Дети Солнцевых - Кондрашова Елизавета - Страница 11

«Что там такое?» — подумала классная дама, сидевшая на противоположной стороне. Она встала со своего места и увидела одновременно и девочку, виновницу происшедшего в классе беспорядка, и горничную инспектрисы, заглядывавшую в чуть отворенную дверь и делавшую ей знаки.

— Ruhig, Achtung! [25] — крикнула она с напускной строгостью и, торопливо пройдя за последней скамейкой, подошла к Варе, взяла ее за руку и посадила первой на средней скамейке, ближайшей к себе.

— Сиди смирно и слушай, — сказала она, нагнувшись, и погладила рукой шелковистые кудри девочки.

Варя кинула на нее беглый взгляд и тотчас перевела глаза сначала на свою соседку, потом на сидевших перед ней девочек, на учителя, который сидел теперь у стола и, нагнув голову, читал что-то. Через минуту в классе произошло движение, Варя быстро повернула в ту сторону голову и стала внимательно следить за тем, как девочки, стоявшие у мольберта, шурша длинными платьями, расходились по своим местам.

— Fraulein [26] Хотин! — произнес вдруг учитель, слегка приподняв голову и глядя перед собой.

С одной из скамеек поднялась маленькая фигура девочки лет девяти-десяти.

— Fraulein Темников!

Девочка, сидевшая рядом с Варей, покраснела, встала и, дотронувшись до Вари рукой, прошептала взволнованным голосом:

— Пусти!

Варя, не понимая, в чем дело, и не двигаясь, подняла на нее вопросительный взор.

— Пусти же, дай пройти! — повторила с досадой девочка, не возвышая голоса. — Встань!

И не дожидаясь, пока бестолковая новенькая встанет и пропустит ее, она пролезла перед ней и направилась к мольберту, незаметно крестясь и прикрывая левой рукой правую, делавшую у самого пояса чуть заметное, поспешное крестное знамение.

Учитель вызвал еще двух-трех девочек, и по мере того как он называл фамилию, девочки вставали со своих мест и становились в ряд у мольберта, на котором стояли большие картинки, наклеенные на толстый картон.

Девочка, вызванная первой, взяла лежавшую у картины длинную палочку. Учитель подошел, вынул наудачу одну из целой серии прислоненных к мольберту картин и заменил ею прежде стоявшую. Девочка, стоя боком к мольберту и повернув голову к картине, начала бойко:

— Das ist eine Blume und das ist auch eine Blume. Das Alles sind Blumen. Das ist eine Rose und das ist eine Rosenknospe [27].

При этом девочка слегка дотрагивалась палочкой, которую держала в левой руке, до называемого предмета.

Сначала это занимало Варю; она внимательно во все всматривалась и вслушивалась, то улыбаясь, то хмурясь, но через несколько минут ей наскучило однообразие урока, и она переключила свое внимание на крышку конторки, перед которой сидела. Она чуть-чуть приподняла ее, положила в щель пальцы одной руки, другой слегка нажала крышку. Потом опять приподняла, нагнулась и приложила глаза к щели, еще приподняла, еще, и, наконец, так высоко, что, придерживая крышку головой, стала разбирать лежавшие в пюпитре [28] вещи.

Девочки, слыша шуршание, стали оборачиваться и пересмеиваться. Мадам Якунина скоро заметила их волнение, встала, посмотрела на детей и тотчас поняла причину, вызвавшую беспорядок. Она подошла к новенькой, насупив брови и собираясь сделать ей строгий выговор, но увидев веселые глаза и невинную улыбку красивого ребенка, слегка улыбнулась и, похлопывая Варю по плечу, сказала ласково:

— Посиди еще минутку смирно. Учитель сейчас уйдет!

Урок кончился. Учитель вышел, в классе поднялась суета. Между уроками было пятнадцать минут отдыха; в эти пятнадцать минут дети убирали одни тетради, готовили другие, дежурные раздавали аспидные доски [29], грифели. Многие из девочек успели и посмеяться, и поссориться. Классная дама вышла; ее заменила пепиньерка [30], которая должна была давать урок французской диктовки.

— Eh bien! — крикнула она. — Pas de bavardage! Ecrivez! [31]

И начался усердный визг сорока грифелей по аспидным доскам, прерываемый время от времени на минуту громким голосом пепиньерки, медленно выкрикивавшей французские фразы или отдельные слова. Все писали на аспидных досках, только одна маленькая девочка, вызванная пепиньеркой, вышла к большой доске, стоявшей перед классом, и крупными буквами писала на ней мелом.

— Corrigez! [32] — крикнула пепиньерка коротко и, закрыв книгу, подошла к большой доске. Девочка подала ей мел и впилась глазами в ее руку.

Пепиньерка стала читать и подчеркивать мелом каждое неправильно написанное слово. С каждой прочитанной строкой черточки все прибавлялись. Девочка начала краснеть после первого десятка, а когда она насчитала второй, у нее на глазах выступили слезы. Пепиньерка дошла до последнего слова, обернулась, насмешливо посмотрела на девочку и стала считать черточки.

— Пятнадцать, шестнадцать, семнадцать… — считала она по-французски, с каждым разом крепче и крепче ударяя мелом по доске, — двадцать пять, двадцать шесть, двадцать семь… — закончила она. — Чудесно! Бесподобно!

И она стала вызывать то одну, то другую из девочек и заставляла их объяснять неправильно написанные слова. Девочка, стоя у доски, исправляла свои ошибки, а весь класс поправлял свои диктовки по доске. Поправив, они передавали свои доски пепиньерке, которая просматривала написанное, а потом или молча возвращала доски, или на них делала надписи вроде: «Написать двадцать раз каждое подчеркнутое слово в тетрадке».

Все были заняты своим делом и о новенькой совершенно забыли, только Нюта перед началом диктовки подбежала к ней, поцеловала и сунула ей в руку леденец.

Варе учительница тоже дала доску, разлинованную клеточками, и пропись с красиво написанными на ней палочками и нуликами и велела ей написать страницу.

Варя писала на доске, вытирала, опять писала и не заметила, как прошел час, и когда раздался громкий звонок, возвещавший об окончании урока, она вздрогнула с головы до пяток.

Опять поднялась суматоха, говор, спор и смех. Пепиньерка, очень молоденькая, некрасивая, маленького роста, коренастая, с серыми глазами навыкате и широко расставленными зубами девушка, старалась казаться взрослой и строгой, она беспрестанно хлопала в ладоши и покрикивала:

— Doucement, mademoiselles, doucement! Rangez-vous, vite, vite! [33]

Минут через десять весь маленький люд вышел парами из классной.

Пепиньерка стояла в дверях, пропуская перед собой чинно проходившие пары. Потом, дав всем пройти несколько шагов, она со стороны взглянула на общее впечатление, производимое ее командой, и заметила, что не все в должном порядке.

— Третья пара, зачем выступаете! — крикнула она по-французски. — Подайтесь налево! Аннинька, зачем горбишься! Кто там шаркает?

Когда все пришло в порядок, она заняла свое место во главе класса и, беспрестанно оборачиваясь, повела детей в залу, где они выстроились в несколько рядов.

Вслед за маленькими стали входить по очереди другие классы и становиться в ряды. Каждый класс становился на небольшом друг от друга расстоянии. Все стояли смирно, кое-где только слышался отрывистый шепот, тотчас же сдерживаемый резким шиканьем классной дамы. Когда все были в сборе, отворилась дверь и в комнату вошли несколько девушек в полосатых — белых с синими полосами — платьях, белых фартуках и косынках, с четырехугольными неглубокими лотками с невысокими бортами. Они пошли по рядам, начиная с последнего ряда в каждом классе — то есть с самых рослых воспитанниц, так как стояли воспитанницы по росту, самые маленькие — впереди.