Обитель Тьмы - Грановский Антон - Страница 37

Рамон положил руки на кинжалы и холодно возразил, глядя на воина, обнажившего саблю:

– Моя жизнь не многим отличается от такой смерти. Она длится уже долго и приносит мне множество мучений. Кроме того, я не просто чужеземец. Боги остановили на мне свой выбор. Я убил Фаркука и тем самым получил право голоса и право власти.

Слова толмача, казалось, повергли газаров в замешательство. Они переглянулись, словно бы говоря друг другу: «Чужеземец прав. Но что же нам тогда делать?»

Наконец самый рослый из дикарей сказал:

– Мы не станем тебя убивать, чужеземец. Хотя должны это сделать. Ты пойдешь с нами к нойону. Мы расскажем ему, что ты соблазнил его дочь. А потом мы сделаем с тобой то, что он нам прикажет.

– И не надейся на милосердие нойона, – с ненавистью пообещал второй воин. – Последнего, кто прикоснулся к Камиле, Алтук велел посадить на кол и поливать кипящим жиром.

Рамон выслушал воинов молча, и на его смуглом, миловидном лице не дрогнул ни один мускул. А когда газары замолчали, он тихо сказал:

– Да будет так.

И первым шагнул по направлению к стану. Камиля схватила Рамона за руку и порывисто проговорила:

– Рамон, любимый мой, я не…

Договорить она не успела. Высокая белая фигура стремительно выскользнула из вересового куста и с хриплым, булькающим клекотом набросилась на газаров. Первый удар белой когтистой лапы снес одному из воинов голову, второй удар распорол живот другому воину, но он не упал, а выхватил саблю и рубанул тварь по руке.

– Призрачный всадник! – в ужасе воскликнул Рамон.

Завязалась драка, но итальянец не стал ждать, чем она закончится. Он схватил Камилю за руку и быстро потащил ее прочь от ручья.

В глубине стана Рамон выпустил ее руку и выдохнул:

– Беги к отцу! Скажи, что на стан напали!

9

– Первоход, проснись!

Глеб открыл глаза и сонно уставился на Рамона, который тряс его за плечо.

– Полегче, – хрипло пробормотал он. – Какого дьявола ты меня разбудил?

– Первоход, нам надо бежать!

– Куда бежать? – проговорил Глеб осипшим со сна голосом. – Зачем?

– На лагерь газаров напали белые твари! Те, кого ты называешь Призрачными всадниками!

Повторять не понадобилось. Глеб в одно мгновение вскочил на ноги и выхватил из ножен меч.

– Где они? Веди!

– Что случилось? – поднял с охапки травы голову Бранимир. – Что за переполох?

Загудели и остальные стрельцы, разбуженные взволнованным голосом толмача.

– Мы должны бежать! – сказал Рамон. – Газары не отпустят нас живыми!

– С чего ты взял? – недоуменно спросил Глеб, прислушиваясь к крикам и звукам битвы, доносившимся с другого конца лагеря.

– Я овладел дочкой Алтука, – сухо пояснил Рамон. – А нойон не прощает такого. Газары как раз вели меня к нему, когда появились Призрачные всадники.

Вдалеке кто-то отчаянно закричал. Рамон сглотнул слюну и добавил:

– Газары сражаются с Призрачными всадниками. В пылу битвы мы легко можем ускользнуть.

Первоход задумчиво сдвинул брови.

– Какого лешего тут думать? – сердито спросил Бранимир, который давно поднялся с лежака и стоял рядом с Глебом. – У нас есть дело! И я не позволю своим стрельцам погибнуть из-за кобелиных игр толмача! Уносим отсюда ноги, ходок!

Глеб думал еще секунду, затем кивнул.

– Хорошо. Следуйте за мной и постарайтесь не отстать в темноте.

Он повернулся и выскользнул из шатра.

Путники успели отойти от стана газаров на сто шагов, когда Рамон вдруг остановился. Воевода, следовавший позади, наткнулся на толмача и недовольно проговорил:

– Чего ты? Почему встал?

– Камиля, – выдохнул Рамон.

– Чего?

– Девушка, дочь нойона. Она может погибнуть. Я должен вернуться!

Рамон хотел повернуться, но тяжелая рука Глеба легла ему на плечо.

– Не думаю, что они нуждаются в твоей помощи, Рамон. Тварей не больше трех, и, судя по звукам, газары уже побеждают.

– Ты это слышишь? – недоверчиво спросил Рамон.

– Да, – ответил Глеб. – Я это слышу. Битва заканчивается, и скоро газары хватятся нас.

Он убрал руку с плеча Рамона, развернулся и снова устремился в темноту леса. Толмач пару секунд размышлял, затем вздохнул, перекрестился и последовал за Глебом и стрельцами.

Долго бежали странники по ночному лесу. Постепенно шум битвы за спиной сошел на нет. Наконец Глеб остановился и перевел дух.

– Все здесь? – спросил он, обернувшись.

– Все! – ответил Бранимир, с трудом восстанавливая дыхание. Он вытер рукавом потный лоб и с усмешкой добавил: – Никогда прежде я не бежал с поля битвы. А я воюю уже двадцать восемь лет.

– Не казни себя, старик, – успокоил его Глеб. – Показав врагам спину, ты спас себя и воинов. Если повезет, повоюешь еще лет пять, а то и все десять.

Бранимир хотел что-то сказать, но вдруг напрягся и спросил, обращаясь к усталым, тяжело дышащим стрельцам:

– А где Починок?

– Только что был здесь, – ответил кто-то.

– Леший! – выругался Бранимир, оттолкнул ратника и устремился назад.

Глеб, Рамон и стрельцы последовали за ним.

Пробежав метров двадцать, Бранимир остановился и замер на месте с открытым ртом. Ратник Починок лежал под деревом, а на груди у него сидела белая крылатая тварь. Заслышав шум, она быстро обернулась, и странники увидели жуткое лицо, похожее на человеческий череп.

Глеб среагировал первым. Он выхватил из кобуры ольстру, швырнул ее цевьем на ладонь и нажал на спуск. Прогремел выстрел. Заряд шрапнели разнес белой твари голову, словно капустный кочан.

Чудовище неловко взмахнуло белыми перепончатыми крыльями, похожими на полы длинного плаща, и повалилось на траву. В руках у одного из стрельцов громыхнул мушкет. Тело твари, развороченное зарядом свинца, дернулось, однако сама тварь не издохла и снова попыталась встать. Тогда Рамон выхватил из-за пояса кинжалы, подскочил к чудовищу и дважды пронзил ей клинками грудь. Тварь оцепенела.

Рамон выпрямился, пнул чудовище сапогом и тихо выругался:

– Porco cane. Грязная собака! Первоход, эту тварь не просто уб…

– О, боги! – воскликнул один из ратников. – Чудище вспороло Починку брюхо!

Глеб опустился рядом с телом молодого ратника и склонился над его распоротым животом. Через пару секунд он вынул из выпотрошенной утробы Починка черный, гладкий шар.

– Никак яйцо? – проговорил, угрюмо нахмурившись, Бранимир.

Глеб швырнул черный шар на траву, вытянул из ножен меч и рубанул. Черная скорлупа раскололась надвое, а из утробы яйца вывалилось маленькое, белесое, сморщенное существо.

Глеб достал из кармана бензиновую зажигалку и выщелкнул пламя. Существо, вывалившееся из яйца, издало отвратительный писк и поползло по траве, цепляясь за нее крохотными полупрозрачными ручками.

Путешественники смотрели на таинственную тварь расширившимися от изумления глазами. Маленькая тварь тем временем доползла до сгустка крови, повисшего на широком листе лопуха, сунула в этот сгусток сморщенную физиономию и, заурчав от удовольствия, как щенок, приникший к сучьему соску, принялась всасывать губами кровь.

– О, боги! – выдохнул один из ратников. – Что это за тварь?

– Похожа на маленького человечка, – пробасил Бранимир.

– На младенца, только очень крохотного, – поправил Рамон.

Тварь между тем всосала в себя весь сгусток крови, облизнула белесые губы прозрачным язычком и, цепляясь ручками за траву, поползла к следующему куску окровавленной плоти. Движения ее стали более сильными и уверенными, да и в размерах она заметно увеличилась.

Дряблая, бледная, полупрозрачная кожица твари разгладилась и уплотнилась. Уже можно было различить у нее на спине багровый шрамик.

Существо подняло головку, взглянуло на Глеба маленькими, полными ненависти глазками и злобно зашипело.

– Я знаю, кто это, – проговорил вдруг один из стрельцов, и голос его жутковато дрогнул.

Взоры путешественников обратились на него. Ратник сглотнул слюну, посмотрел на Глеба и хрипло сказал: