Незаконная планета - Войскунский Евгений Львович - Страница 18

— Да, наверно… — Володя поднялся, на растерянном его лице мелькнуло подобие улыбки. — Да ничего, все в порядке… Извините, мы пойдем.

Молча шли Заостровцев и Морозов к себе в общежитие. Тут по всему городку разлился пронзительный звон. Щелкнуло в динамиках общего оповещения, раскатистый голос возвестил:

— Внимание! Выход на поверхность запр-рещен! Всем работающим на поверхности — ср-рочно в помещения! Солнечная хр-ромосферная вспышка, восемь минут, готовность ноль! Повторяю…

Володя остановился, схватил Морозова за локоть.

— Да что с тобой творится? — спросил тот.

— Н-не знаю… — Володя двинулся дальше.

Ранним утром Платон Иванович вызвал Морозова и сказал своим обычным — деловым и спокойным — тоном:

— Не привык я нарушать порядок, но за вас, Морозов, поручился человек, которого я высоко ценю. Отправляйтесь на повторный осмотр.

Морозов ворвался в медпункт со словами: «Друг Жора, нацепляй скорее датчики». Врач сделала ему замечание. Тщательнейшим образом она обследовала беспокойного пациента — и на этот раз машина признала его годным.

Спустя час, получив разрешение руководителя, оба практиканта предстали перед Радием Петровичем Шевелевым, командиром танкера «Апшерон».

Это был один из старейших в Космофлоте пилотов. Невысокий, седой, несколько располневший за последние годы, Шевелев скептически оглядел практикантов и сказал:

— Вчера вас отставили от полета, а сегодня вновь назначили ко мне. Как это понять?

— Вчера мы были не в форме, Радий Петрович, — ответил Морозов. — А сегодня все в порядке.

Шевелев хмыкнул:

— Странные у вас колебания формы. Ну ладно. Вылет завтра в шестнадцать двадцать. А сейчас пойдем готовить танкер к рейсу.

Они втроем вышли из шлюза. Шевелев решил не брать вездеход, а пройтись «по хорошей погоде» пешочком до космодрома.

Шевелев и Морозов шли впереди, вернее, плыли, отталкиваясь от ноздреватой лунной почвы. Заостровцев приотстал от них, передвигаясь мелкими скачками. Мысли у него были невеселые. То, что случилось по дороге в космопорт, и вчерашнее происшествие — пугало Володю. Странно: сидел у Лавровского, разговаривал — и вдруг накатилось что-то, сдавило горло, просверлило мозг. Хромосферная вспышка… Неужели он ее «учуял» прежде, чем сработали приборы?.. С тревогой прислушивался Заостровцев к чему-то непонятному в самом себе.

А вокруг шла будничная жизнь. Из шлюза хозяйственного отсека повар выволок огромный бак, поднял его без особых усилий и поставил под прозрачный антирадиационный навес. Это придумал кто-то из селеногорцев: варить компот в вакууме на раскаленной почве. Низкая температура кипения способствовала лучшему экстрагированию. Вакуумный компот был на редкость вкусен, и, пока шел двухнедельный лунный день, его варили неукоснительно.

Вдоль склона кратера Эратосфена полз тяжелый вездеход с буровой вышкой: где-то собирались бурить на воду.

Пешеходов обогнала машина с белой полосой на борту. Из люка высунулся человек, присмотрелся к опознавательному номеру на скафандре Шевелева и крикнул так, что в шлемофонах задребезжало:

— Доброе утро, учитель! Что — молодых выводите?

Это был Чернышев.

— Залезайте, довезу до космодрома, — сказал он, остановив вездеход.

Молодые втиснулись на задние сиденья, а Радии, Петрович уселся рядом с Чернышевым.

— Ну что, Федя, — сказал он, когда машина тронулась, — готовишься к Комплексной?

— Последние приготовления, Радий Петрович. Хлопотно очень: почти на всех дальних станциях, до Тритона, ставить будем новое оборудование.

— Да, знаю. На целый год у тебя программа, я слышал. Когда стартуешь?

— Через неделю. Последние грузы принимаю. Вот Лавровский новые зонды привез для Юпитера. Сегодня американцы начнут подвозить оборудование для своих станций. А там — генеральный осмотр и старт. Ну, скажу я вам. Радий Петрович, этот новый корабль класса «Д» — чудо! О такой грузоподъемности, да и скорости, только мечтать приходилось.

Возле космотанкера он высадил пассажиров.

— Счастливого полета, Федя, — сказал Шевелев. — Мы не застанем тебя, когда вернемся из рейса.

Они обнялись. Потом, прощаясь с практикантами, Чернышев спросил:

— Ну как, Алеша?

— Все в порядке, Федор. — Морозов стиснул ему руку. — Счастливого полета.

Чернышев повел вездеход дальше — туда, где высился желто-красный конус его корабля.

— Так вот, — обратился Шевелев к своему экипажу. — Перед вами космотанкер «Апшерон» системы Т—2, четвертой серии. Специфика: наличие наружных контейнерных поясов, предназначенных…

— Мы проходили Т—2, — сказал Морозов, глядя на корабль Чернышева.

— Иначе бы вы не находились здесь, — отрезал Шевелев. — Прошу не перебивать. Назначение контейнерных поясов… тельно не очнувшись от забытья, понял, что перегрузка кончилась. И еще каким-то особым командирским чутьем он догадался, что все на корабле в порядке.

Приборы работали.

Рядом с красной программной кривой на мнемосхеме появилась золотистая фактическая. Они шли рядом, переплетаясь.

Да не приснилось ли ему то, что было? Нет, не приснилось: кривая истинного курса шла не от старта. Она появилась недавно. Возмущение Ю-поля «отпустило» приборы, включилась система ориентации, и теперь командир знал свое место в Пространстве. Все в порядке. Только радио пока не работало.

Он посмотрел на молодых. Они спали.

Радий Петрович привык смотреть на молодых людей с точки зрения их пригодности к космоплаванию. Судил придирчиво, в характеристиках был сдержан. Полагал, что нажимать кнопки, побуждая автоматы к действию, сумеет каждый. Потому и ценил превыше всего в молодых космонавтах спокойствие, собранность и — в глубине души — физическую силу и стать.

Эти двое там, на Луне, не очень ему понравились. Внешность у Морозова, верно, была не плоха, однако парень показался ему излишне бойким в разговоре. Заостровцев тоже был не хлипок сложением, но выглядел пришибленным, неуклюжим. Меньше всего нравились командиру его растерянные глаза.

Теперь, после того что случилось, он смотрел на них по-другому. На своем межпланетном веку Радию Петровичу доводилось видеть немало всякой небывальщины. Никогда не забыть ему ревущих призраков Нептуна; там, в пустоте, где никакого звука быть не может, от этого раздирающего рева сдавали нервы у самых закаленных пилотов. Помнил он дикую гонку: корабль уходил от неожиданного потока метеоритов на таком режиме, когда магнитострикторы не справлялись с потоком плазмы и она вот-вот могла прорвать защиту и сжечь корабль. Помнил нападение металлоядных бактерий на корабль у берегов свинцового озера на Меркурии. Да мало ли что могло приключиться за три десятка лет с человеком в космосе!

Но чтобы человек без приборов сориентировался в Пространстве — такого не было. Такого не могло быть.

Радий Петрович посмотрел на Заостровцева. Обыкновенное лицо — худощавое, небритое, с россыпью бледных веснушек вокруг носа. Что за непонятная, нечеловеческая сила в этом парне?

Он перевел взгляд на Морозова. Крутой лоб, четкий рисунок подбородка — с виду этому больше пристало… что?.. способность творить чудеса?

Разбудить их, расспросить толком… Странная, непривычная робость овладела командиром.

Вдруг он услышал знакомое трезвучие радиовызова. Ага, есть связь! Женский голос отчетливо произнес:

«Танкер „Апшерон“! Танкер „Апшерон“! Здесь — ССМП. Почему не отвечаете Луне-2? Луна-2 вас не слышит. Танкер „Апшерон“!»

Вот как, дело дошло уже до Службы Состояния Межпланетного Пространства! Видно, связисты Луны отчаялись отыскать их, забили тревогу, и теперь за дело взялась самая мощная радиостанция Земли. Командир включил сигнал ответа, быстро заговорил:

— Земля, здесь — «Апшерон», вас слышу! Прием.

Теперь — ждать, пока эти слова дойдут до далекой Земли.