Пятый постулат - Орлова Анна - Страница 69

— Но кто?

— Сейчас узнаем, — усмехнулся ей в щеку Весь. — Ты иди на свое место. Сядь так, чтобы сразу вскочить, как я велю, тогда развернешься и без раздумий бей промеж глаз, все равно, кто там окажется. А, нет. Книгу свою возьми, вроде почитать перед сном собралась. Так надежнее.

Маша медленно поднялась, взяла с телеги книгу, вернулась на место, сделала вид, что ищет какую-то главу, но на тексте не сосредотачивалась, вслушивалась в полную шорохов лесную темноту. Вот, кажется, хрустнула ветка, вот раздался шелест, не вписывающийся в общий ночной хор… Их точно окружали! Но если бы не Весь, Маша бы ни за что ничего не заметила…

А потом все завертелось очень быстро: Весь вдруг вскочил на ноги, как распрямленная пружина. Маша бы ни за что не подумала, что можно вот так прыгнуть с места, если бы не видела его уже на ярмарочных выступлениях! Что-то темное, с белыми развевающимися крыльями кинулось на него из темноты, но Маше некогда было приглядываться, она подскочила, развернулась, оказалась нос к носу с такой же страхолюдиной и с размаху огрела неизвестное существо книгой по голове. Эффект оказался вполне ожидаем: том-то тяжеленный, переплет со стальной окантовкой, а сил Маше не занимать. Чудовище закатило желтые глаза и осело ей под ноги. Не такое уж оно оказалось и крупное, чуть побольше Веся, наверное.

Она обернулась: тот уже разобрался с другими нападавшими и теперь деловито вязал им руки их же собственными поясами.

— Что стоишь? — спросил он Машу. Судя по всему, его хандру как рукой сняло. — Помогай давай! Этот здоровый, что я, один должен его ворочать?!

Пришлось подсобить, перевернуть пленного, чтобы Весю было удобнее его связывать. Тот вдобавок взял вожжи и всех троих связал за ноги. Видно, чтоб уж точно не удрали!

— Ну-ка, проснись, красавчик! — Весь бесцеремонно похлопал одного из бесчувственных страшил по щекам. Маша хотела было сказать, что так обращаться с пленными нехорошо, но не успела, мужчина велел ей: — А ты подбрось хворосту, не видно ничего толком!

Маша послушалась, костер вспыхнул ярче, и теперь стало совершенно очевидно: перед ними люди. То, что Маша приняла за белые крылья, оказалось волосами, довольно длинными (хотя и не настолько, как у Веся), а вот лица и руки у незнакомцев оказались черными. Точнее, темно-серыми, будто они в саже перемазались.

— Конспираторы, — презрительно произнес Весь, плюнул на палец и потер щеку нападавшего. — Морды перемазали, а волосы так и светятся! Хм…

Он немного озадаченно посмотрел на совершенно чистую подушечку пальца.

— Они просто чернокожие, — сообразила Маша. — В нашем мире тоже есть черные люди, и…

— Ты, женщина, — прохрипел очнувшийся пленный, тот самый, которого она огрела книгой. Он был здоровее других, потому и оклемался первым, наверно. А может, Весь со своими не церемонился: Маша уже поняла, что кулаки у него хоть и небольшие, но очень злые, а убить он и с одного удара может, если будет драться всерьез. — Не смей называть нас черными!

— А какие ж вы? — удивился Весь.

— Мы — темные, и это говорит не о нашей принадлежности к той или иной стороне силы, а лишь о нашей расе! — высокомерно ответил пленный, и Маша поняла, что они с Весем удивительно похожи. Не внешне, нет, но было что-то неуловимое в манере вести себя, в этой вот надменности…

— Чушь какая! — фыркнул Весь. — Черные, белые, стороны силы… Ленту с одной стороной видел когда-нибудь, парень?

— Я видела! — гордо сказала Маша, вспомнив урок занимательной математики. Она, правда, забыла, как называлась та диковинная фигура, но у нее действительно была только одна поверхность!

Весь покосился на нее с некоторым удивлением, но ничего не сказал.

— Ну, кто вы такие, черномазые? — спросил он, ткнув здоровяка в бок.

Тот отвернулся и гордо промолчал. На лбу у него росла здоровенная шишка, и в профиль он уже напоминал носорога.

— Может, им просто обидно? — предположила Маша. — В нашем мире есть братский народ, который когда-то угнетали капиталисты, так у них тоже темная кожа. И они не переносят, когда их называют черными, потому что это напоминает им о веках рабства!

— О боги всемогущие, — вздохнул Весь. — Сама тогда разговаривай с этими… угнетенными!

— Уважаемый темный, — Маша подсела поближе к пленному, — скажите, зачем вы на нас напали?

— Я не стану разговаривать с человеком! — брезгливо ответил тот.

Маша с Весем удивленно переглянулись.

— А сам-то ты кто будешь? — спросил мужчина, явно заинтересовавшись.

— Я эльф! — гордо ответил пленный, забыв об обещании не разговаривать с людьми. — Мы — высшая раса!

— Ах вон оно что, — промурлыкал Весь, приходя в неожиданно хорошее расположение духа. — Наслышан, как же.

— Что? — навострил и без того остроконечные уши пленный, но Весь повторять не собирался.

Величественным жестом он сдернул с головы косынку, позволил длинной косе упасть на плечо (в свете костра та засверкала червонным золотом), прищурил глаза (они вдруг начали отчетливо светиться в темноте, и зеленые огоньки делались все ярче) и очень неприятно улыбнулся.

— Ты кого назвал человеком, черная морда? — спросил он вкрадчиво.

Пленный вытаращил белесые глаза и шумно сглотнул, стараясь, однако, не особо двигать кадыком — в опасной близости от его горла оказался остро наточенный серп.

— П-прошу прощения, высокородный господин… — прошелестел он. — Разве я мог признать вас в таком… таком… одеянии, не подобающем эльфу вашего происхождения?

— Это и называется настоящей маскировкой, — спокойно ответил Весь, не убирая серпа. — Не то что ваша, сторожа леса недоделанные. А теперь живо выкладывай, кто вы такие и что здесь делаете!

Нарваться в незнакомом лесу на засаду — это было неприятно. Может быть, лес принадлежал какому-то властителю, и тот знак, о котором говорила Маша, запрещал в него даже соваться? Так или иначе, но трое нападавших действовали очень даже неплохо и простого человека сграбастали бы в один момент. Весьямиэля выручил тонкий слух, ну а дальше все было просто. Эта троица явно не рассчитывала на сопротивление, он справился бы и один, но хорошо, и Маша помогла.

И вот теперь связанный по рукам и ногам чернокожий пленный лежал перед Весем, дрожал и выкладывал всю подноготную.

Весьямиэль подавил ухмылку, что греха таить, довольно-таки гнусную. Об эльфах он был наслышан: образование получил отменное, и древней истории уделялось большое место, так уж положено.

Давным-давно, когда границы между мирами умели преодолевать не только драконы, в его родной мир заявилась целая армия этих вот… остроухих. Представители «высшей расы» принялись насаждать закон и порядок, как они его себе представляли (власть и богатства — эльфам, черный труд — людям), но просчитались. Боги этого мира за ним присматривали, а жрецы тогда были не в пример сильнее нынешних. Жрицы Шейсет первыми внесли свой вклад в общее дело: они отлично ладили со всем, что растет на земле, бегает, ползает, плавает и летает. Земля охотно отзывалась на призывы жриц. Эльфам очень не понравилось вторжение полчищ скорпионов и саранчи в их жилища, равно как и внезапно участившиеся случаи нападений диких зверей на легкомысленных охотников. Конечно, захватчики тоже владели магией, помогавшей управляться с живой материей, но с силой богини они совладать не сумели.

Ну а уж когда вступили в дело жрецы Раш’яла… Об этих событиях в хрониках упоминалось довольно скупо, без подробностей, но Весьямиэль достаточно хорошо представлял, на что были способны его предки и что именно ожидало наглых пришельцев.

Одним словом, остроухие (хотя далеко не все эльфы обладали острыми ушками, это был просто один из распространенных мифов) позорно сбежали из мира Весьямиэля, оставив о себе недобрую память и, поговаривали, немало бастардов.

Правда — в этом Весьямиэль был уверен — в его жилах не было ни капли эльфийской крови, иначе его не принял бы грозный Раш’ял! Тот зло помнил долго и метисов, пусть даже эльфийской крови в них осталось всего ничего, не жаловал. Шейсет — другое дело, среди жриц попадались и такие.