Все оттенки лжи - Серова Марина Сергеевна - Страница 29

Я вернулась к «Фольксвагену» и направилась в Алексеевку. Время поджимало, поэтому я сразу вошла в кабинет Шишкова и без всяких предисловий жестко отчеканила:

– Ваша дочь в настоящий момент находится в служебном купе поезда Тарасов – Санкт-Петербург вместе со своим любовником Романом Колесниковым, с которым она направляется на рок-фестиваль.

Шишков поначалу даже не понял, что именно я сказала. Он тупо смотрел на меня и силился сообразить – что это за нагромождение нелепых фактов?.. Наконец, до него постепенно дошел смысл сказанного мною, и Шишков, медленно побагровев, поднялся из-за стола.

Честное слово, в первый момент мне показалось, что он сейчас кинется меня душить! И я даже на всякий случай заняла оборонительную позицию. Но Шишков не набросился на меня, вместо этого он каким-то задушенным голосом прошипел:

– Откуда вы это взяли?!

– Ее подруга рассказала. Причем я уверена, что она сообщила мне чистую правду. Эдуард Борисович, я понимаю, в каком вы шоке, но прошу вас отбросить все свои эмоции и поскорее начать действовать. Поезд прибывает в Питер через три с половиной часа. Ни на каком, даже самом быстроходном, автомобиле за такой короткий срок туда не добраться. Остаются два варианта: самолет или вертолет. Так еще можно успеть на вокзал, чтобы снять беглянку с поезда и вернуть ее поскорее домой.

Шишков моргал глазами и молчал. Потом он раскрыл рот и попытался вздохнуть. Дрожащей рукой он рванул ворот рубашки, оторванные пуговицы со стуком покатились на пол…

Я схватила со стола графин с водой. Быстро вытащила из кармана капсулу – отличное сердечное средство, помогает практически мгновенно, – и сунула ее Шишкову в рот. Заставила его запить лекарство и – для пущего эффекта – набрала в рот воды из графина и, не церемонясь, прыснула ему в лицо. Шишков закашлялся, захлебнувшись, но через несколько секунд пришел в себя. Опустился на стул. Лицо его как-то сразу осунулось и обрюзгло.

– Как вы? – с тревогой спросила я.

– Благодарю, – хрипло выговорил Шишков. – Все в порядке…

– Эдуард Борисович, если вы не в состоянии действовать, поручите это мне. Я постараюсь достать билеты на самолет и полечу в Питер. Правда, я не уверена, что мне удастся их раздобыть перед самым отлетом…

– Не надо билетов, – вымолвил Шишков. – У Генки Михайлова есть вертолет. Правда, у него сейчас и своих забот хватает…

– Позвоните ему и объясните ситуацию, – сказала я. – Могу и я позвонить. Не думаю, что он откажет помочь вам в таком деле.

– Да, – Шишков кивнул и полез непослушной рукой в карман.

Достав мобильный телефон, он набрал номер, и минуты через три, по окончании его беседы с Михайловым, вопрос о вертолете был решен. Геннадий Юрьевич сказал, что его вертолет в нашем распоряжении, пилот уже выезжает, только вот он, Геннадий Юрьевич, полететь в Питер не сможет. Ну, об этом его никто и не просил.

Я посмотрела на Шишкова и сказала:

– Полечу я или вы пошлете кого-то другого?

– Поехали! – вместо ответа сказал Шишков и направился к выходу.

В прихожей появилась встревоженная Алиса. Шишков улыбнулся ей вымученной улыбкой и сказал:

– Лисонька, успокойся, с Аленой все в порядке. Я сегодня же привезу ее домой.

Алиса, услышав это, ахнула и разрыдалась, забросав мужа вопросами.

– Все – потом, потом я тебе все объясню, – поднял руки Шишков. – Главное, успокойся!

Алиса послушно закивала и вытерла слезы. Я ободряюще улыбнулась ей и пошла за Шишковым к его машине. Так как состояние здоровья Эдуарда Борисовича мне не очень-то нравилось, я настояла на том, что поведу машину.

По дороге Шишков, уже кое-как переваривший эту шокирующую новость, принялся негодовать и выяснять у меня подробности. Мне не показалось это хорошей идеей – разговор можно было бы отложить на потом, – но Шишкова невозможно было остановить. Сначала он настоял на том, чтобы я подробно рассказала ему, как мне удалось получить эти сведения об Алене. Я и рассказала, опустив кое-какие детали, однако не стала скрывать, что Алена покупала наркотические таблетки у Михаила. Пусть знает, что отсутствие глубокого интереса к житейским обстоятельствам собственной дочери и ограничение воспитания девочки лишь ее денежным хорошим содержанием и всяческими запретами приводит к подобным плачевным результатам!

Шишков после моего рассказа совсем уж рассвирепел.

– Что-о-о?! – прорычал он. – Прямо на территории лицея?! Да они совсем там оборзели, что ли?! Я такие бабки плачу за этот гребаный лицей, а у них там наркоту продают прямо под носом! Бери не хочу! Да еще и несовершеннолетние дети убегают куда-то вместе с какими-то педофилами!

– Я бы не стала именно таким образом характеризовать приятеля вашей дочери, – невольно улыбнулась я. – Думаю, он ненамного ее старше.

Шишков вновь задохнулся от праведного гнева.

– Значит, какой-то сопляк увозит мою дочь – и так нагло, в открытую! За мои же деньги крадет мою же дочь!

– Алена сама обналичила карту, – возразила я ему.

– Я оторву ему башку! – закричал Шишков. – Я его… Я его уничтожу! А лицей этот долбаный вообще с землей сровняю! Чтобы его взорвали к чертовой матери, это лучшее учебное заведение в городе, чтоб его!.. Привыкли только бабки хапать, а за детьми не следят совсем! Неизвестно, что он с моей дочерью сделает! Если он ее только пальцем тронет, я…

– Эдуард Борисович, – со вздохом перебила его я. – Ваша дочь встречается с ним добровольно. И уехала она с ним тоже по собственному желанию.

Шишков насупился и умолк. Однако эмоции оскорбленного отца так и кипели в его сердце, и долго сидеть молча он был явно не в состоянии.

– Вот что она с ним вместе делает?! – вопросил он меня, словно я обладала неким всевидящим третьим оком.

– Думаю, то же самое, что делают все девочки и мальчики, влюбленные друг в друга.

Уж не знаю, о чем подумал Шишков, но челюсть он уронил чуть ли не на пол. Посидев некоторое время молча, уставившись в одну точку, он твердо заявил:

– Убью. Посажу! Пожизненно посажу! Ей же пятнадцать лет всего!

– Не всего, а уже! – поправила его я. – Это я говорю не к тому, что она уже достаточно взрослая, чтобы жить с парнем, а к тому, что ей этого хочется. И ваша задача – грамотно воспитать ее в этом вопросе. А вы, кажется, даже и не задумывались на подобные темы. А если выяснится, что она беременна?

Шишков долго ловил ртом воздух и чуть не лопнул при этом от негодования. Потом, «сдувшись» за какую-то минуту, обессиленно прошелестел:

– Убью…

– Вас посадят! – резко заявила я. – Давайте лучше подумаем не об этих глупостях, а о том, чтобы уберечь Алену от беды!

Остаток дороги Шишков большей частью молчал, периодически горестно вздыхая и принимаясь по новому кругу шепотом бормотать свои прежние угрозы – взорвать к чертям собачьим лицей и упрятать за решетку «этого несчастного педофила вместе с директором лицея!». Я уже не обращала на него внимания.

Вскоре мы подъехали к вертолетной площадке, располагавшейся за пределами города, где нас уже ждал пилот в летной куртке и шлеме. Вертолет был не очень большой, но для нас троих места там вполне хватило. Шишков настоял на том, чтобы лично отправиться за своей дочерью. Кажется, в глубине души он не до конца верил, что все обстоит именно так, как я ему рассказала, и надеялся, что тут какая-то ошибка. Но я была уверена, что ошибки нет, и молилась только о том, чтобы у Кати хватило ума не предупредить свою подружку эсэмэской о том, что тайна ее уже не является таковой.

В половине восьмого вечера мы оказались на Московском вокзале. Погода стояла ясная, но прохладная, что не редкость для нашей Северной столицы. Шишков немилосердно мерз в своей легкой ветровке, наспех накинутой на плечи. Однако, поглощенный печальными размышлениями, он почти не обращал на это внимания.

Эдуард Борисович нервно курил одну сигарету за другой. Мы заняли позицию, откуда нам отлично был виден перрон, при этом оставаясь в тени. Я была почти уверена, что Алена и не подозревает о том, что встретит здесь своего отца. И все-таки на этот случай я замаскировалась, чтобы выследить девчонку, если она решит ускользнуть от нас.