Повелитель тьмы: Возвышение Дарта Вейдера - Лучено Джеймс - Страница 25

Шрайн прищурился.

— Если мы вообще когда-нибудь узнаем правду.

Со стороны терминала донеслись восторженные возгласы, и мгновением спустя Старстоун уже бежала к ним со всех ног.

— Роан, у нас получилось! Мы нашли группу джедаев в бегах. — Она повернулась к Джуле. — Капитан, с вашего позволения, нам хотелось бы организовать встречу с их кораблём.

Рядом со Старстоун возник Филли: — Нам придётся отклониться от курса на Моссак. Но крюк будет небольшим.

Шрайн почувствовал на себе внимательный взгляд Джулы.

— Нет, убеждать тебя я не стану, — заявил он. — Это твой корабль, и я уверен, что у тебя есть дела и поважнее.

Джула ответила не сразу.

— Я скажу, почему я тебе помогу. Потому что так у меня появится шанс побыть ещё хоть какое-то время наедине с тобой. И если повезёт, даже смогу уговорить тебя остаться с нами. — Она покосилась на Старстоун. — Для тебя, Оли, у нас тоже найдётся местечко.

Старстоун заморгала от негодования.

— Местечко для меня? Я давала клятву джедаев не для того, чтобы шляться по галактике в компании своры контрабандистов. И я не стану этого делать, тем более теперь, когда я знаю, что и другие джедаи уцелели. — Она жёстко посмотрела на Шрайна. — Роан, ты серьёзно собираешься принять её предложение? Ты не можешь.

Шрайн громко расхохотался.

— В обычных обстоятельствах падаваны не разговаривают с мастерами в таком тоне, — сказал он Джуле. — Видишь, как скоро всё изменилось.

Старстоун скрестила руки на груди.

— Ты сам сказал, что я не должна называть тебя мастером.

— Но это не значит, что ты должна перестать уважать старших.

— Я уважаю тебя, — возразила она. — Мне лишь не нравятся решения, которые ты принимаешь.

— Многие джедаи покинули Храм, чтобы зажить нормальной жизнью, — сочла нужным отметить Джула. — Многие даже женились и завели детей.

— Нет. — Старстоун покачала головой. — Может, какие-то ученики, но не рыцари-джедаи.

— Почему нет? — осведомилась Джула.

— Точно нет, — твёрдо сказала Старстоун, не дав Шрайну вставить и слова. — Только двадцать джедаев в разные времена покидали Орден.

— И не пытайся с ней спорить, — поостерёг Джулу Шрайн. — Она полжизни повела в храмовых архивах, полируя бюсты Потерянной Двадцатки.

Старстоун буравила его взглядом.

— И даже не думай стать номером двадцать один.

Мина на лице Шрайна внезапно стала серьёзной.

— Что бы ты ни говорила — я не мастер, и Ордена больше нет. Сколько раз тебе нужно повторять это, чтобы ты наконец приняла правду?

Её губы сжались.

— А какое всё это имеет отношение? Ты не можешь быть джедаем и служить Силе, если твоё внимание сосредоточено на постороннем. Любовь ведёт к привязанности; привязанность — к жадности.

«Да, а счастье для Оли и Филли было так близко», подумал Шрайн.

Джула меж тем разглядывала юную особу с таким видом, будто Старстоун потеряла рассудок.

— А они неплохо промыли вам мозги, да, Роан? — Она задержала взгляд на девушке. — Оли, любовь — это всё, что нам осталось.

Вместо того чтобы ответить на ремарку, Старстоун лишь произнесла: — Так вы собираетесь помогать нам или нет?

— Я же сказала, что помогу. — Поднявшись, Джула покосилась на Шрайна. — Но мы должны прояснить кое-что прямо сейчас, Роан. Мы с тобой оба прекрасно знаем, что у тебя нет доступа ни к каким «резервным фондам». Так что, имей в виду: ещё раз попробуешь применить на моих ребятах какие-то джедайские трюки, и я могу даже забыть о своём материнстве.

Глава 21

По приказу Дарта Сидиуса бОльшая его любимых ситских статуй и древних барельефов была извлечена из-под развалин его офиса в административном здании Сената — того самого, где лишились жизней четверо джедаев и ещё один был обращён на тёмную сторону — и перенесена в новый тронный зал. Статуи были установлены на помосте, а скульптуры вделаны в стены.

В настоящий момент Сидиус изучал их, неспешно вращаясь в своём троне.

Как джедаи и опасались с самого начала, Энакин созрел для обращения в ситскую веру уже в тот момент, когда Квай-Гон Джинн впервые привёл его в храм. В течение более чем десяти лет Сидиус методично, шаг за шагом уводил мальчика на проторенную дорожку, но даже он не мог предвидеть, что Энакин будет бит Оби-Ваном Кеноби на Мустафаре. В тот момент юноша всё ещё метался меж светом и тьмой, а потому оставался уязвим. Неспособность одолеть своего бывшего учителя лишь продлила срок, в течение которого эта уязвимость сохранялась.

Сидиус припомнил тот стремительный полёт на Корускант, припомнил свои отчаянные попытки спасти жизнь Энакина любыми средствами, что были у него под рукой: будь то его собственное могущество или инструменты и снадобья, что хранились в походной аптечке.

Припомнил свою первую мысль: «Что если Энакин не выживет?» Сколько лет ему понадобится, чтобы разыскать себе нового ученика, хотя бы вполовину столь же могущественного в Силе, как Энакин, не говоря уже о таком, который сотворён самой Силой, чтобы восстановить нарушенный баланс и позволить тёмной стороне наконец выйти на поверхность после тысячелетия, проведённого в подполье?

«Другого такого Энакина просто нет».

Сидиусу пришлось бы изыскивать способ, как подчинить себе мидихлорианы, чтобы они вновь явили на свет кого-нибудь столь же могущественного, как Энакин. Но в итоге всё свелось к тому, что Сидиус и его бригада меддроидов фактически вернули Энакина с того света — пусть это и нельзя было назвать оживлением как таковым. Многие тысячи лет ситы и джедаи искали пути побороть смерть, но тайна так и осталась нераскрытой. Можно было спасти кого-то от гибели, пока человек был ещё жив, но обмануть смерть не удавалось никому. Лишь самым могущественным из древних ситских лордов был известен секрет вечного бытия, но способ был безнадёжно утерян. Теперь же, когда вся галактика была у его ног, ничто не мешало Сидиусу подобрать ключик к этой многовековой тайне.

И тогда он и его изувеченный ученик познают секрет вечной жизни и десятки тысяч лет будут держать галактику в своих крепких руках.

Если только прежде не перегрызут друг другу глотки.

Во многом, из-за того, что погибла Падме Амидала.

Три года назад Сидиус намеренно свёл их вместе: для того, чтобы убрать с дороги Падме, выступавшую против создания регулярной армии, так и чтобы наполнить жизнь Энакина непреодолимыми соблазнами. Энакин и Падме поженились — вскоре после того, как была убита мать юноши. Узнав об их свадьбе, Сидиус мгновенно уяснил для себя, что патологическая привязанность Энакина к возлюбленной только сыграет ему на руку и облегчит задачу по обращению юноши в свою веру.

Страхи Энакина за жизнь супруги — реальные и воображаемые — усилились ещё больше с началом её беременности и из-за их долгой разлуки. Дело оставалось за малым: обличить джедаев в глазах Энакина во лжи, пожертвовать графом Дуку, чтобы напитать ярость Энакина, пообещать ему уберечь Падме от гибели…

Последнее, разумеется, было явным преувеличением, призванным заставить юношу отвернуться от так называемого «правильного» учения джедаев, открыть ему глаза на истинное положение вещей. Но таковы пути Силы. Она предоставляет шанс, и нужно лишь быть готовым воспользоваться им.

Уже не раз Сидиус задавался вопросом, как бы всё обернулось, не убей Энакин Падме на Мустафаре. Как бы она его ни любила, она никогда бы не смогла понять Энакина и уж тем более простить его за то, что он натворил в Храме джедаев. Во многом это и было одной из причин, почему Сидиус послал его в Храм. Клоны могли бы справиться с инструкторами и детворой, но присутствие Энакина было крайне важно в плане укрепления его верности идеалам ситов, а также, что более существенно, решило дальнейшую судьбу Падме. Даже если бы она выжила на Мустафаре, от их любви не осталось бы и следа — Падме вообще могла бы потерять интерес к жизни — и тогда её ребёнок перешёл бы под опеку к Сидиусу и Вейдеру.