Пятый постулат - Орлова Анна - Страница 10

Несколько раз заглядывал староста, чтобы узнать, как идут у нее дела. А что она могла на это ответить? Конечно, будущее виделось ей не в самом радужном свете, в чем она честно призналась. Ранек покивал (почему-то с довольным видом) и туманно намекнул, что все может измениться, стоит ей только захотеть. Не пожелав сообщить подробности, он лишь загадочно усмехнулся и велел ей непременно быть на празднике начала лета.

Тут еще одна проблема прибавилась: на исходе зимы хозяин перешел от пассивного любования к активным действиям. Для начала он позвал Машу и непререкаемо велел:

— Ну-ка, надень вот это!

Девушка взяла предложенную вещь и удивилась — она нисколько не походила на практичные коричневые и серые платья, которые ей приходилось здесь носить! Яркая голубая ткань, пусть и совсем простенькая, казалась осколком летнего неба среди хмурых туч и влекла к себе неодолимо, настолько, что у Маши не нашлось сил, чтобы отказаться примерить платье.

Выяснилось, что наряд очень к лицу девушке, вот только был он по здешним меркам бесстыдным — платье плотно облегало фигуру, да еще этот глубокий вырез на груди… Ужасное мещанство и вообще пошлость, Маша не ожидала от себя такого, но после долгой унылой зимы, после этих бесформенных платьев так хотелось надеть что-нибудь красивое! Еще бы на танцы пойти в Дом Культуры…

При виде Маши в обновке взгляд у Малуха сделался масленым, и девушка быстро смекнула, что к чему. К тому времени она уже пообвыкла и перестала бояться портного, хоть и не испытывала к нему особенно нежных чувств. Однако, как говорится, что естественно, то не безобразно, тем более уроки полового воспитания в школе проводили, да и кое-какой вполне приятный опыт у Маши имелся. Девушка невольно призадумалась: здесь у нее и возможности не было для удовлетворения естественных потребностей. Никаких особенных развлечений для молодежи, а тем более для слуг, в Перепутинске не предусматривалось, не считая вечерних посиделок. Были, конечно, праздничные дни, в которые устраивали гулянья, но до них было еще далеко. Так как же быть?

Госпожа Валия тоже мгновенно догадалась, к чему идет дело, обозвала Машу гулящей девкой (а та уже знала — здесь это означает то же, что и жду в родном мире, так что ничуть не обиделась), а потом устроила мужу грандиозный скандал с битьем тарелок и горшков.

Спустя пару дней супруги помирились, но Малух так и не оставил своих поползновений, хотя теперь уже старался делать это незаметно. Проще говоря, щипал Машу за бока в сенях и норовил прижать под лестницей.

Вот так и жила Маша, все лучше понимая, как прав был Вождь, повествуя о горькой судьбе рабочего класса!

Третий месяц… Третий месяц вынужденного безделья и затворничества — деваться в этой глухомани некуда. Кажется, хозяйка постоялого двора и прислуга терпели гостя с большим трудом: Весьямиэлю даже особенно притворяться не приходилось, злость он срывал на ни в чем не повинных людях.

Кое-что, впрочем, удалось разузнать и не выходя за пределы поселка: пару раз он удачно подпоил старосту. Сначала тот рассказал Весьямиэлю, как в этих краях принято титуловать знатных особ. Никаких графов и герцогов, конечно. Верховный правитель именовался Властелином мира. За ним следовали властители вершин, холмов и равнин. Особняком стояли властители недр и морей — с ними дело обстояло сложно, староста, правда, не смог объяснить, чем они отличаются от остальных. Весьямиэль прикинул, что его титул соответствует званию властителя холмов, и только хмыкнул — где они, те холмы!

В другой раз Весьямиэль наведался к старосте в гости (тот едва не окочурился на месте от оказанной чести), напоил его вовсе до поросячьего визга и бесцеремонно заглянул в те книги, в которых Ранек вел учет прибывших из других миров. Разумеется, прежде всего Весьямиэля интересовала книга в красном переплете. Пролистав ее, он узнал, что за последние лет двести в этих краях оказались минимум двое его соотечественников — это если судить по именам. Наверняка были и другие, из простолюдинов, но этих он бы не взялся вычислять. Первый из путешественников был в Перепутинске лет этак сто назад, а второй появился лет на десять позже. Вряд ли удастся отыскать их следы, но Весьямиэль все же запомнил имена — чего не бывает!

Потом он взялся за общий список и почерпнул из него немало интересного. Тут на полях кое-где имелись приписки — отец Ранека оказался любопытен и выспрашивал пришлецов подробно. Так и выяснилось, что через два года после некоего Итира Пуганого в Перепутинск явился Инор Пуганый, приходившийся тому внуком. Вот только, по словам Итира, когда тот исчез, внук еще и головку деражать не начал, а в Перепутинске появился парень лет двадцати! Однако ж сомнения в их родстве не возникло, так и записал почтенный отец Ранека.

Ситуация нравилась Весьямиэлю все меньше и меньше. Получается, в разных мирах и время может идти по-разному? Здесь минуло два года, где-то еще — двадцать лет?

Думать о возвращении было неприятно. В то, что какой-нибудь маг сумеет отправить его точно в то место и время, откуда Весьямиэль попал сюда, он не верил, хотя и надеялся. А значит… Значит, появляться в родных краях ему просто опасно: он проигнорировал приглашение императрицы, а это, мягко говоря, не приветствовалось. Навряд ли удастся объяснить свое исчезновение, никто не поверит в путешествие в иной мир! Хорошо, что Весьямиэль заранее уладил кое-какие дела, приняв на себя обязанности, прежде выполняемые его дедом. Он по-прежнему имел право носить эту фамилию, но к роду уже не принадлежал. А стало быть, гнев императрицы должен был обрушиться на него одного, не затронув семейства. Впрочем, родные могли и постоять за себя…

Но чем гадать, что будет по возвращении, сперва нужно было это возвращение устроить, и Весьямиэль над этим работал.

По всему выходило, что нужно отправляться в столицу, в этой глуши он ничего не сможет сделать. Кое-какой информацией разжиться удалось, и на том спасибо.

Однако ехать в неизвестность ему вовсе не хотелось, поэтому Весьямиэль ломал голову над тем, для чего же властелину нужны такие, как он! Тот же пьяненький староста проговорился, что пришлецы одинаково хорошо понимают все местные языки, хоть здешний, хоть заморский, и говорить тоже могут, и читать. Вот с письмом возникают проблемы, а так, считай, любой пришлец — состоявшийся толмач с любого на любой язык. Другое дело, что он не знает обычаев, каких-то оборотов речи, но этому можно обучиться, и наверняка быстрее, чем выучить язык с нуля!

Так, может, властелину нужны толмачи? Причем хорошо понимающие, что именно и как они говорят? Приятно предполагать, что благородных людей из иных миров властелин приближает к себе или использует в качестве послов в других державах! С другой стороны, идея не самая глупая: здесь у них никого нет, они не связаны родством, дружбой, враждой, обещаниями и клятвами. Как знать, как знать… Это Весьямиэль рассчитывал прояснить на месте.

Пока же оставалось только так и этак перебирать попавшие ему в руки осколки мозаики — какова цельная картина, он даже вообразить не мог! Ну и заодно узнавать здешние обычаи, подсматривать, кто как себя ведет и почему.

В дверь постучали.

— Кого еще принесло? — недовольно спросил Весьямиэль. Ничем важным он не занимался, лежал по обыкновению на кровати и размышлял, но…

— Это Малух, господин, — угодливо произнесли из-за двери. — Портной… Вот, обновки ваши принес…

— Заходи, — разрешил тот.

За эти несколько недель Весьямиэль успел довести многих, но с портным это не срабатывало. Весьямиэль пообещал ему приплату сверх положенного от властелина, если он будет работать быстро и делать то, что скажет господин, а Малух настолько любил деньги, что готов был стерпеть любое унижение. Выносить его подобострастие оказалось тяжело, но одного у портного было не отнять — работал он хорошо, шил именно то, что требовал Весьямиэль, любой придворный щеголь бы позавидовал!

Конечно, пришлось обходиться без кружев и драгоценной отделки — к чему они в захолустье? Да и в дороге нужно что попроще.