Из архива миссис Базиль Э. Франквайлер, самого запутанного в мире - Конигсбург Э. Л. - Страница 14

И они нашли книгу с точно таким же рисунком на обложке! «Примятые вверх» колечки на синем бархате оказались личным клеймом каменотеса, у которого Микеланджело покупал мрамор. Каменотес высекал его в основании каждой обтесанной им мраморной глыбы — точно так же, как хозяева скота клеймят своих быков.

Джимми и Эмма вышли из книжной лавки победителями. Победители умирали от голода.

— Ну все, хватаем такси — и в кафе! — объявила Эмма, как только они оказались на улице.

— Идем пешком, — спокойно сказал Джимми.

— У нас теперь есть доход. Кончатся деньги — нам достаточно только принять ванну, и… алле-оп!

— Ладно, — немного подумав, согласился Джимми. — Так и быть. Поедем на автобусе.

— О, благодарю вас, мистер Скряга!

— А будешь обзываться — я тебе такое устрою!..

— Устрой мне экскурсию на такси по Манхэттену! — рассмеялась Эмма и побежала к автобусной остановке перед музеем.

Джимми был в таком благодушном настроении, что выдал Эмме на завтрак целых семьдесят пять центов. И себе столько же. За завтраком они обсуждали, что делать дальше с раздобытой ими потрясающей информацией.

— Давай позвоним в «Нью-Йорк Таймс», — предложил Джимми.

— Ну да! Журналисты налетят, как коршуны! Начнут допытываться, откуда мы узнали.

— Давай позвоним директору Метрополитена.

— Ну так и он то же самое спросит…

Джимми пожал плечами.

— А мы ему все скажем.

— Ты в своем уме? — У Эммы округлились глаза. — Скажем, что живем у него в музее?

— По-моему, — сказал Джимми, — мы просто обязаны сообщить хозяевам музея про эти знаки на синем бархате. Иначе будет нечестно.

— Пожалуй, — вздохнула Эмма. — Раз они хозяева, а мы гости, мы должны их как-нибудь отблагодарить..

— Надо просто придумать, как сделать так, чтобы все им рассказать, а самим не попасться. Или ты уже придумала? Скажи, Эм, придумала, да?

— Вообще-то, да, — Эмма огляделась по сторонам, придвинулась поближе и зашептала скороговоркой, как заправский секретный агент: — Мы напишем им письмо: «Посмотрите на основание статуэтки “Ангел” — там вас ждет разгадка!»

— А если они посмотрят, но все равно не догадаются?

— Тогда мы им поможем. И раскроем свое инкогнито. А они будут гордиться тем, что предоставили нам кров.

Тут она выдержала внушительную паузу, и когда Джимми уже начал терять терпение, неспешно продолжила:

— Поясняю: мы заведем себе абонентский ящик на вокзале Гранд-Централ. Помнишь, мы отправляли крышки от кукурузных хлопьев? Такие штуки всегда шлют по адресу «абонентский ящик номер такой-то». В письме мы не будем объяснять, кто мы такие, сообщим только номер своего абонентского ящика. А когда они попросят нас о помощи — вот тогда мы и объявимся. Как герои.

— Может, вернемся домой и там подождем ответа? Вчера вечером нас чуть не сцапали! Да и сегодня утром тоже. И потом, так мы станем героями даже два раза: первый раз — когда явимся домой, а второй — когда раскроем тайну.

— Нет! — Эмма так разволновалась, что у нее даже голос сорвался. — Сначала нужно точно узнать про ангела. Нужно убедиться, что мы правы.

— Что с тобой, Эм? Ты же собиралась потом вернуться домой!

— Потом — да. Но не сейчас. — Голос ее все еще дрожал.

— А почему? Когда мы приезжаем от дедушки или летом из лагеря, дома нам всегда рады!

— Да, но только мы приезжаем точно такими же, какими уехали. Мы не меняемся, понимаешь? И сейчас будет так же. Если мы заявимся, ничего не узнав про ангела, это будет все равно как если бы мы вернулись из лагеря. Через день-другой втянемся в обычную жизнь, и все пойдет как раньше. А я не затем убегала из дома, чтобы вернуться опять к тому же!

— Но мы же не в лагере, правда? Здесь все совсем по- другому. Даже еда вкуснее.

— Джимми, этого мало!

— Конечно, мало. Мне тоже мало. Все время голодный хожу.

— Джимми, я не о еде! Я о том, что по-настоящему у нас с тобой ничего пока не изменилось. Ну как тебе объяснить?.. Вот представь: ты родился обычным, совсем не примечательным человеком, а потом вдруг сделал великое открытие. И получил Нобелевскую премию. Вот это называется — «изменилось». И если мы выясним все про ангела, вот тогда мы изменимся. Станем другими. Не такими, как все.

— По-моему, Эм, ты и сейчас уже не такая, как все.

— Правда? — Эмма улыбнулась и потупилась, готовясь выслушать комплимент.

— Правда. Все люди как люди, а ты чокнутая.

— Джеймс!

— Ну ладно, ладно. Я тоже чокнутый, раз за тобой увязался. Хорошо, уговорила. Пишем письмо. Так даже интереснее. Только вот как ты сумеешь изменить почерк?

— А мне незачем его менять! — торжествующе объявила Эмма. — Я напечатаю письмо на машинке!

— На машинке?! Где ты ее возьмешь?

— Перед магазином «Оливетти» на Пятой авеню. Мы вчера дважды мимо него проходили. Первый раз — когда ты заставил меня топать пешком из прачечной. А второй — по пути из одной библиотеки в другую. Машинка стоит на специальном постаменте перед входом в магазин. Чтобы каждый, кто хочет, мог попробовать что-нибудь напечатать.

Джимми усмехнулся:

— Хорошо, что мы много ходим пешком, а то ты бы никогда ее не заметила.

— Хорошо, что я наблюдательна, — поправила его Эмма.

В машинку, установленную перед магазином на Пятой авеню, был даже вставлен лист бумаги, в верхней строке которого кто-то напечатал: «Пришла пора всем добрым людям сплотиться ради доброго дела!» Эмма не знала, что это — специальная фраза, которую часто включают в самоучители машинописи. Она решила, что в ее письме эта фраза будет очень кстати и придаст ему особую загадочность.

(Далее, Саксонберг, следует текст написанного Эммой письма. Как видите, над навыками машинописи ей еще работать и работать!)

Довольные собой, Эмма и Джимми решили, что заслужили отдых, и пошли слоняться по Рокфеллер- центру. Сначала они немножко поглазели на тех, кто катался на коньках, а потом, подольше, — на тех, кто глазел на тех, кто катался на коньках. А когда, прикупив себе вкусненького на ужин, они вернулись к музею, то обнаружили длиннющую очередь — в воскресенье желающих посмотреть на статуэтку оказалось еще больше. Зная, что в очереди все равно мало что разглядишь, они направились к входу в Детский музей. Тамошний охранник сказал, что если их интересует знаменитая статуэтка, то нужно войти в музей с центрального входа — с Пятой авеню.

— Да мы уже видели! — махнул рукой Джимми.

— Ну и как? — спросил охранник то ли из дружелюбия, то ли из любопытства, то ли просто от скуки (в этот день мало кто заходил в Метрополитен через Детский музей).

— Ну, мы пока не можем утверждать наверняка, — начал Джимми, — но, скорее всего…

Эмма потянула его за руку и громко сказала:

— Идем, Арнолъд!

На пути к залу греческих ваз они снова увидели толпу желающих полюбоваться статуэткой.

— Знаешь, что я собирался сказать тому охраннику? Что, скорее всего, ключ к этой тайне надо искать в ее основании!

Брат с сестрой обменялись довольными улыбками и стали бродить среди древних ваз, дожидаясь, когда настанет момент расходиться по кабинкам.