Обитель Тьмы - Грановский Антон - Страница 45

И вот что они увидели. Из рощицы молодых дубков вышли два человека. Первый был седовлас и сутуловат, одет как небогатый купец. Второй – молодой, рыжебородый и тоже похожий на купца. В руках у обоих незнакомцев были легкие походные луки. Стрелы лежали на тетиве, а сами купчики испуганно озирались по сторонам.

Вдруг один из них что-то крикнул, хотя изо рта его не вылетело ни звука, а в следующий миг оба купчика уставились на что-то с таким невыразимым ужасом, что по спине Глеба, наблюдавшего эту сцену из укрытия, пробежал мороз.

Секунду или две купчики таращились на неведомого врага, затем вскинули луки и стали стрелять в него, выдергивая из колчанов одну стрелу за другой. Стрелы летели в направлении путников, укрывшихся в овраге, но, едва сорвавшись с тетивы, странным образом растворялись в воздухе.

Вдруг молодой купец упал на землю, а из его левой руки брызнула кровь, словно кто-то разорвал ее клыками. В ту же секунду из-за деревьев выскочил третий человек – в замшевой охотничьей куртке и с мечом в руке. Несколько мгновений он стоял на месте, с ужасом озираясь по сторонам. Но тут старик что-то крикнул ему, причем, как и прежде, с губ его не сорвалось ни звука. Однако мужчина в замшевой куртке услышал. Он воззрился туда, куда показывал ему старик, побледнел, потом подбежал к истекающему кровью парню. Вдвоем со стариком они подхватили молодого купца под мышки и потащили его к кусту бузины. Через секунду они скрылись из вида, но в то же мгновение оба купца – молодой и старый – вновь выскочили с другой стороны прогалины, и все началось с начала.

– О, боги… – хриплым от ужаса голосом проговорил Бранимир. – Это повторяется… Что же это, а?

– Силки Времени, – мрачно пояснил Рамон.

Незнакомцы на прогалине снова и снова повторяли свои действия. Добежав до куста бузины, они тут же появлялись на другом конце прогалины, беззвучно кричали от ужаса, вскидывали луки и стреляли в кого-то, потом один из них падал с окровавленным плечом, двое других подхватывали его и тащили к кусту бузины. И все начиналось сначала.

Глеб сглотнул слюну, посмотрел на Рамона и спросил:

– Ты слышал о таком раньше?

– Да, – ответил итальянец. – Один спившийся ходок, Полип Кривой, рассказывал в кружале, как его спутники попали в ловушку, с которой прежде никто из ходоков не сталкивался. Полип назвал ее Силками Времени. Рассказ ходока был сбивчив, но из него следовало, что год назад его спутник, ходок по кличке Хвощ, и двое ведомых попали в эту ловушку. Каждую минуту для них повторяется этот кошмар, и остановиться они не могут. Они не стареют и не меняются, и все время двигаются по замкнутому кругу, как бельчата в колесе скомороха.

Несколько секунд все молчали.

– Никогда не думал, что ловушки бывают такими страшными, – угрюмо произнес один из воинов, обмахнув себя охоронным знаком.

– Неужели их никак нельзя оттуда вызволить? – упавшим голосом спросил другой.

Рамон покачал головой.

– Нет. Ходок Хвощ пытался помочь своим ведомым, но вместо этого сам угодил в силки. Человек в охотничьей куртке – это он. Думаю, нам не следует подходить к этому месту слишком близко.

Еще до того, как Рамон закончил фразу, Глеб опустил ольстру и быстро выбрался из оврага. Дав своим спутникам знак не двигаться и не говорить, он цепким взглядом осмотрел близлежащие деревья, потом приподнял голову и втянул ноздрями воздух.

– Ты чего, Первоход? – тихо спросил из оврага Бранимир.

Глеб взглянул на него и ответил таким же тихим голосом:

– Эти трое что-то увидели. И они во что-то стреляли. Во что-то… или в кого-то.

Воевода нахмурился, осторожно поднял голову над краем оврага и тоже оглядел лес. Его примеру последовали и другие. На душе у всех было неспокойно. Стрельцы старались не смотреть на купцов и ходока, мечущихся в Силках Времени.

Рамон хотел заговорить, но Глеб жестом заставил его молчать и снова к чему-то прислушался. Первоход чувствовал опасность всеми фибрами души, но никак не мог понять, в чем она таится и откуда исходит.

Казалось, чувство опасности исходило от самой земли. Сам не зная почему, Глеб вложил ольстру в кобуру и вытянул из ножен заговоренный меч. Вновь огляделся по сторонам и шагнул к оврагу, но споткнулся обо что-то и едва не упал.

– Проклятие, – тихо выругался он и, держа меч наготове, нагнулся, чтобы получше рассмотреть предмет, о который зацепился носок его сапога.

Это был корешок-клубень какого-то вывороченного сухого растения. Глеб потрогал его наконечником меча, потом обхватил его пальцами и вырвал из земли. Клубень был размером с ладонь и своей формой походил на вытянутую фигурку человека со сложенными на груди руками и кистями рук, сплетенными в замок.

И тут что-то щелкнуло, словно длинный, узкий бич, и облако пыли и сухой травы взметнулось над путниками, на мгновение накрыв их своей клубящейся сенью и забив им глаза землей и лесным мусором.

– Что за… – прохрипел было воевода, но окончание его фразы перекрыл отчаянный крик, полный ужаса и боли.

Глеб выронил из руки странный клубень и быстро протер пальцами забившиеся мусором глаза.

Крик повторился, а через мгновение к нему добавился другой. Потом кто-то выстрелил из мушкета, и отголосок грохота выстрела вновь потонул в отчаянном крике.

Когда Глеб прочистил глаза и взглянул на овраг, в котором сидели его спутники, лицо его дернулось и на миг оцепенело. Из пологих стен оврага вырвались длинные, блестящие нити, похожие на струны, и обвили ратников.

Бранимир и Рамон рубили эти струны мечом. Одна из струн-нитей обвила руку воеводы, и из рассеченной кожи его брызнула кровь.

Глеб устремился к оврагу и, еще не добежав до его края, заметил, что блестящие струны разорвали тела ратников. И тут же из пологих склонов вылетели другие нити, темные на вид. Эти нити, подобно кровожадным щупальцам или хищным червям, впились в куски изуродованной плоти ратников, и по их полупрозрачной утробе толчками потекла кровь, которую они высасывали из мертвых тел.

Глеб с ходу рубанул по переплетению темных струн-кровососов. Из обрубков на землю заструилась кровь, однако из стены оврага тут же вырвались три новые блестящие струны и, захлестнув сапог Глеба, дернули его к оврагу.

Глеб рухнул на землю, но успел вырвать ногу из сапога. А затем, как мог быстро, отполз от оврага. А в овраге творились ужасные вещи. Тела воинов бились в переплетении блестящих нитей, как мухи в паутине. Бранимиру удавалось отбиваться от шевелящихся нитей мечом, но его кольчуга была оплетена ими и трещала под их напором. Рамон рассекал кровожадные струны молниеносными ударами кинжалов, однако было видно, что толмач выбился из сил и удары его с каждой секундой становились все медленнее.

– Глеб! – хрипло крикнул он. – Глеб, уходи отсюда! Беги!

Все новые и новые струны выскакивали из стен оврага и устремлялись к попавшим в силки странникам. Глеб вскочил на ноги и хотел снова ринуться к оврагу, но тут земля у него под ногами дрогнула и зашаталась…

На этот раз выброс пыли, песка и лесного мусора был подобен взрыву. Огромная черная масса стремительно выросла из земли и зависла над Глебом, шевеля сотней черных, гибких щупальцев, усеянных жесткими волосками и желтоватыми, гноящимися присосками. Словно сам повелитель земных недр вырвался наружу и предстал глазам путников во всем своем пугающем великолепии.

Зрелище было настолько грандиозное и ужасающее, что Первоход на секунду лишился дара речи. Он попятился и, снова споткнувшись обо что-то, растянулся на земле.

Чудовище, изогнув стан, стремительно склонилось над Глебом, и он стал быстро отползать, пятясь задом, как рак, и с изумлением глядя на огромного черного монстра.

Загребая пальцами землю, Глеб случайно ухватился за корень-клубень, похожий на человеческую фигурку, который минуту назад он держал в руках. Стоило его пальцам коснуться клубня, как огромное тело подземного чудовища содрогнулось.

Глеб, почти не осознавая, что делает, и целиком положившись на инстинкты, поднял клубень и сжал его в пальцах. Чудовище задрожало и издало оглушительный, нечеловеческий стон. И тут Глеб увидел, что на вершине Владыки недр, как обезьяна в раскидистой кроне дерева, сидит маленькое черное существо размером с кошку. У существа были красные, будто у лабораторной крысы, глазки, а взгляд этих глазок – злобный, полный гнева, голода и ненависти – был устремлен на Глеба.