Украинские сказки и легенды - Автор неизвестен - Страница 42

А он воркует:

— Позабыл, позабыл!

Голубка опять спрашивает:

— А неужто ты забыл, как мы вместе за золотым зайцем охотились? А ты меня и позабыл!

А голубь воркует:

— Забыл, забыл!

ПОПОВИЧ ЯСАТ

Жил себе где-то поп, и было у него трое сыновей: двое умных, а третий — дурак, звали его Ясат. А был он на самом-то деле — лыцарь, а это так, прикидывался.

Вот парубок тут и вспомнил тогда про дивчину, про ту самую, что голубков слепила, и бросил ту, а на этой женился. И живут они теперь хорошо.

Вот кликнул царь по всей стране клич:

— Кто мне достанет такого коня, чтоб была на нем одна шерстинка золотая, а другая серебряная, за того дочь выдам и полцарства тому отдам.

Вот Ясат и говорит попу:

— Я, таточко, смогу такого коня добыть.

Написали царю, а царь пишет ответ, к себе зовет, а Ясат отвечает:

— Раз ему надобно, так пускай сам ко мне приезжает.

Приехал царь и говорит:

— Это ты похвалялся добыть мне такого и такого-то коня?

— Я, — говорит. — Пригоните мне коней, я и себе и братьям выберу.

Вот и пригнали целый табун. Выбрал Ясат самого крепкого коня, взял его под грудь, поднял и — как пустил, так конь по колена и ушел в землю.

— Ну, — говорит, — этот моему старшему брату будет, а теперь давайте еще выбирать.

Пригнали еще табун коней, куда получше. Выбрал он самого сильного, толкнул его мизинцем под грудь, конь так и вгруз по колена в землю.

— Ну, этот для среднего брата будет. Давайте еще мне на выбор.

А тут и коней больше нету, остался только такой, что воду возит. Привели и того. Взял его мизинцем под грудь, тряхнул в землю не вгруз.

— Ну, — говорит, — пускай этот конь три росы обобьет, облиняет, тогда и поедем.

Вот и выехали все три брата. Едут и едут, глядь — стоит хлев.

Смотрят, а там три змеевны прикованы. Подъезжает Ясат, спрашивает:

— Вы чего тут прикованы?

Одна отвечает:

— Я прикована тут потому, что как только подойдет время к полуночи, прилетает ко мне Змей трехглавый.

Вторая говорит:

— А ко мне в самую полночь прилетает Змей шестиглавый..

— А ко мне, — говорит третья, — только за полночь перевалит, двенадцатиглавый Змей прилетает.

Расспросили они и поехали.

Подъезжают, видят, стоит двор: и покои, и конюшня — все в нем стеклянное. Старшие братья и говорят:

— Тут место ненадежное, сюда заезжать не будем.

А Ясат стал уговаривать, ну и заехали. Братья улеглись спать возле коней, а попович Ясат говорит:

— Мне что-то неможется, лягу я посреди двора, может, на ветру полегчает.

Братья уснули, а он пошел под мосток. Еще не подошло время к полуночи, вдруг гудит земля, едет на коне трехглавый Змей: конь спотыкается, воет борзая, сокол об землю бьется.

— Стой, конь, не спотыкайся, а ты, борзая, не вой, сокол, об землю не бейся, тут нет никого, кто бы с нами потешился; есть за тридесять земель попович Ясат, тот бы с нами сразился, но сюда и ворон костей его не занесет.

Вот вылезает тогда попович Ясат из-под мостка, берет меч, кладет ему на плечо.

— Нет, — говорит, — Змей, идем биться вон на ту гору!

— Дохни, — говорит Змей, — на ту гору, чтоб стала она каменной.

— Дохни ты, проклятый, раз ты такую силу имеешь, — отвечает Ясат.

Как дохнул проклятый, так и стала гора вмиг каменной. Вот бились-бились, а потом Ясат убил Змея, спалил, пепел по ветру развеял, чтоб и в пепле не притаился, нечистая сила. Коня в стойло отвел, а сам опять под мостком уселся.

Вот в самую полночь гудит земля — едет на коне, еще лучшем, теперь Змей шестиглавый: конь спотыкается, воет борзая, сокол об землю бьется.

— Стой, конь, не спотыкайся, а ты, борзая, не вой, сокол, об землю не бейся — тут нет никого, кто бы с нами потешился. Есть за тридесять земель попович Ясат, тот бы с нами сразился, да сюда и ворон костей его не занесет.

Вылазит Ясат из-под мостка, кладет ему меч на плечо.

— Идем на ту гору биться.

Пошли. А Змей говорит:

— Дохни на ту гору, чтоб стала железной.

— Дохни ты, проклятый, коль силу такую имеешь.

Дохнул проклятый, — стала гора железной. И как начали биться, и этого попович Ясат убил, спалил, по ветру развеял, чтоб и в пепле не притаилась нечистая сила. Коня забрал и к братьям привел — еще покрасивей того.

Взял, подвесил к потолку посох. Поставил под ним тарелку и говорит братьям:

— Как начнет кровь с посоха капать, бегите скорей на ту гору ко мне на подмогу.

Сказал это, а сам пошел под мосток. Только полночь минула, вдруг гудит земля — едет на таком прекрасном коне Змей двенадцатиглавый: конь спотыкается, воет борзая, сокол об землю бьется.

— Стой, конь, не спотыкайся, а ты, борзая, не вой, сокол, об землю не бейся: тут нет никого, кто бы с нами позабавился. Есть за тридесять земель попович Яоат, тот бы с нами сразился, да и то навряд ли — сюда и ворон костей его не занесет.

Вдруг вылезает из-под мостка попович Ясат, кладет Змею на плечо меч:

— Идем биться!

— Идем, только на ту вон гору.

Пришли, а Змей говорит:

— Дохни на ту гору, чтобы стала масляной.

— Дохни ты, проклятый, раз силу такую имеешь.

Дохнул проклятый, — стала гора масляной. Начали они биться: бьются и бьются, а потом, как ударит попович Ясат Змея, тот и загруз в масле по самые колена. Как ударит Змей Ясата, тот так и загруз в масле по самые плечи.

Стал тогда Ясат просить дать ему три часа передышки. Ждет и ждет Ясат братьев — нету. Вот снял он тогда с ноги красный сапог и как кинул его сразмаху, так прямо и пробил конюшню. Просыпаются братья, видят — не только кровь с посоха капает, а и тарелка вся уж в крови плавает.

А на Ясата тем временем мухи и комары наседают.

— Чего это они на меня садятся? — спрашивает Ясат.

— Это кровь твою пьют, — Змей отвечает.

А на проклятого воронье да галки садятся. Спрашивает Змей Ясата:

— Чего это они садятся?

— Это они, — отвечает Ясат, — твое мясо клевать собираются.

Вдруг видят: бегут два человека. И давай тогда биться. Прибежали на подмогу братья, помогли — и Змея убили, спалили, по ветру пепел развеяли, чтоб и в пепле не притаился, нечистая сила. Забрали и этого коня, да такого красивого, что и не рассказать!

Выехали. А Ясат и говорит:

— Позабыл я свой шейный платок.

— Возьми лучше наш, — говорят братья, — назад возвращаться не надо.

— Нет уж, вернусь. Вы потише езжайте, а я вас нагоню.

Вернулся ко двору, глядь, а три змеихи, которые были в хлеву, уже там. Обернулся он красным петушком и уселся у ворот на ограде. Выходят все три змеихи. И вдруг та, к которой ездил трехглавый, говорит:

— Кабы знала я, кто моего убил, обернулась бы я ему на пути студеной, чистой криницей, — он напился бы воды, да и лопнул.

— А я, — молвит та, к которой приезжал шестиглавый, — обернулась бы яблоней с такими яблочками, что если бы он поел их, то лопнул бы.

— А я, — говорит та, к которой ездил двенадцатиглавый, — обернулась бы костром и его бы сожгла.

— А гляньте-ка, какой славный петушок, надо б его поймать.

А Ясат тогда — порх: догоняет братьев.

Едут они и едут. Вдруг перед ними такая славная криница — вода чистая такая. Братья и говорят:

— Давайте-ка напьемся!

А Ясат как начал, как начал их отговаривать, — отговорил все же, не стали они пить.

Едут дальше, видят — стоит у дороги такое славное дерево с яблочками, да такими прекрасными! Братья и говорят:

— А ну, сорви по десятку. Неужто нас за это кто побьет или выбранит?

Стал Ясат их опять отговаривать — не сорвали-таки яблок.

Едут и едут, вдруг видят — откуда ни возьмись костер в степи загорелся, всю дорогу заступил (а это третья змеиха прикинулась). Братья, те прошли, а Ясатов конь ногой за костер зацепился — значит, он виноват! Вот и давай тогда змеиха за ним гнаться. Он не убежит, она не догонит, он не убежит, а она не нагонит. Вдруг видит — стоит кузница, а там кузнец Василь. Ясат в той кузнице и заперся. А дверь толщиною с ладонь, железом кованая.