго.

Человек в окошке и бровью не повел. Работников почтового отделения вокзала Гранд-Централ трудно удивить. Им постоянно приходится слышать всякие странности. Поэтому они просто научились пропускать мимо ушей то, что их не касается.

— Так вы берете ящик или нет? — спросил он.

— Беру, — вздохнул Джимми.

Он уплатил четыре пятьдесят и заполнил анкету. В графе «имя» он написал «Анджело», в графе «фамилия» — «Микель», а в графе «адрес» — «Мраморвиль, штат Массачусетс». После чего Джимми-Анджело-Кинкейд- Микель стал обладателем ключа от абонентского ящика номер 847. Он отыскал свой ящик и открыл его.

— Смотри, — сказал он Эмме. — Ячейка точно как в кафе-автомате. Только там из этой ячейки уже выехали бы две полных тарелки с макаронами, а тут — ничего… Одно пустое место.

Заплатить четыре с половиной доллара за пустое место — для Джимми это было серьезным испытанием. Эмма заподозрила, что обратно в музей им предстоит идти пешком. И не ошиблась.

Каждый из них хотел сам отнести письмо директору, но оба понимали, что это слишком рискованно. Надо найти кого-то, кто сделает это за них. Кого-то с плохой памятью на лица. И хорошо бы, чтобы этот «кто-то» был примерно их возраста. И чтобы ему, в общем-то, было на них наплевать. А если он окажется слегка любопытным — не беда. Такого посланника лучше всего искать в какой-нибудь школьной группе. Они начали поиск с самых популярных залов, куда обычно водили школьников: оружие и рыцарские доспехи, история костюма, искусство Древнего Египта.

Приближаясь к египетскому крылу, они услышали звуки, в которых безошибочно распознали раскладывание стульчиков и шуршание ковриков: очередная группа школьников устраивалась поудобнее вокруг экскурсовода. Эмма и Джимми не хотели снова слушать лекцию о мумиях; они и по телевизору никогда не смотрели повторы вчерашних передач. Но на школьников стоило взглянуть поближе. И они решили подождать в мастабе.

(Кстати, Саксонберг, надо бы объяснить вам, что такое мастаба. Это древнеегипетская гробница. Точнее, не вся гробница целиком, а только верхняя часть. По мастабе можно гулять. Долго-долго. Или совсем недолго — погулял и вышел. Можно читать надписи, высеченные на стенах. А можно и не читать. И неважно, будете вы их читать или нет, проведете в мастабе целый час или всего минуту — все равно вы почувствуете себя другим человеком, и вам покажется, будто вы и вправду побывали в Древнем Египте. Такое уж это место, мастаба. Так что ждать там совсем не скучно.)

Итак, Эмма и Джимми спокойно ждали. От древних каменных стен веяло почему-то не холодом, а теплом и уютом. Наконец до них донеслись обрывки знакомых, не раз слышанных разговоров: это школьники потянулись к выходу мимо мастабы:

— Наша Сюзи — вылитый фараон!.. Передай другому!

— А обед когда?

— Ну сколько можно ходить? Ноги гудят!..

Судя по голосам, брат с сестрой не ошиблись в выборе группы — возраст у ребят был самый подходящий.

— Эй, Руби, посмотри, чего у меня есть!

— Ух ты, Брюс! Давай меняться!

Эмме и Джимми вдруг одновременно стало не по себе. Что-то не то. Что-то не так. Уж слишком знакомы эти разговоры и эти голоса, вот что! Сюзи… Руби… Брюс… Когда-то давно, сто веков назад, в прошлой жизни, они всё это уже слышали. В классе… На переменке… В школьном автобусе…

Шаги и голоса становились все громче. Вслед за звуками в мастабу проникла и первая тень:

— Слушай, а тут здорово! Давай спрячемся!

Джимми обернулся к сестре и раскрыл рот — то ли от удивления, то ли собираясь что-то сказать. Эмма разбираться не стала, а просто на всякий случай зажала ему рот ладонью.

— Ну-ка, мальчики, — ворвался в мастабу взрослый голос, — не отставайте от группы!

Эмма убрала руку со рта Джимми и мрачно кивнула ему. Кивок означал: «Да, ты не ослышался. Это они».

Взрослый голос принадлежал мисс Кленденнан, учительнице Джимми. Руби — это Рубен Херст, Брюс — Брюс Лансинг, а Сюзи — Сюзанна Вест, и она действительно похожа на фараона, тут уж ничего не поделаешь. Чудо свершилось. Гора пришла к Магомету. Они перестали ходить в школу — школа пришла к ним сама. По крайней мере, третий класс.

Джимми сердито мотнул головой. С какой стати она затыкает ему рот? Она что, считает его слабоумным? Убицца! Он скорчил ей самую страшную рожу, какую только мог, но Эмма прижала палец к губам — опасность еще не миновала. Наконец шарканье ног утихло, и в мастабе снова воцарился вековой покой.

Вот только Джимми никак не мог успокоиться. Все в нем кипело от обиды, словно рука сестрицы все еще зажимала ему рот.

— Между прочим, я вообще сейчас мог бы выйти отсюда и поехать с ними домой, поняла? Пусть бы гадали, откуда я взялся. А я бы только загадочно молчал, как мумия.

— Вот именно — как мумия. И мозгов у тебя ровно столько же. И такие же засушенные. Ты даже не понимаешь, как нам повезло.

— Повезло?!

Эмма заговорила медленно и отчетливо, точно и вправду не слишком рассчитывая на сообразительность брата:

— Ты пойдешь в канцелярию музея. Отдашь письмо для директора. Скажешь, что ты из Гринвичской школы. Из третьего класса. У вас сегодня экскурсия по Метрополитену. И какой-то человек попросил тебя передать вот это. Учительница разрешила. Если спросят, как тебя зовут, скажешь — Брюс Лансинг. Но только если спросят.

— Знаешь, Эм, что я тебе скажу? Мне, конечно, иногда хочется дать тебе по шее, но все-таки я рад, что мы с тобой вместе. Потому что ты ужасно умная. Хотя вообще с тобой трудно, это факт.

— Так ты идешь или нет?

— Конечно, иду!

— Тогда скорей, пока они не вернулись!

Джимми вошел в канцелярию, а Эмма осталась в коридоре, готовая исчезнуть за дверью, если на горизонте покажутся одноклассники брата. Но исчезать не пришлось, а Джимми не заставил себя долго ждать. Все прошло великолепно, никто даже не спросил, как его зовут. Как только он показался в дверях, Эмма схватила его за руку — и это оказалось последней каплей: у Джимми наконец сдали нервы. Он подпрыгнул от неожиданности и вскрикнул:

— Мамочки!

Эмма хотела было снова зажать ему рот, но передумала. Вместо этого она бегом выволокла его из музея на Пятую авеню, и они смешались с толпой.