Обитель Тьмы - Грановский Антон - Страница 36

Рамону приходилось слышать о неземной красоте лесных женщин, но он не верил в эти слухи. Живя среди деревьев и тратя все силы на выживание, трудно сохранить кожу мягкой, а фигуру красивой, даже если природа щедро одарила тебя этим при рождении.

Под ногой толмача хрустнула ветка, и девушка обернулась. Свет луны упал ей на лицо, и Рамон убедился в том, что слухи о красоте лесных женщин не преувеличение. У девушки было худощавое, чуть вытянутое лицо, раскосые темные глаза и густые черные волосы, отливающие синевой.

Сердце Рамона забилось чуть быстрее, как это всегда с ним бывало при виде красивой женщины или во время проникновенной молитвы. Толмач улыбнулся мягкой улыбкой опытного соблазнителя и проговорил своим мелодичным баритоном, созданным, казалось, лишь для молитв и стихов:

– Страшен лук тугой, о Диана, твой! – Потом прищурил свои бархатистые, миндалевидные глаза и негромко спросил, переходя на газарский язык: – Кто ты, прекрасная девушка?

Несколько секунд незнакомка с любопытством разглядывала толмача, затем ответила:

– Я дочь нойона Алтука, зовусь Камиля.

– Дочь нойона? – вскинул черные брови-стрелки Рамон. – Вот оно что. Сколько же тебе лет, прекрасная девушка?

– Восемнадцать. – Газарка глядела на него с нескрываемым любопытством. – А ты тот самый избранник богов, который убил Фаркука?

– Да. Тот самый.

Рамон неторопливо прошел вперед и сел на валун рядом с девушкой, продолжая искоса ее разглядывать.

Газарка была в обычном для лесных людей одеянии: полотняные штаны, длинная замшевая куртка, украшенная узорами из цветных нитей, мягкие сапожки. Волосы Камили заплетены в косы.

Девушка глядела на толмача мерцающими глазами, и во взгляде ее совершенно не было злобы.

– Я не видел тебя здесь раньше, – сказал Рамон. – Похоже, ваши мужчины прячут своих женщин от чужаков. Это так?

Камиля отрицательно покачала головой:

– Нет, не так. Просто этот стан – временный, поэтому в нем нет женщин. Женщины остались там! – Она махнула рукой в сторону запада. – В пятидесяти верстах отсюда.

– Ясно. А как же ты? Почему ты не осталась с другими женщинами?

Камиля улыбнулась, блеснув белой полоской зубов, и ответила горделивым голосом:

– Отец всегда берет меня с собой. Он не хочет со мной расставаться. Я – его любимая дочь.

– Вот оно что. – Рамон тоже улыбнулся. – Что ж, я его понимаю. Если бы у меня была такая дочь, я бы тоже никогда с ней не расставался.

Камиля склонила голову набок и осведомилась:

– А у тебя есть дети?

– Нет, – ответил Рамон. – Ни детей, ни жены.

– А родители? Родители у тебя есть?

– Нет, Камиля, родителей у меня тоже нет. Они погибли, когда я был совсем маленьким.

Девушка отвела от Рамона взгляд и вздохнула.

– Моя мама тоже погибла. Ее задрал кодьяк, когда мне было четыре года. Я ее совсем не помню. – Камиля отколупнула от валуна крошечный камушек и швырнула его в ручей. Посмотрела на маленькие брызги и задумчиво добавила: – Отец говорит, что я очень на нее похожа. Думаю, поэтому он и таскает меня повсюду с собой.

Несколько секунд оба сидели молча, глядя на темную воду ручья. Первой молчание прервала Камиля. Она покосилась на Рамона и тихо спросила:

– Я слышала, что русы ненавидят газаров. Это правда?

Рамон улыбнулся и негромко продекламировал:

– Ты говоришь непонятно, чужеземец, – с легкой тревогой в голосе сказала Камиля. – Это что, молитва?

Рамон качнул чернокудрой головой.

– Нет. Это стихи.

– Что? – не поняла девушка.

– Песня, – пояснил Рамон. – Песня, которая поется без мелодии.

Камиля улыбнулась и спросила с легким смущением в голосе:

– А разве так бывает?

– Бывает.

И вновь воцарилось молчание. Однако Рамон не без удовольствия заметил, что теперь это молчание окрашено в легкие интимные тона, словно между ним и этой газарской девушкой возникла какая-то связь.

Толмач пошел в атаку.

– Я не должен этого говорить, Камиля… но ты очень красива.

Девушка смущенно нахмурилась и отвела взгляд.

– Да… Ты не должен этого говорить, – пролепетала она.

– Но я уже сказал, а сказанного не воротишь. И знаешь, Камиля, я был бы рад повторить это снова.

Камиля повернула голову и пристально посмотрела Рамону в глаза.

– Ты смущаешь меня, иноземец, – сказала она.

– Рамон. Зови меня Рамон.

– Рамон… – повторила девушка.

Толмач кивнул.

– Да. Мое имя звучит в твоих устах, как песня. Я понимаю, что веду себя нагло, Камиля, но… – Толмач улыбнулся и как бы невзначай накрыл ладонью прохладные пальцы девушки. – Я бы хотел слушать эту песню снова и снова.

Камиля высвободила руку, однако сделала это не сразу.

– Твои слова опасны для девушки, – сказала она. – Но еще опаснее твой взгляд. В нем пылает огонь, но этот огонь добрый. Ты смелый воин, Рамон, но ты добрый человек. Никогда прежде я не встречала такого.

Рамон чуть приподнял черную, красиво очерченную бровь и спросил чувственно дрогнувшим голосом:

– Я тебе нравлюсь, Камиля?

– Да, – выдохнула девушка. – Ты очень красивый. И ты не похож на наших мужчин. – Камиля повернула голову и пристально посмотрела на Рамона своими черными, чуть раскосыми глазами. – Ты победил Фаркука, странник, а это еще никому не удавалось.

– Значит, я заслужил один поцелуй?

Не дожидаясь ответа, Рамон быстро наклонился к Камиле и порывисто поцеловал ее в губы. Девушка испуганно отшатнулась, но толмач вновь приник к ее устам, и на этот раз Камиля ответила на его поцелуй. Поцелуй был долог, но в конце его девушка вскочила на ноги и закрылась руками.

– Мы не должны… – хрипло прошептала она. – Только не с тобой.

Рамон поднялся с камня и шагнул к ней. Он обхватил девушку за плечи и прижал к себе. Она попыталась вырваться, оба крутанулись, словно в танце, покачнулись и, не удержав равновесия, повалились на траву.

Камиля упала на Рамона, и он успел подхватить ее так, чтоб она не ушиблась. Увидев прямо перед собой лицо толмача, Камиля вдруг мягко рассмеялась.

– Ты чего? – удивленно спросил толмач.

– У тебя смешное лицо! – с улыбкой ответила девушка.

И тут она, должно быть, осознала, что лежит на чужеземце, и груди ее крепко прижаты к его груди. Камиля попыталась подняться, но Рамон удержал ее. Он вдруг перевернулся, и Камиля оказалась под ним. Рамон заглянул девушке в глаза, затем поднял руку к ее лицу и нежно провел пальцами по ее щеке. Затем рука его соскользнула ниже, он погладил Камиле шею, а потом провел пальцами по ее ключице и накрыл ладонью ее грудь.

Камиля робко повела плечами, затем улыбнулась и положила ладони на плечи Рамона. И тут его губы снова нашли ее уста, а рука его скользнула к ее животу…

Камиля зажмурилась и в последний раз сильно прильнула к Рамону, чтобы продлить наслаждение. Сердце девушки гулко стучало в груди. Какое-то время ночная тишина нарушалась лишь ее дыханием и хриплыми вздохами Рамона, словно им никак не удавалось отдышаться.

– Мне так хорошо… – прошептала Камиля с улыбкой. Она снова хотела обнять Рамона, но вдруг замерла и, уставившись на что-то за спиной у толмача, воскликнула:

– Рамон!

Толмач быстро обернулся. Позади него, возле раскидистого куста тетеревятника, стояли три приземистые фигуры. Рамон быстро поднялся и повернулся к ним лицом. Один из газаров шагнул вперед и свирепо проговорил:

– Ты овладел дочерью нойона!

– Ни один чужеземец не должен касаться дочери нойона, но ты соблазнил ее! – гневно сказал второй.

Третий вытянул из ножен кривую саблю и гортанно пролаял:

– Каждого, кто посмеет дотронуться до дочери Алтука, ждет смерть! А если это сделал чужеземец, то смерть его должна быть мучительной и долгой!