Это моя собака - Лукницкий Сергей Павлович - Страница 35

«Пиратыч, — закричал Витя, — а ты сам-то читал письмо Трех Лепестков Чёрной Розы? На-ка вот, прочти».

Я не торопясь убрал со стола диссертацию Пал Палыча — Витиного папы (её уже который раз возвращают для доработки, и он доверят мне пройтись по ней лапой мастера), развернул письмо и стал читать.

С первых же строк я понял, что если Витя поедет в гости к Трём Лепесткам Чёрной Розы, то, конечно же, я поеду с ним. Одном ему там просто нечего делать. В письме было следующее:

«Дорогие Витя и Пират! Мне очень нужна ваша помощь и ваш совет. Я с удовольствием вспоминаю, как в прошлом году мы все вместе сумели победить страшного дракона войны, а сегодня проблемы иные, реальные, но не менее важные. Я взяла на воспитание маленькую собачку Эвелинку и привезла её домой, но мои родители категорически против того, чтобы этот очаровательный пёс, вернее, эта очаровательная псинка жила у нас. У нас новая квартира — мы переехали из Австралии в Италию (папа здесь будет работать), — и в ней, в целой Италии, оказывается, нет места для нас с Эвелиной.

Я говорю для нас, потому что мы теперь неразделимы. Мы подружились. А разве можно выбросить друга, который смотрит на тебя и верит? А тут ещё объявили о собачьем конкурсе в очаровательном городе на побережье — Сенигаллии, и мы выезжаем туда с Эвочкой через месяц. Ведь если Эва заслужит какую-то награду, то, во-первых, она будет считаться участником общеевропейского собачьего Марша мира, а значит, полноправным членом общества, а во-вторых, наши родители не посмеют не пустить её в дом, к тому же мы заработаем деньги. К сожалению, у нас деньги и положение решают очень многое. Гораздо больше, чем доверчивый мокрый нос и симпатия. Не дай вам Бог построить такое же общество.

Я очень прошу вас приехать с Пиратом вместе, и мы, может быть, вместе с Пиратом (подчёркнуто Тремя Лепестками Чёрной Розы. — Пират) придумаем что-нибудь. Жить будем в Сенигаллии, на берегу моря в отеле «Масси» (здесь очаровательная хозяйка Элизабета, и к собакам относятся лучше, чем мои родители), Мой телефон…» И дальше был номер телефона нашей с Витей милой некогда австралийской, а теперь итальянской подружки.

Я восторженно тявкнул и отдал Вите письмо, и Витя побежал показывать его маме Маше. Из конверта, в котором лежало письмо, выпал ещё какой-то документ с огромным количеством печатей. Это было официальное приглашение Вите от Трех Лепестков Чёрной Розы посетить Итальянскую Республику.

В момент чтения письма мне показалось, что где-то запели «Аве Мария». А когда её поют, на мои собачьи глаза наворачиваются слезы. Я слушал её мысленно, но восторженно и самозабвенно.

А потом мы с Витей сидели в нашей комнате и прислушивались к разговору взрослых. Витя относительно к происходящему хладнокровно, а я с душевным трепетом. Не то чтобы я боялся, что мне придётся остаться. Просто, не помню уж при каких обстоятельствах, но совсем ещё щенком, я слышал, что нужны какие-то характеристики для поездки за границу. Где их берут — не знаю: то ли в комиссионном магазине, то ли ещё где-то, и сколько это стоит.

Сидя с Витей в комнате, я усёк что-то похожее от Пал Палыча. А потом услышал вдруг голос мамы Маши, с пафосом произнёсший: «Какое, милые, у нас тысячелетие на дворе?» Он успокоил меня. И очень скоро, уже по мерному воркотанию голосов из кухни, мы с Витей начали понимать, что в Италию нас отпустят двоих. Только Пал Палычу мамой Машей было дано указание узнать, как это можно побыстрее сделать.

В наше удивительное время это оказалось не так уж сложно. В особенности потому, что Мама-Маша и Пал Палыч в это время были как раз в отпуске и у них было много времени для того, чтобы заниматься нашими делами.

Сперва Пал Палыч двое суток стоял в какой-то очереди, для того чтобы узнать, как можно отправить ребёнка за границу, какие документы оформить, где и когда. Тщательно все записав, он по рассеянности забыл спросить про меня.

— Вечно ты забываешь самое главное, — сказала Мама-Маша и, прицепив меня к поводку, пошла узнавать сама.

Там, куда мы пришли, я держал себя так, словно я не обыкновенный фокс-крысолов, а стая разъярённых волков, охраняющих царицу, а Мама-Маша выступала не как обыкновенная дама, а как Нике Самофракийская, вышедшая из Музея античности.

Очередь расступилась, и через десять минут мы, уже узнав всё, что нам было нужно, медленно и мирно шли по бульвару.

На следующий день Пал Палыч отправился в другую очередь. Потом в третью, в четвёртую, в пятую…

Надо ли говорить, что по его стопам шли мы с мамой Машей и доделывали то, что он забыл или не успел.

На полпути к путешествию

Сначала мы, конечно, долго оформляли документы, а потом только стали собираться. Потому что глупо было бы поступать наоборот. Вдруг кто-то из нас не понравился бы чиновнику от выездного ведомства и нас бы не пустили!

Есть такая организация — Управление виз при Главной милиции города. Это управление находится при милиции, я уверен, потому что именно милиция должна помогать гражданам обновлённой России добиваться всего того, чего бы те ни захотели. В рамках закона, конечно.

Туда-то и отправился Пал Палыч с тем, чтобы взять там анкету, потом её заполнить, отнести назад и там уже на основании приглашения Трех Лепестков Чёрной Розы получить для Вити заграничный паспорт.

Я был почему-то уверен, что паспорт Вите не дадут: сказались долгие разговоры мамы Маши с соседями, да и возраст Вити паспорта, даже в моем собачьем сознании, не предполагал. Ведь я знал — паспорт выдают в четырнадцать лет. А Вите только двенадцать.

Но каково же было моё удивление, когда Витя всё-таки получил паспорт, и в нём было написано, что он едет в Италию, правда, с оговоркой — «в сопровождении».

Сопровождение это дядя Серёжа, друг нашего папы, между прочим профессор географии, который как раз и собирался туда в командировку, и мы примкнули к нему. Не знаю, как дядя Серёжа, а мы с Витей был очень рады. В каждом путешествии необходим свой Жак Паганель.

Теперь осталось только немного — найти спрятанные где-то у мамы Маши мои документы, потому что вдруг без них потеряюсь за границей или меня остановят на таможне, как же тогда быть?

Но все, как всегда, оказалось гораздо проще: к нам домой пришёл ветеринарный врач, осмотрел меня, на всякий случай сделал какой-то укол, от которого я два дня хотел спать, а Мама-Маша озабоченно щупала мой нос. Потом он пришёл опять, поставил в паспорт (у меня тоже есть паспорт, но постоянный и с рождения) печать, что я могу ехать куда угодно, получил, словно нечаянно, сто рублей и, самовольно выпив стоявшую на обеденном столе бутылку припасённой Пал Палычем водки, не спрятанной вовремя в холодильник, ушёл, а мы с Витей принялись плясать от счастья и носиться по квартире. выражая свою радость не очень корректно, но зато очень бурно.

«Надо же, — гавкали и кричали мы, — мы едем совершенно свободно в удивительную страну, в страну Ромула и Рема, Леонардо и Рафаэля, Венеции и Милана, Фельтринелли и Андреотти, комиссара Катаньи и Верди, Травиаты и Джульетты, Волонтери и Капулетти!» И уже с паспортами мы вместе с нашим папой пошли в кассу брать билеты.

А на улице возле самой кассы встретили дядю Серёжу, который вдруг, посмотрев на нас, сказал Пал Палычу:

— Слушай, старик, а почему ты не хочешь наследника отправить теплоходом? Это же интересней.

Я просто взвизгнул, Витя, по-моему, тоже, но молча, и от такой нашей реакции и папе, и дяде Серёже, и Вите, и мне стало совершенно ясно, что мы поплывём на теплоходе.

Я не буду рассказывать о том, как покупали билет дяде Серёже, Вите и мне, что, кому и сколько мы за это дали, скажу только, что неделю мы проходили, пробегали по каким-то очередям, не находя себе места, даже были в Итальянском консульстве, где какой-то болван с именем Пелагалли (в переводе «куриный живодёр») чуть было не отказал нам с Витей в визе, но на помощь пришёл дядя Серёжа. Он назвал синьора Пелагалли «папамолла», после чего тот покраснел и быстро-быстро подписал наши документы.